– Остановилась я в хостеле, – продолжала Кэсси. – В комнате жила одна. Без соседей поначалу. Хостелом управляла немолодая семейная пара с маленькими детьми. Они были такие милые. Не помню уже, как звали… – Кэсси задумалась на мгновение, вороша память, но ничего не нашла. – И относились они ко мне как к дочке.
Иззи слушала, прислонившись головой к спинке дивана.
– Улица, на которой я жила, была узкая, мощеная, домики такие желтые и оранжевые, двери большие деревянные, а окошки маленькие со ставнями. Окажись я там снова, никогда бы эту улочку не нашла. А еще через дорогу там была пекарня, и я спала с открытым окном, потому что было тепло.
– М-м-м, тепло – это хорошо, – сонно промычала Иззи.
– А по утрам я просыпалась от запаха свежеиспеченного хлеба и булок. – Кэсси вздохнула от нахлынувших воспоминаний. – Лучший в мире запах. Было слышно, как разговаривают и смеются между собой местные. В кофейне в конце улицы столы и стулья выносили наружу с шумом и грохотом, несмотря на раннее утро, и все местные пили там капучино по дороге на работу или неважно куда.
– Хочу в Италию, – сказала Иззи.
– Каждый день я вскакивала с кровати и сбегала вниз, – продолжала Кэсси. – В доме была такая большущая старая деревянная дверь. Открываешь – а прямо через дорогу пекарня, и в ней очередь за хлебом.
– Люблю хлеб, – пробормотала Иззи, – но есть не могу. Сразу на бедра ложится. Но люблю.
Кэсси, пойманная в сети воспоминаний, не обращала на нее внимания.
– Пойду уберу. – Она кивнула на книгу в руке. – Потом приготовлю кофе или что-нибудь такое, а то еще усну раньше тебя.
– Я не сплю, – абсолютно сонным голосом возразила Иззи. – Наглая ложь.
Кэсси, улыбнувшись, встала с дивана.
Она снова вспомнила Венецию, кофе в кафе на углу, хрустящий хлеб на завтрак и, подойдя к двери в прихожую, почувствовала легкую дрожь – странное ощущение, будто все внутри напряглось и тут же отпустило.
А затем она открыла дверь и увидела ту самую мощеную улочку в Венеции – тихую, темную, блестящую от дождя.
Венеция
Мозг Кэсси выкрутил кульбит и спросил, чего это там удумали видеть глаза. А потом от изумления у нее отвисла челюсть.
Там, где должна была оказаться прихожая ее квартиры, лежал целый мир. Из него веяло прохладой и легкой сыростью, свежим запахом какого-то совершенно иного места. Там было темно, но эта темнота была ближе к свету, чем заснеженная темнота Нью-Йорка.
Прямо перед Кэсси в пекарне, которую она посещала когда-то давно в Венеции, включился свет, пробивая брешь в дождливой ночи. Внутри кто-то сновал, в исполосованном каплями окне фигура слегка расплывалась, и Кэсси осознала, что перед ней вовсе не картинка – все движется, все реально.
– Боже мой, – ошеломленно выговорила она.
– Пупсик, ты либо выйди, либо зайди, – крикнула Иззи из того мира, в котором все еще оставалось место здравому смыслу. – И дверь закрой, а то ветрище будь здоров.
– Иззи, – слова Кэсси звучали будто издалека. – Подойди.
В Венеции, в пекарне, которой не должно было там быть, человек за стеклом снял темное пальто и ушел повесить его куда-то в подсобку.
– Иззи, подойди, – сдавленным и напряженным голосом повторила Кэсси.
– Ну что там? – буркнула Иззи. – Вот дерьмо. У нас снова крысы?
Кэсси не ответила. Она зажмурила глаза, досчитала до трех и снова открыла. Улица никуда не делась. Дождь, булыжники, мужчина в пекарне. Теперь Кэсси заметила, что небо не такое уж темное, наступает день, и голос из глубины ее сознания подсказал: «Логично, ведь Италия на шесть часов впереди Нью-Йорка. Здесь сейчас утро».
Иззи уже стояла рядом. Повернувшись, Кэсси увидела, как Иззи вылупила глаза, осмысливая то невозможное, с чем пыталась примириться она сама.
– Мне плохо? – монотонно произнесла Иззи. – Кэсси, я что, обдолбалась?
– Это невозможно, – медленно проговорила Кэсси, не ответив на вопрос. – Потрясающе.
– Что за хрень? – Иззи задыхалась от недоумения.
– Это Венеция! – воскликнула Кэсси. – То место, о котором я только что тебе рассказывала.
– А почему оно у меня в квартире? – спросила Иззи, балансируя на грани истерики. – Мне надо пописать! Где туалет?
Кэсси отпустила дверь и протянула вперед руку. Иззи схватила ее.
– Ты что делаешь?
– Что? – переспросила Кэсси.
Иззи отпустила ее, и обе они смотрели, как Кэсси высовывает руку в дверной проем. Она ощутила покалывание ветерка и невесомые поцелуйчики дождевых капель. Шевельнула пальцами, перевернула ладонь вверх, потом, хихикнув от неверия и восторга, отдернула руку, и они с Иззи тут же принялись ее тщательно исследовать.
– Дождь, – сказала Кэсси, разглядывая влагу на коже. – Я чувствовала ветерок, – с улыбкой добавила она, снова бросая взгляд на открытую дверь.
Это было невероятно. Другое место, город в другой стране, по другую сторону океана, за их дверью. Разум Кэсси медленно пережевывал случившееся, как смакуют любимое блюдо.
– Что ты там говоришь? – спросила Иззи.
