Кэсси встала и через весь зал направилась к нему – желудок у нее крутило, как в стиральной машине. Не говоря ни слова, она уселась напротив дедушки. Тот оторвал от книги взгляд, и на его лице промелькнул целый калейдоскоп чувств – узнавание резко сменилось замешательством, глаза встревоженно округлились. Он уставился на Кэсси, моргнул и забегал глазами по ее лицу, которое казалось ему таким знакомым, но почему-то другим.
Официантка принесла кофе и снова удалилась, но дедушка ее даже не заметил.
– Привет, дедуля. – Кэсси попыталась улыбнуться и при этом не разрыдаться.
Он смотрел на нее с выражением, которого она никогда у него не замечала: взрослый мужчина с по-детски изумленными взглядом.
– Кэсси? – неуверенно прошептал он.
Она кивнула.
– Но ты выглядишь…
– Выгляжу старше, – продолжила она. – Потому что я и правда старше.
Он медленно покачал головой, отложил книгу и приблизился, чтобы рассмотреть ее.
Сейчас Кэсси видела то, чего не замечала раньше: он красивый мужчина. Изможденный работой и жизнью, дедушка с его квадратной челюстью, густой копной волос и морщинками в уголках синих глаз тем не менее оставался красивым. У него были мощные плечи и широкая грудь – результат многих лет физического труда. Его грубые и жесткие руки с похожими на крупные болты костяшками пальцев умели быть нежными и легко справлялись с самой тонкой работой. Настоящие руки ремесленника.
– В шесть лет, – начала Кэсси, высунув из-под пальто левую руку, – я упала и срезала кусочек кожи с ключицы.
Дедушка ошарашенно наблюдал за ней, раскрыв рот. Она растянула ворот свитера и футболки, показывая шрам у лямки лифчика. У шрама была круглая головка и распушенный хвост – Кэсси он всегда напоминал комету.
Она дала дедушке время изучить шрам. Затем он поднял голову, посмотрел ей в глаза и кивнул, Кэсси убрала руку под пальто.
– Чизбургер и картошка по-деревенски, – объявила официантка, ставя еду на стол. – А ты, дочка, будешь что-нибудь?
– Нет, спасибо, – ответила Кэсси, продолжая глядеть дедушке в глаза.
Официантка отошла, и спустя мгновение дедушка, кажется, вспомнил, где находится. Он взглянул на еду перед собой. Взял чашку с кофе, но пить не стал.
– Ты же должна сейчас быть в походе с Джессикой и ее родителями, – сказал он.
– А я там, – ответила Кэсси. – Я из этого времени. Молодая я.
Какое-то время дедушка осмысливал ее ответ, затем глотнул кофе и нахмурился.
– Что происходит?
– Я не знаю, как объяснить, чтобы не показаться сумасшедшей.
Кэсси боролась с желанием взять и выложить сразу все то невозможное, но важное, что она хотела рассказать. Дедушка продолжал таращиться на нее, как будто никак не мог рассмотреть, как будто ему не хватало собственных глаз, чтобы увидеть все необходимое.
– Просто расскажи, – ответил он.
Этими двумя словами дедушка пробудил в Кэсси память о том, каким он был, каким она его любила. Человеком, который слушал и слышал, который никогда не делал поспешных выводов.
– Я из будущего, – начала Кэсси, чувствуя легкую неловкость от самой этой фразы. – Неважно, как и почему, но я вернулась, чтобы встретиться с тобой.
– Вижу, – сказал он, глядя на нее.
– Ты не будешь есть бургер?
– Нет, – сказал он. – Сейчас не буду.
– Ладно.
Несколько секунд они молчали, глядя друг на друга среди звона посуды и болтовни посетителей.
– Ты мне веришь? – спросила она. – Тому, что я сказала?
– Я верю, что ты моя внучка, – медленно проговорил он, взвешивая каждое слово. – И я верю, что ты старше, чем Кэсси, с которой я попрощался вчера утром. Ты взрослая женщина. Я это вижу.
Кэсси кивнула. Внутри нее, заглушая все вокруг, грохотал водопад чувств, однако лицо ничего не выражало.
– Ну и? – спросила Кэсси.
– То, что ты говоришь, в определенном смысле тянет на объяснение. Ничего лучше придумать я не могу. Если только у меня не галлюцинации. Если только ты вообще реальна.
Кэсси накрыла его руку своей.
– Ты чувствуешь меня?
Он кивнул.
– Я здесь.
Она ощущала себя листком бумаги, который кто-то скомкал. Она чувствовала, что летит к самому центру Земли, что рушатся все заборы и стены, которыми она окружила себя за эти десять лет, ведь он здесь, он жив. Глаза наполнились слезами, как ни силилась она сдержаться.
– Что с тобой, Кэссиди? – спросил дедушка.
– Кэссиди, – шмыгнула она. – Никто так меня не зовет.
Он странно посмотрел на нее и слегка прищурился, словно производил расчеты для какой-то сложной столярной задачи.
– Зачем ты здесь? – спросил он. – Вряд ли тебе было легко сюда попасть, так зачем ты пришла? В будущем что, запрещены бургеры?
Она рассмеялась – одним-единственным радостным смешком – и вытерла рукавом слезы, не переставая чувствовать на себе его взгляд.
– Нет, бургеры там есть. Я просто… просто хотела увидеть тебя, дедуля.
Он медленно кивнул, затем опустил глаза на кофе. Поднял чашку, сделал глоток.
– Получается, в будущем ты не можешь больше меня видеть.
