Весной сорок шестого их стала заполнять длительная хандра, в которую унылые тихони вроде Эмери Блэкберна периодически с готовностью впадают. Он искал ответы на дне пивных кружек, но находил там лишь жесть. В конце концов он снова адаптировался, взял себя в руки, позволил солнцу себя опалить, а горным ветрам – слегка подтолкнуть в спину. В полном порядке, с ясными глазами, он почувствовал, что готов к следующему шагу и начал искать свой путь.
Тогда-то поднялись шторма, сухие грозы, трещащие под лакрично-черными облаками, затмевающие солнце по несколько дней и пожиравшие радиоволны, как конфеты, а потом это прошло, и все узнали, что в мире есть драконы.
Шума поднялось немало, и проявлялся он самым разным образом. Священники выходили на перекрестки, обозреватели прожигали дыры в лентах своих машинок, а радиоволны заполнились чудаками, которые каждый на свой лад возвещали об апокалипсисе. Военное положение было объявлено, отменено, потом восстановлено. Ответственные за гражданскую оборону, упустившие шанс испытать свою чудесную подготовку в боях против бомбардировщиков Оси, схватили свои планшеты и побежали на звуки заседания плановых комитетов. Из гаражей доносились сирены воздушной тревоги, не говоря уже о трещотках, которые использовались при газовых атаках, клаксонах, барабанах и ракетницах. Все сигналили изо всех сил, но причины на то оставались довольно неясными в течение примерно недели. Конгресс объявил всеобщее чрезвычайное положение, а штаты подключили Национальную гвардию, чьим первым заданием обычно было ломать баррикады, которые какие-нибудь предприимчивые местные жители строили на перекрестках. Всюду быстро установился какой-никакой порядок.
Все-таки, размышлял Эмери, страна едва успела демобилизоваться, сухожилия военной дисциплины ослабли лишь слегка, и возможно, это был как раз удачный момент, чтобы столкнуться с чем-то необычайным. В самом деле, с существованием живых драконов еще нужно было смириться, но что насчет шестилетней войны, в которой погибло пятьдесят миллионов человек? А как насчет реактивных самолетов, ракет, падения империй, Толстяка и Малыша[44]? К тому же существа, появившиеся после темных штормов, быстро принялись поедать людей и скот, и это позволило сосредоточить внимание непосредственно на самых практических вопросах.
Холлистер Дж. Бич служил шерифом округа Карбон чуть ли не с тех пор, как изобрели колесо. Данные на этот счет разнились. У Бича не было друзей, за исключением нескольких не очень близких приятелей, включая покойного отца Эмери. Поэтому Блэкберн знал его в достаточной степени, чтобы приветственно кивать, когда служитель закона вваливался в «Знаменитый устричный бар Бакхорна Джека» (знаменитого тем, что с 1934-го устриц там не подавалось), где Эмери отсиживался с тех пор, как настоящие чудовища стали появляться в горах вокруг Реунион-Крик.
– Ты сам хотел стать морпехом, когда тебя призвали, Эмери, или это Дядя Сэм так бросил монету? – Это был не тот ответ на приветствие, что ожидал услышать Эмери.
– Я сам хотел, шериф.
– Так я и думал. – У Бича было дубленое лицо, морщин и складок на нем с лихвой хватило бы на троих, и вот он, прислонившись к колонне, смерил Эмери оценивающим взглядом. – Это значит, ты как раз из тех храбрецов и из тех глупцов, каких я сейчас разыскиваю. Слышал, тебя тоже подстрелили. Сильно?
– В ноги. – Эмери инстинктивно провел большим пальцем по шву на брюках, почувствовав под тканью дыру, которой там больше не было. – Было довольно сильно, сэр, но теперь я, думаю, уже вполне проворен.
– По опыту знаю, что поймав свинец, мужчина становится осторожнее. Настолько, насколько нужно. Та дробь, что в меня попала в двадцать восьмом, помогла мне поумнеть больше, чем все книги, что я прочитал в жизни. Видишь ли, Эмери, я это к чему, я приехал-то из Ролинса зачем… ты как, не против опять взяться за оружие? Или есть возражения?
– Только раздражение, сэр. – Эмери кашлянул и выпрямился. – Простите, шериф. Дурацкая шутка. Я хочу сказать, я вроде в порядке, только о чем мы вообще говорим?
– Грядет беда, Эмери. Нужно разобраться с большим беспорядком. Федералы тоже будут в этом участвовать, армия, полиция штата, все. Но я никуда не собираюсь. У меня есть место одного или двух специальных заместителей. – Бич ткнул пальцем в сторону окна, и Эмери увидел, что тот приехал в городок с чем-то вроде конвоя из пары седанов и джипа. Рядом слонялось пятеро мужчин, они курили, держа на плечах винтовки. – Чудовища в лесах, прости Господи. Мы разделаемся с ними так же, как с койотами или конокрадами. Нужно принимать вызовы. Брать дело в свои руки. Заполнять бумажки и служить округу.
– Вы хотите… предложить мне работу заместителем шерифа?
– Точно. От имени славного народа округа Карбон я ищу начинающего святого Георгия. Ты молод, обучен выполнять приказы и владеешь оружием, и я знаю, ты холостой. Без обид. Но то, что нам придется делать, будет трудно и опасно. – Бич ухмыльнулся и приподнял шляпу. – И если это тебя утешит, платить тоже будут ужасно, а твой шеф будет двуличным сладкоречивым болтуном, который находит удовольствие в том, чтобы распихивать вышеупомянутые бумажки между всеми остальными. Ну что, ты все еще semper fidelis[45], сынок?