– Я говорю, что моя рука только что побывала в Венеции, – ответила Кэсси. – Мое тело было в Нью-Йорке, а рука – в Венеции.
Иззи ошарашенно молчала.
– Как такое возможно? – шепотом спросила себя Кэсси.
Не говоря ни слова, они обе заглянули в дверной проем. И не смогли отвести взгляд. В пекарне напротив появился еще один человек – лишь мутная тень в исполосованном дождем окне, как намалеванные угольком каракули.
– Что будем делать? – спросила Иззи.
Кэсси впервые слышала колебания в голосе подруги, всегда такой уверенной в себе, так любящей демонстрировать свою уверенность.
– Я хочу туда, – шепнула Кэсси.
– Туда? Куда?
– В Венецию. – Кэсси указала вперед.
Как ей было туда не хотеть? Такое далекое, такое любимое место лежало прямо перед ними.
– Мы не можем отправиться в Венецию! – разволновалась Иззи. – Я в носках и пижаме. А ты… Не знаю, что на тебе надето, но ты тоже без обуви.
– Я хочу точно знать, что все взаправду, – сказала Кэсси, не обращая внимания на протесты Иззи. И глаза, и остальные чувства говорили, что там за дверью настоящая Венеция. – Выставь руку, Иззи.
Иззи с подозрением разглядывала мир по ту сторону двери.
– Ну пожалуйста, – взмолилась Кэсси. – Я просто хочу знать, что мне не мерещится. Что это не моя галлюцинация.
Иззи перекрестилась (до этого Кэсси лишь раз видела, как она крестится, – когда много лет назад машина сбила пешехода) и выставила руку вперед. Пальцы высунулись наружу. Иззи прищурилась, словно в ожидании боли, и вот ее рука уже на улице, которой здесь быть не должно. Кэсси от волнения зажала ладонью рот. Ей хотелось, чтобы все оказалось правдой, все это невозможное чудо. Ей хотелось верить, что такое может случиться.
Иззи недоверчиво рассмеялась.
– Холодно, – сказала она. – Чувствую ветерок.
– Ага, – обрадовалась Кэсси, счастливая, что Иззи тоже почувствовала: все взаправду. – А дождь?
– Ну да, и дождь.
Она пошевелила пальцами, как Кэсси в первый раз, потом поднесла руку к глазам и, тряся головой, принялась ее изучать.
Кэсси хотелось шагнуть за порог. Ей хотелось оказаться в Венеции. Ее не пугало то, что она видела: там нечего бояться, там можно лишь удивляться и восхищаться.
– Не смей, – словно прочитала ее мысли Иззи. – А что, если ты не сможешь вернуться? Что, если застрянешь в Венеции под дождем без обуви?
Кэсси колебалась, осторожность Иззи якорем сдерживала ее восторг.
– Я сфоткаю! – воскликнула Иззи.
Она достала из пижамного кармана телефон и сфотографировала дверь и улицу за ней. Потом отошла назад и несколько раз щелкнула еще и Кэсси на этом фоне.
– Улыбочку! – крикнула Иззи.
Кэсси рассеянно улыбнулась. Ей очень хотелось пройти в дверь. Больше ни о чем она не думала.
– Постой. Я сниму видео, – не унималась Иззи. – Помаши рукой. Ну же.
Кэсси подняла свободную руку и указала на дверь.
– Похоже на Венецию. На месте нашей прихожей. – У нее вырвался истеричный смешок. – С ума сойти!
– Высунь руку еще раз, – приказала Иззи.
Кэсси подняла руку, а затем, сделав шажок, высунула и голову.
– Кэсси! – воскликнула Иззи.
Кэсси почувствовала, как Иззи тащит ее назад.
– Все и правда взаправду, – проговорила Кэсси. – Поверить не могу.
– Хватит, а то мне стремно.
Не успела Кэсси ответить, как Иззи захлопнула дверь так резко, что задрожал косяк. Девушки молча смотрели на нее. Затем Иззи повернулась и вопросительно глянула на Кэсси. Та кивнула, Иззи снова открыла дверь. За ней были коридор с дверями в ванную и обе их спальни, входная дверь, вешалка с куртками и обувь на полу. Кэсси шумно выдохнула; на нее поочередно накатывало то облегчение, то разочарование.
Иззи тут же уткнулась в телефон. Кэсси придвинулась поближе, и они, касаясь головами, принялись рассматривать фото и видео, где Кэсси стоит в дверном проеме, заглядывает внутрь – или, лучше сказать, выглядывает наружу? – потом раздается окрик Иззи и съемка обрывается.
– Как это возможно? – изумилась Иззи.
Кэсси, стоя в дверном проеме, опустила руки и только сейчас заметила, что все еще держит книгу мистера Уэббера, которую так и сжимала все время, пока в их прихожей происходило чудесное явление Венеции. Она пригляделась к книге, провела большим пальцем по коричневому кожаному переплету. Книга показалась теплее и тяжелее, чем когда она впервые взяла ее в руки в книжном магазине.
– Это книга, – сказала она, снова присмотревшись.
Книга стала не просто тяжелее, но и тверже, как будто внутрь переплета вложили что-то жесткое.
– А? – буркнула Иззи.
– Это книга, – повторила Кэсси.
Через секунду она села и мигом опрокинула в себя кружку с вином.
– Что значит «это книга»? – спросила Иззи.
– «Книга дверей». – Кэсси открыла первую страницу и прочла надпись над посланием мистера Уэббера: – «Всякая дверь – любая дверь». Я думала об улице и двери в том месте, где я тогда жила. Я держала книгу и думала об этом, а затем почувствовала…