– Ты потерял друзей, и мне искренне жаль, – голос Кэсси смягчился. – Но Иззи все еще жива. После всего, что я увидела, хочу просто узнать, как она.
Драммонд кивнул.
– Понимаю, – произнес он. – Давай убедимся, что она в безопасности.
Они молча вышли из Брайант-парка и направились на восток вдоль Сорок второй улицы, пробивая себе путь сквозь послеобеденные толпы людей. В городе пахло горячим металлом и бетоном, в воздухе стояла плотная грязная дымка. Они отыскали подземную парковку и спустились по рампе в ее прохладу, надеясь найти какую-нибудь неприметную дверь. Кэсси уже научилась выискивать подходящие для дела двери – тихие, неброские, незаметные. Как будто созданные специально для Книги дверей. Она указала на дверь к внутренней пожарной лестнице.
– Вот эта подойдет.
– Оставь открытой, – предложил Драммонд. – Просто на всякий случай, вдруг там кто-то есть. Как запасный выход.
Кэсси, кивнув, открыла дверь, за которой показалась ее прихожая.
– Что это? – спросила Кэсси, разглядывая пол у входной двери. – Кровь?
Подойдя ближе, они присмотрелись к растекшимся по дереву липким красным лужицам. Сердце у Кэсси в панике забарабанило.
– Да, – ровным голосом произнес Драммонд. – Кровь.
– Иззи! – вскричала Кэсси.
Она проскочила мимо Драммонда в дверь и бросилась к жилым комнатам. На первый взгляд все было как обычно, но потом Кэсси начала замечать: что-то не так. Кругом беспорядок, тумба с телевизором сломана и опрокинута. В воздухе ей почудился запах мочи.
– О боже! – пробормотала она, оглядываясь и хватаясь за голову.
Перед собой она видела разбросанные вещи и мебель, пятно на диванной подушке, человека, который вышел из-за двери и надвигался на нее.
– Дерьмо! – вскричала Кэсси, и тут Хьюго Барбари кинулся на нее с искаженным от ярости лицом.
– Что? – раздался из прихожей удивленный голос Драммонда.
Ответить ему Кэсси уже не могла, потому что огромная лапа Хьюго Барбари сдавила ей шею, выдавливая воздух и любые рациональные мысли. Она безуспешно пыталась расцепить его пальцы. Кэсси была высокой, но все же ниже, чем Хьюго Барбари, а его рука казалась толстой и жесткой, будто ствол дерева. Он притянул Кэсси к себе, и она увидела, что лицо его с одной стороны опухло и покраснело.
– Это я возьму, – прошипел он ей в ухо и свободной рукой достал у нее из кармана Книгу дверей.
Кэсси еще сильнее заколотила по его руке, но мозг буквально орал, что ей уже нечем дышать и черт бы с этой книгой.
– Благодарствую, – произнес Хьюго, и тут в дверном проеме возник Драммонд.
– Что… – начал он и тут же закончил свою фразу словом: – Дерьмо!
– Мистер Фокс, – с напускной вежливостью произнес Хьюго, чуть отойдя от двери. – Искренне рад снова вас видеть. У меня тут ваша подружка со своей книгой.
Хьюго по-прежнему крепко держал Кэсси, а Кэсси по-прежнему боролась за каждый вдох, поэтому слова его прозвучали для нее как во сне, будто не она, а кто-то другой их слышит.
– Что собираешься делать, Библиотекарь? – поинтересовался Хьюго. – Уйти в Тени, снова сбежать, как в прошлый раз?
Драммонд замялся, бегая взглядом между Кэсси и Хьюго – живое воплощение нерешительности.
– Трус, – сплюнул Хьюго.
В это мгновение Кэсси врезала ему между ног – так сильно, как только смогла, надеясь, что этого хватит.
Хьюго взвизгнул, застонал и отпустил Кэсси. Лицо у него побагровело.
Кэсси отбежала к Драммонду, и они вдвоем выскочили из комнаты в прихожую; тут Хьюго пришел в себя и бросился за ними, стараясь не упустить из виду.
– Хватит мне сегодня боли! – процедил он.
– Ну же, давай, – поторапливал Драммонд Кэсси, зная, на что способен Хьюго Барбари.
– Что ты сделал с Иззи? – резким шепотом спросила Кэсси. – Где моя подруга?
Их целью была дверь в комнату Кэсси – за которой все еще было прошлое, их запасный выход. Когда Хьюго подошел ближе, он тоже увидел, что там за дверью, и глаза у него блеснули.
– Ну вот и славно, – проговорил он. И взглянул на Кэсси. – А что, если я убил твою подругу, потому что она меня раздражала?
– Нет. – Кэсси не могла заставить себя ему поверить.
Поверить его словам означало бы, что и для нее все кончено – ведь тогда она сама рассыпется на множество кусочков, как разбитый хрусталь.
– Он лжет, – заявил Драммонд.
– Разве? – переспросил Хьюго. – Зачем бы мне?
– Такова твоя суть, – ответил Драммонд.
– Так или иначе, вы меня утомили.
Кэсси взглянула на Книгу дверей в его руке и тут же осознала, что это не Книга дверей.
– С тобой я еще не закончил, – обратился Хьюго к Драммонду.
Затем повернулся к Кэсси, и тут книга у него в руке ожила и заискрилась, рассыпая по полумраку прихожей фиолетовые и красные искорки.
– А с тобой закончил.
Кэсси подбросило сначала вверх, потом назад, и через дверь спальни она вылетела прямо в прошлое. Она услышала крик Драммонда: «Нет!» и почувствовала под собой жесткость бетона.
