– Все материальные ценности, составляющие наследство миссис Маклауд, в наличии, – с ходу заявил он, даже не глядя на статуэтку. – В конце месяца они будут выставлены на аукционе «Сотбис». Выручка пойдет в фонд детской больницы.
– Значит, вы уверены, что дом миссис Маклауд не был ограблен? И что ничего оттуда не пропало? Ни один из этих предметов? – Он разложил на столе фотографии, за которые Мактавиш тут же по-кошачьи ухватился. Все, что угодно, лишь бы не смотреть Маклину в глаза. Он наблюдал, как адвокат разглядывает фото, рассчитывая заметить в его глазах хотя бы искру узнавания. Все напрасно.
– Или вот это? – наконец спросил он, выкладывая перед адвокатом фото плоской жестянки. – В коробке – рулон восьмимиллиметровой пленки, но она настолько старая и гнилая, что невозможно определить, что именно на ней снято.
– Это тоже не ее, – поспешно заявил Мактавиш. На его лице промелькнуло нечто похожее на страх, внезапно он перестал ерзать и посмотрел Маклину прямо в глаза:
– А что вы знаете о миссис Маклауд?
– Только то, что читал в газетах. Ну и пару раз видел ее фильмы по телевизору.
– Жизнь Шоны Маклауд нельзя назвать легкой, – начал Мактавиш неожиданно формальным голосом, словно зачитывая показания перед судом. – После смерти третьего мужа она решила, что на ней лежит проклятие. Пришла к выводу, что каждый фильм с ее участием похитил у нее частичку души. Поэтому она задалась целью вернуть их себе. Она разыскала и выкупила все оригиналы фильмов, в которых снималась. Все кинопробы. Все неудачные дубли. Даже сцены, вырезанные при монтаже, – бывает, что они попадают в частные коллекции. Она нашла каждую пленку и все их приобрела.
– И все эти пленки сожгли вместе с ней, – продолжил Маклин. – Я слышал по радио. Крематорий занимался этим целые сутки.
– Совершенно верно, инспектор, – подтвердил Мактавиш. – И надо отметить, что миссис Маклауд была очень скрупулезной. Все ее пленки вносились в каталог. Все без исключения. В завещании прямо указано, что если ее желания не будут выполнены до последней буквы, мои услуги – я хочу сказать, услуги нашей фирмы – не подлежат оплате. Речь идет о достаточно внушительной сумме, и именно поэтому, инспектор, я могу с полной уверенностью заявить: ни один из предметов на представленных вами снимках не принадлежал миссис Маклауд на момент смерти.
Маклин забрал фотографии.
– Что ж, мистер Мактавиш, простите, если зря побеспокоил.
– Ничего страшного, инспектор, всегда рад помочь. Скажите, а что теперь будет со всем этим добром, что на фотографиях?
– Со всем этим? С формальной точки зрения, оно принадлежит к наследству покойного Гэйбриэла Сквайра, но значительная часть его имущества была признана краденой, и эти предметы тоже к ней относятся.
– И что теперь? – Мактавиш снова принялся ерзать на стуле.
– Обычно мы храним такие вещи пару месяцев, а потом, если никто не предъявит на них права, продаем на полицейском аукционе.
– Понимаю. Что ж, благодарю вас, инспектор. До свидания.
Спустя пару месяцев
Машина была дорогая – «бристоль» выпуска шестидесятых, но сверкающий, будто только что сошел с конвейера. Маклин рассматривал тело Кирнана Мактавиша через ветровое стекло. Лицо адвоката было синим.
– Сейчас такого уже почти и не встретишь, – заметил Ворчун. – У современных авто выхлоп не настолько ядовитый. Разве что голова потом будет здорово болеть.
– Это точно.
Маклин кинул взгляд на дом и снова обернулся к машине. Сколько времени, интересно, прошло с того дня, когда он разговаривал с Мактавишем? Маклин присел рядом с открытой водительской дверью, протянул руку и повернул ключ. Стартер даже не вздрогнул, батарея совсем разрядилась. Неудивительно – зажигание некому было выключить, даже когда кончился бензин. Он перевел взгляд на Мактавиша. Адвокат выглядел расслабленным, будто спал, но картину заметно портили багровые синяки на шее.
– Как его обнаружили?
– Сосед позвонил в полицию. Пожаловался, что мотор у машины работал всю ночь. Из участка направили полицейского для небольшой разъяснительной беседы.
Маклин осмотрел машину изнутри – кожа, ореховое дерево, сверкающий хром, бакелитовые рукоятки. Под ногами у Мактавиша валялся смятый листок бумаги. Маклин развернул его – это оказалась квитанция с аукциона, лот 786, пятьсот фунтов стерлингов плюс пятнадцать процентов комиссии. Оплачено наличными. Вчера.
– Дом уже осмотрели? – спросил Маклин.
– Нет. А зачем?
– Затем, что его убили, а потом посадили в машину, чтобы инсценировать самоубийство. Ничего не напоминает?
– Гэйбриэл Сквайр? – вопросительно протянул Боб.
– И Дэн Макфили. Подозреваю, что и Вонючка Браун. Взломщик, скупщик, клиент и, наконец, адвокат. Но кто их убил? А главное, за что? Вызывай криминалистов, Боб, а я пока полюбопытствую, что там внутри.