Кэсси взглянула ему в глаза, понимая вопрос, и просто покачала головой. Он кивнул, приняв ответ и все, что он собой подразумевал, потом отвернулся.
– Ясно.
Он снова взглянул на нее, пробежал синими глазами по ее лицу, одежде, и она почти слышала его мысли: «Сколько тебе лет? Сколько мне осталось?»
– Я хочу рассказать тебе кое-что, – проговорила она. – О боже. Столько раз представляла себе, что бы сказала, увидь я тебя снова. Все, что так и не успела сказать.
Дедуля протянул к ней развернутые ладони.
– Я здесь, Кэссиди. Просто поговори со мной.
– Я лишь хотела сказать спасибо, – произнесла она после паузы и почувствовала, как на глазах вновь наворачиваются слезы, а в горле начинает жечь. – Ты столько мне дал, ты дал мне все. Ты был лучшим из всех возможных пап. Лучшим из родителей. И мне жаль, что я так и не решилась тебе об этом сказать.
Он слегка поджал губы, стараясь не глядеть ей в глаза. Ему было неловко от такого избытка чувств.
– Кэссиди, я знаю, – пробормотал он. – Я все это знаю.
– Я путешествовала! – воскликнула она вдруг с воодушевлением. – По всей Европе!
В его глазах лучиком солнца на воде мелькнул интерес.
– О, и где ты была?
– Везде! – Она аж бурлила от возбуждения. – Франция, Италия, Великобритания. Я видела все музеи, шедевры искусства, старую архитектуру.
Он медленно покачал головой. А затем почти прошептал:
– Ты красавица.
– Дедуль, – смущенно пробормотала она.
– Всегда знал, что ты такой станешь, – продолжал он. – Ты похожа на бабушку. И еще в твоих глазах я немного узнаю твою маму.
Кэсси ничего ему не ответила – она осознала, что теперь он наслаждается мгновением, созерцая перед собой частичку своего будущего.
– Я работаю в книжном магазине, – сказала она.
– Как раз это меня не удивляет. Ты ведь обожаешь книги.
– От тебя научилась. Каждый вечер после работы – книжка перед сном.
– Ага, – согласился он.
Она наблюдала за ним, вспоминала подзабытые черты его лица, морщинки вокруг глаз, цвет волос и вдруг заметила, что ему стало неуютно под ее взглядом. Он опустил глаза на остывающую перед ним еду.
– Поешь, – сказала она. – Прости, я помешала твоему обеду.
Он неодобрительно взглянул на нее, откусил бургер и принялся жевать, не отрывая от нее глаз.
– Должна рассказать тебе, – начала Кэсси; слова вылетели еще до того, как она успела их осмыслить, хотя ради них все и затеяла.
«Если я расскажу ему о его болезни, возможно, он не умрет».
Однако она колебалась, не зная, как о таком заговорить.
Дедушка нахмурился, но жевать не перестал. Кэсси оглянулась на Драммонда, который спокойно наблюдал за ними из-за своего столика. Он не запретил ей рассказывать дедушке о его будущем. Не предупредил, что случится нечто плохое. Скорее уж наоборот, сам ее к этому подтолкнул.
– Кто это? – спросил дедушка, проследив ее взгляд.
– Никто.
– Твой парень?
– Боже, нет! – ужаснулась она. – Ты меня недооцениваешь.
– Ну ладно, – усмехнулся дедушка, виновато пожимая плечами. – Знать не знаю, кого вы там считаете симпатичным.
Кэсси снова подалась вперед и накрыла его руку своей.
– Должна рассказать тебе о том, что случится.
– Случится с чем? – переспросил он.
– С тобой, – начала она, но дедушка тут же ее оборвал.
– Нет, – отрезал он, решительно махнув рукой.
– Но…
– Кэссиди, нет, – твердо произнес он. – Я не знаю, откуда ты пришла и что тебе известно; я даже не знаю, может, у меня в мозгу опухоль и я сейчас разговариваю сам с собой. Но я точно знаю, что не должен ничего знать о будущем. То, что ты хочешь мне рассказать, что, я думаю, ты хочешь мне рассказать, – никому такого знать не положено.
– Но ведь это может…
– Нет! – гневно повторил он, и Кэсси почувствовала себя так, будто ей снова восемь, а дедушка поймал ее за рисованием на новых обоях.
Ей тогда не понравился цвет, и она решила его поменять. Никогда не видела деда таким сердитым. В то время Кэсси не понимала, сколько денег он потратил, чтобы сделать ей красивую комнату, и он на самом деле не сердился – ему было больно, что ей не понравилось.
– Я просто… – начала было она, однако все задуманные слова, все объяснения казались неубедительными.
По щекам у нее бежали слезы – крупные, толстые капли-луковицы падали на колени.
– Было так тяжко. Тебе. И мне. И после… – Тут она отвернулась, утирая щеки запястьем. – Я скучаю по тебе каждый день, постоянно. Ты был всем для меня, а потом тебя не стало.
Ее снова накрыло, и этот водопад чувств рвался наружу.
– Было так тяжко. Это рана, которая не заживает, я проживаю свою жизнь одна, сижу дома и читаю книги. Может быть, если я расскажу тебе, все изменится и я снова вернусь домой, буду читать у тебя в мастерской, пока ты работаешь.
Взгляд, который бросил на нее дедушка, был полон заботы, однако в нем чувствовались и нотки разочарования – она это заметила, услышала, как жалко прозвучали ее слова.