В отличие от него, Эмма, похоже, вовсе не страдала от похмелья после вчерашнего вечера в пабе. На ней были идеально белый комбинезон, боты и шапочка, с которыми резко контрастировал дорогого вида черный фотоаппарат, свисавший с шеи на широкой лямке.
Они стояли посреди лавки Андерсона, где пара техников, тоже все в белом, обрабатывали поверхности в поисках отпечатков пальцев – которых, к слову, была масса. Хотелось надеяться, что Ричи уже связалась с аукционистами и составила список сотрудников, вывозивших книги. Вряд ли один из них окажется убийцей, это было бы чересчур просто, но теперь нужно собрать у них отпечатки, чтобы исключить из дальнейшего рассмотрения. А также и у сотрудников юридической фирмы, в чьем ведении дом находился, пока Андерсон был в тюрьме. И у всех остальных, кто имел сюда доступ в последние десять лет.
– Ты меня вообще слышишь?
– Прости, Эм. У меня голова сейчас совсем перегружена. – Потом до него дошло, что она сказала. – А за что это они меня ненавидят?
– Да за то, что завтра Рождество! В рождественские праздники никто не занимается раскрытием преступлений, это неписаный закон.
– Ну, тут уж извините. Во всяком случае, в праздники платят повышенные сверхурочные.
Эмма что-то неодобрительно проворчала в ответ и направилась к выходу.
– А наверху вы что, уже закончили?
– Наверху? – Из подвала, цокая подошвами по металлической лесенке, которую проложили поверх ступеней, чтобы еще больше не повредить следы, только что поднялся старший криминалист. Он и Эмма переспросили Маклина одновременно, словно двойное эхо. Техники перестали обрабатывать отпечатки и тоже уставились на него. Ни на одном лице не было и тени улыбки.
– Как? Вы что, решили, что некто использовал подвал для камеры пыток, а подниматься наверх даже не пытался?
Криминалист глубоко вздохнул и заковылял обратно в подвал, на ходу выкрикивая распоряжения. Эмма, вся кипя, устремилась следом.
– Теперь и я тебя ненавижу, – прошипела она, проходя мимо Маклина. Оставалась слабая надежда, что Эмма все-таки шутит.
Город был полностью во власти лихорадки предпраздничных закупок, как будто рождественская рекламная кампания предыдущих трех месяцев служила всего лишь репетицией. Люди сновали вокруг, словно муравьи, спасающиеся от гигантской невидимой ехидны, волочили пакеты с покупками размером с них самих, некоторые тащили за собой непрерывно вопящих детишек. В представлении Маклина ад примерно так и выглядел. Даже подвал дома Андерсона, который он только что покинул, проигрывал в сравнении.
Маклин договорился встретиться с Ричи у входа в офис юридической фирмы «Карстерс и Уэдделл». Она пришла на пять минут раньше и поджидала его у дверей, кутаясь в длинное пальто.
– Добрый день, сэр. – Ричи притопнула ногами, чтобы согреться. – А я еще думала, что это в Абердине зимой холода!
– Что, не нравится? Подождите, пока в холмах ляжет снег, тогда узнаете, что такое настоящий холод! Как там все прошло с аукционистами?
– Большинство контор закрыто на праздники, но список бригады, которая вывозила книги, с именами и адресами, я раздобыла. Мне удалось поговорить с их экспертом-букинистом. Он был на месте практически все время, что шла погрузка, говорит, что внутрь дома никто не заходил. Они просто вынесли все из магазина, погрузили в грузовик и уехали.
– А ключи они где взяли?
– Вот здесь, – кивнула в сторону двери Ричи.
– Что ж, давайте здесь и расспросим.
Улыбка на лице секретарши казалась вымученной; вероятно, вчера она несколько переусердствовала на корпоративной вечеринке. Она провела их в элегантно обставленный кабинет, где дожидался мужчина в темном костюме. Судя по возрасту, на старшего партнера одной из старейших юридических фирм Эдинбурга он вряд ли тянул.
– Инспектор Маклин? Я – Джонатан Уэдделл. – Мужчина протянул руку для рукопожатия. – А вы, надо полагать, сержант Ричи. Я был бы рад поздравить вас с наступающим праздником, но, насколько я представляю себе причину вашего визита, боюсь, выйдет неловко. Чем конкретно я могу служить?
– Мы пытаемся установить круг лиц, имевших доступ в магазин и дом Дональда Андерсона в последние месяцы. Насколько нам известно, ключи находятся у вас.
– Совершенно верно, сержант. Нас наняли для управления собственностью мистера Андерсона на время его заключения и для распоряжения завещанием в случае его смерти.
– Вы можете сообщить нам, что теперь произойдет с его имуществом?
– Будет выставлено на продажу. Вы должны быть в курсе, что аукционисты уже вывезли все из магазина. А вырученные деньги будут пожертвованы Эдинбургской детской больнице. Не тот подарок, которым можно хвастаться, но, я полагаю, они все же его примут.
А десяти семействам своих жертв не оставил ни гроша. Даже посмертного извинения не записал.
– Все же лучше, чем ничего. На том свете деньги ему все равно не понадобятся.
– Никому из нас не понадобятся, инспектор.
– Тоже правильно. Вернемся к магазину. Мне нужно побеседовать с каждым, кто имел доступ к нему или к ключам.
Уэдделл взял со стола тоненькую папку:
– Я предвидел это и подготовил список сотрудников фирмы. Хотите беседовать прямо здесь?