Снаружи это был классический для старого Эдинбурга георгианский особняк. Изнутри же все архитектурные излишества оказались убраны, остались лишь голые белые стены в минималистском стиле. Полы были покрыты темным полированным деревом, из него же сделаны и двери. В коридоре пусто, если не считать высокой металлической вешалки у входа. Натянув резиновые перчатки, Маклин толкнул ближайшую дверь.
За ней оказалась гостиная, большое высокое окно выходило на подъездную дорожку перед домом. Штор не было, только тоненькая холщовая занавеска, закатанная в рулон почти до самого верха. Под плазменной панелью, размером больше подходящей для кинотеатра, в квадратном камине из грубого камня подмигивал горящий газ. Перед телевизором – белый кожаный диван. Кроме него, единственным предметом мебели в гостиной был стол – стеклянная плита на двух металлических основаниях. А на столе лежал лот 786 – жестяная коробка.
Маклин подцепил крышку коробки большим пальцем. От резкого запаха разлагающегося целлулоида защипало в глазах. От пленки мало что осталось, коробка была заполнена липкой черной массой, в которой с трудом угадывались спиральные очертания. Маклин одним пальцем сдвинул содержимое к краю коробки, под ним на донышке обнаружился грязноватый краешек бумажного ярлыка. Слегка наклонив коробку, он попытался перевалить липкое содержимое в крышку. Оно поползло вниз кольцо за кольцом, потом плюхнулось все целиком – с таким звуком из неловких рук валится на пол пирожное. Маклин поднял жестянку, чтобы на нее падал свет, и попытался разобрать неясный текст на потемневшей бумаге.
«Шона и Мораг. Лето 1919 г., Балнакиль, Шотландия».
– Она моя! Отдай!
Маклин попытался развернуться, но ему не удалось – на шее сомкнулись чьи-то руки. Пальцы сжали горло с такой силой, что он не мог ни вдохнуть, ни позвать на помощь. Уронив жестянку, он попытался оттолкнуть нападавшего. В глазах уже начинало темнеть, поплыли светящиеся точки.
– Я же сказала – моя! Моя! – Женский голос, северный акцент – когда-то он его уже слышал.
Он искал руками пальцы, сжимавшие его горло, но никак не мог их нашарить, хотя железная хватка не ослабевала. Потом он увидел ее отражение в стеклянной поверхности стола.
Она выглядела, как леди из детективного фильма – длинные светлые волосы, волной ниспадающие на плечи. Одета она была соответственно, в стиле тридцатых годов, сейчас он как раз снова входил в моду. И сжимала руки у него на горле, выдавливая последние остатки дыхания. Он уже видел ее раньше. Только в черно-белом варианте.
Но ее здесь не было! И не могло быть!
Маклин незряче нашарил на столе крышку от жестянки. Остатки целлулоида растеклись по ней липкой черной лужей. Пытаясь ухватить крышку за край, он понял, что силы вот-вот иссякнут. В последний момент он сумел-таки зацепить жестянку и отчаянным усилием швырнул ее в направлении камина.
– Похоже, убийца открыл газ, не зажигая камина. Понадеялся, что произойдет взрыв и никаких улик не останется.
Лежа на больничной койке, Маклин смотрел на довольную физиономию Ворчуна. Сержант принес ему целый пакет винограда и уже успел самостоятельно одолеть большую часть.
– Криминалисты были сильно недовольны, что вы все спалили, ничего им не оставили. Начальство, в свою очередь, очень интересуется, за каким чертом вы вообще полезли внутрь. Но, по-моему, все не так уж и плохо.
– Что ж хорошего? – выдавил из себя Маклин и сразу об этом пожалел. Горло саднило при одной только мысли о том, чтобы сглотнуть, а кожа лица вела себя так, словно он решил вздремнуть на солнышке и проспал эдак с недельку. Смотреться в зеркало ему не предлагали, поэтому вопрос, сохранились ли на голове волосы, пока оставался открытым.
– Ну… – протянул Боб, проглотил последнюю виноградину и, смяв пакет, небрежно бросил его куда-то в сторону урны. – Живы-то вы остались?
Без кого эта книга не могла бы состояться
Как и «Естественные причины», «Книга душ» была впервые опубликована в электронной форме под моим издательским лейблом «Девилдог паблишинг». Полностью выловить свои собственные ошибки невозможно, поэтому я в большом долгу перед Хизер Бэйн и Кейром Алленом за корректуру, а также перед Лизой Макшайн, Эллен Гроган, Джоном Беррелом, Скоттом М. Райаном и Малкольмом Грэем за то, что они отыскали и исправили мои огрехи. Если ошибки остались, это моя вина; если их больше нет – заслуга зорких глаз тех, кто их обнаружил.
Большое спасибо Алексу Кларку и другим сотрудникам издательства «Майкл Джозеф» за последующую заботу о моих книгах и за внесенные в них дальнейшие улучшения. И конечно, моему литагенту, неудержимой Джулиет Машенс.
Любители детективов могли обратить внимание на то, что в моих книгах присутствует персонаж по имени Стюарт Макбрайд. Это не случайное совпадение, Стюарт – мой друг, от которого я многие годы получаю неоценимую поддержку. Его подробный разбор черновиков «Естественных причин» и «Книги душ», я уверен, более чем помог им войти в номинационный список премии Ассоциации детективных писателей за лучший дебют. Если вы еще не читали книг Стюарта, вам следует за них взяться. Причем немедленно!