– Антропология и социология. Должна была ехать на Борнео, изучать одно племя, но финансирование неожиданно отменили. Я вернулась к родителям и стала раздумывать, чем же теперь заняться. Отец – патрульный сержант, он и предложил пройти переподготовку по ускоренной программе.
– Дальше, что называется, можно не рассказывать. – Маклин махнул рукой на доску с записями. – Что ж, в одном месте, я имею в виду антропологию, убыло – в другом прибыло. Вот только у нас месяц уйдет, чтобы опросить столько народу. Вы сказали, Макбрайд должен быть где-то тут?
– Вышел пару минут назад. Мы за сегодня уже обзвонили всех, кого только смогли. Вся группа неплохо поработала.
– Ну и где же эта самая «вся группа»?
Ричи указала взглядом на часы над дверью.
– Смена кончилась. Ворчун что-то там пробормотал насчет кружечки пивка. Никогда раньше не видела, как полная комната мгновенно превращается в пустую.
– И вы к ним не присоединились? – недоверчиво приподнял бровь Маклин.
Ричи мило улыбнулась в ответ:
– Нет, но я обещала присоединиться позже. Как только доложу главе следственной группы положение дел.
Маклин уже почти вышел из управления, когда позади застучали торопливые шаги. Под тяжестью огромной холщовой сумки на плече Эмма Бэйард согнулась, словно портовый грузчик.
– Похоже, тебе у нас интересней, чем в своей криминалистической лаборатории, – заметил Маклин, придерживая для нее дверь. – Неизвестно еще, где тебя чаще можно застать.
– Наверно, это потому, что меня до сих пор держат за новенькую, – вздохнула Эмма. – Таскать барахло между лабораторией и архивами – вроде как моя обязанность. И повода отказаться нет, я же еще и живу неподалеку.
– Во всяком случае, Ниди полезно хотя бы изредка общаться с красивыми девушками.
– Благодарю вас, инспектор Маклин, – улыбнулась Эмма. – По-моему, это завуалированный комплимент.
Маклин собрался было сострить насчет прочего женского контингента в управлении, но вовремя сообразил, что шуточка выйдет плоская, да и не слишком справедливая.
– Значит, ты сейчас домой? – уточнил он, чтобы избежать паузы.
Они тем временем успели дойти до середины парковки, где между двух патрульных машин притулился старенький голубой «пежо», и Эмма уже принялась копаться в своей объемистой сумке в поисках ключей.
– Собиралась, вообще-то, – ответила Эмма и выпрямилась, так и не найдя ключей. – Но вижу, что у тебя есть встречное предложение.
34
– Тони, Джейн сказала мне, что ты прочитал книгу Джо. И что же ты думаешь по этому поводу?
Маклин сидел в неудобном кресле в кабинете Макинтайр. Впереди был очередной мрачный день, а прямо сейчас – очередной бессмысленный сеанс с психиатром. Похмелье после вчерашнего не украшало ни ту, ни другую перспективу. Вечер в пабе вышел прекрасный – это намного лучше, чем торчать одному дома с мыслями о книге, которую он наконец-то осилил, – вот только наутро пришлось расплачиваться головной болью.
Он посмотрел Хилтону прямо в глаза.
– Откровенно говоря, я с трудом понимаю, как вы могли позволить на себя ссылаться в этой писанине. Но по крайней мере вы-то осознаете, что Андерсон – обычный маньяк и серийный убийца. А Далглиш, похоже, считает, что мы повесили на него девять убийств, которые он не совершал. Вся эта книжонка – галиматья, причем чрезвычайно опасная!
– Опасная? В каком смысле?
– В том, с какими подробностями там описывается, что Андерсон делал со своими жертвами!
Повисло продолжительное молчание. Маклина это устраивало, он сидел и изучал обширную коллекцию книг Макинтайр на полке за спиной у Хилтона. В основном там были биографические произведения, но попадались и книги по менеджменту, и полицейские руководства. И даже роман-другой. Между зачитанным томиком сатирического «Принципа Дилберта» и шотландским изданием «Инструкции по полицейской подготовке» 1985 года виднелось свободное место, где раньше стояла книга Далглиш. Маклин как раз начал размышлять, нет ли в этом соседстве глубокого смысла, когда Хилтон наконец прервал паузу.
– Ну ладно, Тони. Расскажи, как идет расследование.
Маклин с трудом заставил себя вернуться к беседе с психиатром.
– Какое именно?
– Ты прекрасно знаешь какое, – усмехнулся Хилтон. – Дело Рождественского маньяка.
– Ага. Вы опять перескакиваете сразу к выводам. – Маклин понял, что попался на удочку, но удержаться уже не мог. – Уж от вас-то я ожидал беспристрастного следования фактам.
– И в чем же заключаются факты?
– Убиты две молодые женщины. Убийца, вероятно, один и тот же. Не подлежит сомнению, что он намеренно копирует почерк Андерсона. С той разницей, что Андерсон совершал свои убийства раз в год.
– Андерсон был… скажем так, единственным в своем роде. – Хилтон постучал карандашом по щеке, как по барабану. – Но травма, перенесенная им в юности, вполне объясняет особенности его психоза.
– Вот только он оказался совершенно непохож на ваш собственный психологический портрет Рождественского маньяка. Хорошо же вы тогда помогли следствию!