Когда они вышли из офиса «Карстерс и Уэдделл», на город уже спустилась тьма. Они смогли опросить только человек двадцать; добрая половина фирмы ушла в рождественский отпуск, а секретариат по случаю праздника отправили домой после обеда. Но начало было положено.
– В ближайшие несколько дней мы вряд ли сможем опросить намного больше народу, – заметила Ричи. Они шли по Принсес-стрит, где редеющие толпы покупателей брали штурмом последние баррикады. В желтом свете уличных фонарей был виден пар от дыхания Ричи, а сама она плотно куталась в пальто.
– Похоже, вам не слишком улыбается работать в Рождество?
– Да мне-то все равно. А вот люди, которых вы оторвете прямо от рождественской индейки, вряд ли будут расположены вам помочь.
– Хорошо еще, если от индейки, а не от речи королевы. А вам, значит, до Рождества нет особого дела?
– Увы. Честно говоря, вообще не понимаю, что в нем такого особенного. Конечно, в детстве-то я обожала Рождество. Во всяком случае, пока родители не разошлись. Когда папочка отвалил, стало уже не так весело.
– А что случилось?
– Ну, во-первых, у мамочки больше не было лишних денег на подарки. А потом появился дядя Дерек. – Пальцами в черных кожаных перчатках Ричи обозначила кавычки, произнося «дядя».
– Он что, к вам лез?
– Да в общем-то, и нет. Просто мамочка его интересовала, а на детишек было наплевать.
– На детишек? Вы не единственный ребенок?
– У меня есть младший брат, Джейми.
Маклин положил информацию на полочку в глубине памяти, подумав при этом, как мало он, в сущности, знает о своей новой подчиненной.
– И где же ваш брат? Не приехал в гости на Рождество?
– Он помешан на своих горных лыжах. Нет, это я неудачно выразилась. Он работает инструктором, поэтому всегда там, где снег. Сейчас он в Канаде.
– А мать?
– Дома, в обнимку с дядей Дереком и бутылочкой виски.
– Отец?
Ричи резко остановилась.
– Вы что, меня допрашиваете, сэр?
Маклин почувствовал себя грубияном. Хотя на самом-то деле он всего лишь отвык от вежливых бесед о чужих родственниках.
– Простите. Привычка подвела.
– Иначе вы бы не были инспектором полиции, – улыбнулась Ричи, и они снова зашагали к управлению. Но Маклин не мог не отметить про себя, что от ответа Ричи все-таки уклонилась.
– Что будем делать дальше, сэр? – спросила она. – Продолжим опрашивать юристов? По крайней мере они-то не будут требовать себе адвоката.
– Не знаю, есть ли смысл и дальше встречаться с ними в рабочей обстановке. Тот, кого мы ищем, одержим Андерсоном – одержим настолько, что убивает своих жертв именно в его подвале. В обычной жизни он, скорее всего, выглядит вполне вменяемым. Я бы предпочел посмотреть на обстановку у них дома, так проще понять, что у них в голове.
– По-вашему, это все-таки кто-то из юридической фирмы?
– Ключи у них. Так или иначе, с кого-то ведь надо начинать?
– Опросить столько людей по месту жительства будет нелегко.
– Знаю, поэтому я и хотел бы собрать побольше детективов и одновременно навалиться на список. Если повезет, вместе мы за один день управимся. Но затягивать ни в коем случае нельзя, иначе они все успеют переговорить друг с другом.
– Иными словами, вы хотите начать завтра. Ковать железо, пока горячо?
– Выходит, что так. – Ну да, все звучало совершенно разумно, осталось всего лишь обосновать необходимость сверхурочных перед суперинтендантом и убедить кучу народу, что есть вещи поважней рождественского застолья.
– А кто даст нам столько детективов? – Ричи попала в точку, он ломал над этим голову с того самого момента, как оценил размер списка, который дал ему Уэдделл.
– Буду просить у Дэгвуда, помоги мне, господи, – ответил Маклин. – А после этого мне будет совершенно необходимо что-нибудь выпить.
Паб закрылся раньше обычного. В конце концов, это был канун Рождества. Не приходилось ожидать, что персонал захочет работать до глубокой ночи. Не то чтобы самых стойких гуляк прямо уж насильно выставили на холод, все было вежливо, но дела не меняло. Они стояли кружком и обсуждали, куда теперь отправиться, и наконец решили, что лучше всего – по домам. Ворчун как-то умудрился поймать такси и забрался туда вместе с Ричи и еще двумя констеблями.
– Вас тоже подбросить, сэр? – спросил он.
Маклин посмотрел на четверку и понял, что больше всего хочет остаться один.
– Спасибо, я, пожалуй, пройдусь. До завтра, ребята. Не забудьте, оперативка в девять.
Проводив взглядом перегруженное такси, которое, чихая, полезло в горку, он сгорбился, чтобы было теплей, и пошел домой. Ночь выдалась темной, бриз гнал прямо над головой низкие тучи. Видимо, скоро будет дождь, а то и снег, но Маклин, не слишком твердо шагавший по тротуару, думал о другом. Все его мысли занимал запутанный клубок обстоятельств, в котором смерти Одри Карпентер и Кейт Маккензи переплетались с Дональдом Андерсоном, с безумными теориями из книги Джо Далглиш, с Мэттом Хилтоном и, казалось, надежно спрятанными в глубине души мыслями, которые психиатр вытягивал из Маклина во время сеансов.