Эмери не знал что и ответить. Он не то чтобы жаждал приключений. Если ему и нужно было что-то доказывать, то он чувствовал, что доказал уже достаточно на участках высадки и на больничных койках, причем так, что едва ли кто-то имел право в нем усомниться, и этого должно было с лихвой хватить до конца его дней. В дальнейшие годы, после долгих размышлений, он наконец пришел бы к выводу, что это приятно, когда ты нужен, когда тебя зовут, когда кто-нибудь говорит: «Ты подходишь для этой работы», – даже если одним из его достоинств было то, что он не оставит вдову, если ему откусят голову. Он кивнул.
– Здорово. Слезай со стула и поехали с нами. Принесешь присягу. – Бич дернул за подтяжки, будто это была часть какой-то старой церемонии, и направился к двери. – Потом выпьем кофе с сэндвичами и пойдем охотиться на драконов.
Через два дня Эмери застрелил своего первого дракона. И не только он.
Ночью поступило сообщение о пропаже людей, и они выехали из Ролинса, едва забрезжил рассвет, измельчая шинами пыль на 30-м федеральном шоссе. Они проехали КПП, где стоял ряд оливково-серых 2,5-тонников и нацгвардейцы складывали мешки с песком и расставляли тяжелое вооружение. Эмери заметил четырехствольный пулемет и пару 37-мм противотанковых пушек, сами орудийщики пристально смотрели в подсвеченную дымку. Если Эмери правильно распознавал их чувства, они испытывали в равной степени скуку, замешательство и страх. На города округа Карбон пока ничего не нападало – по крайней мере Эмери об этом не слышал, – и это было одновременно и благословением, и сложностью. Пока тварь не явится из гор или лесов, дракон в воображении этих мужчин будет казаться все больше и больше. Он будет сначала тридцати футов в высоту, потом сорока, потом восьмидесяти, а потом их мозги превратятся в яичницу и они наложат в штаны, когда в зарослях крикнет тетерев. С младшим капралом Блэкберном такое уже бывало, брат.
Эмери сразу увидел, что план шерифа Бича взять отряд специальных заместителей был весьма дальновиден. Национальная гвардия с местными ополченцами разбивали лагеря, оцепляли периметр, охраняли города, шахты и железные дороги, и как бы они хорошо ни справлялись, у них не было ни четких полномочий, ни центра связи, а в таком большом и пустынном месте, как округ Карбон, неоткуда было взять столько ресурсов, чтобы выполнить такое множество задач. Национальная гвардия не собиралась отправлять танки по каждому звонку от какого-нибудь старожила, который слышал шум у ручья, как и не занималась она рутинными происшествиями вроде пьяных драк или автомобильных аварий. Бич же намеревался заниматься своими обычными делами и лишь по чистой случайности набрал достаточно огневой мощи, чтобы справиться с кем угодно когтисто-чешуйчатым, кто встанет у него на пути.
Элк-Маунтин вырисовывалась на южном горизонте, когда они только выехали. Через два часа они были уже на ее северо-восточной стороне, шли пешком, в сотнях ярдов от старого ранчо Стедмана, на которой еще вчера жили люди. Два окна на верхнем этаже были разбиты, плюс были разрушены собачья конура и ветхий загон для скота – на их месте остались лишь щепки с пятнами крови. Следов, которые что-то бы подсказали, не было – только сообщение о чем-то крупном, что двигалось вверх по склону, – поэтому они отправились в путь.
Семеро мужчин шагали, выстроившись в линию, осторожно ступая по обрамленной деревьями лощине. Они курили, шутили, делали вид, будто все нормально. Солнце касалось плеч Эмери нарастающим теплом, как художник, наносивший слой за слоем, но ветер, спускавшийся с занесенных белой пылью вершин, был холодным, слишком холодным. Эмери это не нравилось. Непривычный, но знакомый приклад винтовки, «М1 Гаранд», прижимался к ребрам с правой стороны, пока он нес ее под мышкой, а три запасные обоймы тихонько позвякивали в сумке на левом бедре. Клубы серой пыли подымались в такт ветру аж до пояса и проносились мимо, будто призраки, спешащие убраться оттуда подальше. Не было видно ни толсторогов, ни оленей, ни птиц – даже пения птиц не было слышно, пока они поднимались, и их шутки растворялись в тишине.
Шериф Бич шел в середине ряда и у него был хороший бинокль, но первым на линию деревьев указал Киннок Железное Облако – там находилось существо, которое за ними наблюдало. Железное Облако издал традиционный краткий призыв к тактической бдительности:
– Иисус шахтерский сын, вы гляньте на это дерьмо!
Существо тотчас выбралось на свет, оно блестело, серое, как галька, с черными, как у тигра, полосками. Его голова, с рогами и гребнем, имела форму, как у змеи, а конечности почему-то вызывали в памяти журнальную статью о динозаврах, которую Эмери читал много лет назад. Крылья были плотно сложены, стройное туловище достигало, наверное, футов двадцати пяти от ноздрей до хвоста, а золотые глаза, сосредоточенные на отряде, излучали некую жуткую силу даже с расстояния в девяносто ярдов.