– Тони, ты не хуже меня знаешь, что составление психологических портретов – отнюдь не точная наука, – парировал Хилтон со школярской ухмылкой, от которой просто руки чесались дать ему по физиономии. – По-моему, если непредвзято взглянуть на материалы дела, ты обнаружишь, что я не так уж и ошибался. Практически все детали указаны верно, я всего лишь недооценил его возраст и уровень интеллекта.
– Ну, пусть так. А что с нынешним делом? Насколько вы продвинулись с психологическим портретом этого нового Рождественского маньяка, раз уж вы решили так его называть?
– Его? И ты еще утверждаешь, что это я сразу перескакиваю к выводам. Откуда следует, что мы ищем не женщину? Насколько я понимаю, вторая жертва была лесбиянкой. А насчет ориентации первой вы уже все выяснили?
– Обеих многократно изнасиловали, – заметил Маклин. – Эксперт по сексуальным расстройствам здесь, конечно, вы, но я лично пока что подозреваю мужчину.
Хилтон со снисходительным видом наклонил голову к плечу:
– В данном случае я склоняюсь к тому же мнению, хотя и по совсем другой причине. Серийные убийцы среди женщин встречаются крайне редко, и почти всегда их агрессия направлена на противоположный пол.
– Хоть в чем-то мы согласны. Итак, мы ищем мужчину. Причем не совсем необразованного – по крайней мере, читать он умеет.
– Чистая победа, инспектор! – снова ухмыльнулся Хилтон. – Давайте теперь на время отвлечемся от расследования и поговорим о вас. В конце концов, мы здесь именно поэтому. Пусть даже ворошить прошлое вам и нелегко.
– Мне было бы гораздо легче, если бы вы, и суперинтендант, и журналисты, и кто там еще имеет по этому вопросу свое ценное мнение, перестали бы мне о нем напоминать!
– Для человека, который оставил свою потерю в прошлом и живет теперь новой жизнью, вы слишком уж резко реагируете.
– Новой жизнью? – Маклин опять ощутил поднимающуюся в нем волну гнева. – Кто сказал, что я живу новой жизнью? Такое, Хилтон, нельзя просто взять и оставить в прошлом! Способный оставить подобное в прошлом – это человек именно того сорта, кто также способен без малейшего сожаления похитить, изнасиловать и убить двух женщин. Я ни на один день не забываю о смерти Керсти. Это – часть моей жизни. И она накладывает на меня свой отпечаток. Но я прекрасно это осознаю. И в состоянии с этим справляться. Я не могу зажить новой жизнью, во всяком случае, в том смысле, который вы вкладываете в эти слова. Но я справляюсь!
– По уши закапываясь в работу? И уклоняясь от мало-мальски серьезных личных отношений с кем бы то ни было? Это, Тони, называется «справляюсь»? Или все-таки «прячу голову в песок»?
– Не понимаю, о чем вы. – Маклин выпрямился в кресле и положил ногу на ногу, хотя и знал, что подобной позой выдает свой переход в оборону.
– Прислушайтесь к собственным чувствам, Тони. – На лице Хилтона снова появилась довольная ухмылка. – Я видел ваше личное дело. Вам без пяти минут сорок, а вы до сих пор не женаты, и детей у вас нет. Я поспрашивал – насколько можно судить, ориентация у вас вполне традиционная. Ну и где же ваши женщины? Если исходить из вашей внешности, у вас от них отбоя быть не должно!
– По-моему, это вам не должно быть никакого дела до моей личной жизни, Хилтон! Насколько я понимаю, от вас требуется определить, способен ли я исполнять свои служебные обязанности. У вас что, есть основания для сомнений?
– Ну, начнем с того, что вы подвергли опасности своего подчиненного, что привело к серьезной травме. – Хилтон опустил взгляд в блокнот. – Потом, вы самовольно вмешались в операцию отдела по борьбе с организованной преступностью…
– И в обоих случаях комиссия по этике полностью сняла все претензии. Мы сообщили в Глазго, что выезжаем, а почему они не почесались по этому поводу, надо у них самих спрашивать. Что касается несчастного случая, пожарный разрешил нам проход. Когда пол провалился, пожарный был поражен не меньше моего.
– И как давно вы в последний раз навещали сержанта Робертсона? Насколько я понимаю, он все еще в больнице. – Хилтон поднял глаза от блокнота и не мигая уставился на Маклина. Он уже не улыбался.
– Я… Я был занят.
– Занят? Тони, ты три недели был в отпуске. И так и не нашел возможности хотя бы один раз посетить своего товарища. И что мне по этому поводу думать?
В столовой царила праздничная атмосфера. Повара развесили повсюду серебряный «дождь» и бумажные украшения, из динамиков под потолком, обычно используемых для объявлений по громкой связи, сейчас лились писклявые звуки популярных рождественских песенок. Маклин ни на что не обращал внимания, изо всех сил пытаясь стряхнуть с себя нервозность после сеанса с Хилтоном. Психиатр чрезвычайно раздражал его сам по себе, еще хуже было, что он сплошь и рядом оказывался прав.
– Так и думал, сэр, что вы тоже зайдете. Я тут для вас местечко держу. – Ворчун помахал рукой от столика рядом с обогревателем.