Неуклюже приземлившись, она покатилась по полу подземной парковки, ноги у нее заплелись. Доктор Барбари подошел к двери, огляделся и, с удовлетворением отметив, что Кэсси теперь находится где-то в совершенно ином месте, улыбнулся.
– Ну пока, – запросто произнес он, видя, как Кэсси силится подняться на ноги.
После чего закрыл дверь – хлопок гулким эхом прогрохотал по парковке, а Кэсси осталась одна в прошлом, без Книги дверей.
Часть третьяЭхо в прошлом
Одна в прошлом
Кэсси оказалась в Нью-Йорке одна посреди звуков и света, в потоке машин и туристов.
Она сидела в самом сердце Таймс-сквер наверху красной лестницы, ведущей к билетным кассам; вечер был теплый, и она вспотела, на коленях у нее лежало сложенное пальто, в которое она сунула шапку с шарфом. Со всех сторон в нее бил электрический свет, заставляя разум спрятаться в своей раковине; ей хотелось сбежать, укрыться в каком-нибудь тихом и темном месте, но где – она совершенно не представляла. Она застряла в прошлом без денег, друзей и какой-либо возможности вернуться домой. На Таймс-сквер всю ночь светло и не иссякают туристы. По крайней мере тут безопасно. Шумно, ярко, невыносимо, но безопасно.
– Зачем вообще приходить на Таймс-сквер? – сказала она себе, вспомнив слова Иззи, произнесенные бесконечно давно, еще до того, как весь мир сошел с ума. – Таймс-сквер только для туристов и террористов.
Снова подступили слезы – тихие слезы поражения затуманили глаза, превращая огни Нью-Йорка в расплывчатые пятна.
– О боже, – простонала она.
Кэсси и раньше бывало худо. Болезнь и смерть дедушки, недели мрака после, когда она впервые оказалась в этом мире по-настоящему одна. Но даже в те дни она не чувствовала себя настолько одинокой, настолько беспомощной.
– Что же мне делать? – вопрошала она, утирая слезы рукавом старого свитера.
Когда перед ней захлопнулась дверь ее спальни, Кэсси подождала немного на парковке, надеясь, что дверь снова откроется и Драммонд за ней вернется. Но шли минуты, часы, и надежда испарилась. Она даже не знала, сумеет ли Драммонд воспользоваться Книгой дверей. Возможно, никто, кроме нее, не сумеет.
Ступор был настолько сильным, что даже паника не наступала. Когда надежда окончательно погасла, Кэсси вышла из парковки прямо в жаркий нью-йоркский день. Какое-то время она бесцельно бродила, разум подозрительно безмолвствовал, как будто у него закончилась рабочая смена. Все эти улицы, люди, машины как волны накатывали на нее, и в конце концов она оказалась на скамейке в Центральном парке; наблюдая за бегунами и людьми с собаками, она пыталась рационально осмыслить свою проблему, найти очевидное решение, которое должно было находиться на расстоянии нескольких логических шагов.
Однако решения не просматривалось. У нее не было денег. Она была одна. Любой подтверждающий ее личность документ, который она могла бы предъявить, датировался будущим и был, скорее всего, бесполезен в прошлом.
И вот паника забурлила внутри нее, грозила утопить. Покачнувшись, Кэсси вцепилась в скамейку и стала судорожно хватать ртом воздух, а Нью-Йорк продолжал жить своей обыденной жизнью, вовсе не замечая ее.
Она ощутила одиночество. Сильнее, чем когда-либо.
И вот теперь, спустя несколько часов, когда огни Таймс-сквер вступили в схватку с наступающей тьмой, ее разум вдруг выполз из своей норы и решил помочь.
– Подумай о положительном, – сказала она себе; рядом в этот момент фотографировалась пара молодых японцев. Она видела, как они спорят, не попросить ли ее сделать фото, но одного взгляда на залитое слезами лицо им хватило, чтобы предпочесть для этой цели стоявшего чуть поодаль мужчину.
– Тепло, – сказала Кэсси, кивая самой себе. – Лето. Насмерть ты не замерзнешь.
Она похлопала лежавшее на коленях пальто. Если потребуется, можно всю ночь провести на ступеньках. Здесь безопасно и тепло.
– Тебе ничего прямо сейчас не угрожает.
Она снова кивнула, подмечая еще один положительный момент.
– Прекрасно. Значит, прямо сейчас ты не умрешь.
Вот и все. Все, чем она располагала.
Кэсси провела на лестнице всю ночь; почему-то она боялась сдвинуться с места, словно это означало бы признаться себе, что все происходит по-настоящему, что ей теперь с этим жить. Город и правда никогда не спал, особенно на Таймс-сквер. Огни мигали, жужжали, мимо проносились такси, сновали туристы, пусть ближе к утру их стало поменьше. Затем все вновь начало оживать, машин прибавилось, звуки усилились, и Кэсси поняла, что прямо там, сидя, и задремала. А теперь вдруг проснулась и, заморгав в панике глазами, попыталась вспомнить, как очутилась одна на Таймс-сквер.
При виде рекламы вышедшего десять лет назад фильма ее опять охватили паника и страх; пришлось встать и начать шевелиться, просто чтобы не позволить отчаянию снова поглотить ее.
Ей хотелось в туалет, во рту пересохло, и по Седьмой авеню она направилась к станции «Пенн», позволяя нести себя потоку спешащих на работу или с работы людей. На станции она воспользовалась туалетом, стараясь не обращать внимания на голоса за стенками – сердитые, громкие, – а затем поспешила уйти, прежде чем кто-нибудь с ней заговорит. Она отыскала фонтанчик с питьевой водой и вдоволь напилась, вымывая изо рта привкус городского воздуха.