Я чувствую отпечаток его ладоней на своей коже.
– Ты в порядке, – шепчет Брайан, и я ему верю.
Что удивляет больше всего, так это то, насколько медленно происходит переход в другое состояние. Это не ампутация одним махом, не отрубание головы, а сплошные неувязки и тягомотина. Еще много всего должно случиться перед окончательным расставанием. Насколько я понимаю, все объясняется отчасти тем, что ни Брайан, ни Уайетт не торопят события. Я представляю себе свое будущее, но оно накладывается на мое прошлое. Когда я с Уайеттом, то словно смотрю на мир другими глазами – мир расцветает красками, такими сочными, что не подобрать им названия. А когда я с Мерит и Брайаном, то словно перебираю драгоценные гобелены воспоминаний. И разве можно пожертвовать одним ради другого?
На следующий день после моего возвращения домой Кайран заставляет меня показаться своему шефу, лучшему нейрохирургу Бостона, который должен расшифровать мою компьютерную томограмму. И хотя голова ни капельки не болит и нет осложнений, я знаю: Кайран не отвяжется, пока не увидит все собственными глазами.
На прием к врачу я еду с Уайеттом. Он уходит в кафетерий за кофе, а я сижу в приемной и рассеянно листаю какой-то старый журнал, когда в дверях появляется мой брат, еще не успевший переодеться после операции.
Кайран буквально душит меня в медвежьих объятиях:
– Черт побери, Дон! Ты не имеешь права уйти, как и все остальные.
– Я стараюсь изо всех сил, чтобы этого не случилось.
Закрыв глаза, я обнимаю брата. Несмотря на мое замужество, мы всегда жили с ним рядом, в одном городе. Однако сейчас все мои мысли заняты тем, какое место займет Мерит в этом сложном уравнении, и я совершенно забываю, что, уезжая с Уайеттом в Египет, оставляю не только Брайана, но и младшего брата.
Кайран отходит на расстояние вытянутой руки и придирчиво рассматривает мой шрам.
– Отличная работа! – приходит к заключению брат. – Как фамилия хирурга из Северной Каролины? Когда снимать швы?
Неожиданно рядом со мной возникает Уайетт с двумя чашками кофе и широко улыбается, пытаясь сообразить, как ему, с кофе в руках, обменяться с Кайраном рукопожатием.
– Вы, должно быть, Кайран. Я Уайетт Армстронг. Наслышан, наслышан о вас! – Уайетт протягивает мне кофе. – Олив, вот, возьми.
– Он что, не знает твоего имени? – бормочет Кайран. – Или у него тоже была травма головы?
– Он знает мое имя. Это длинная история.
Кайран, явно сбитый с толку, пожимает Уайетту руку:
– Дон, я и не знал, что он вернулся месте с тобой…
– Он приехал познакомиться с Мерит. Он ее биологический отец.
Кайран делает большие глаза:
– Чего-чего, а такого я от тебя точно не ожидал.
– Я тоже, – шепчу я.
Наш разговор прерывает медсестра, сидящая за письменным столом:
– Мисс Макдауэлл?
– Решила вернуть себе девичью фамилию, да? – задумчиво спрашивает Кайран.
Пока я надеваю больничные ночную рубашку и халат, Кайран ждет возле крошечной раздевалки.
– Давай поговорим начистоту, – предлагает он. – Ты что, привезла любовника в дом своего мужа?
– Заткнись, Кайран! – Покинув раздевалку, я вместе с братом прохожу в рентгеновский кабинет. – У меня был план. А в результате все закончилось трепанацией черепа.
– Если бы я получал деньги каждый раз, как слышал эту отговорку… – Кайран что-то говорит ассистенту рентгенолога, после чего заходит в застекленный отсек и, скрестив руки на груди, наблюдает за процедурой.
– Хорошо, Дон. Это не займет много времени. – Я слышу по громкой связи голос Кайрана. Голос звучит ровно и спокойно, но я достаточно хорошо знаю брата, чтобы уловить нотку беспокойства. Похоже, Кайран, как и я, опасается худшего. – Замри. Не шевелись.
Впрочем, меня и так парализовало от страха.
Я закрываю глаза, молясь в душе, чтобы Кайран не увидел ничего плохого на экране компьютера.
Господи, сделай так, чтобы все было хорошо!
Я ведь только-только нашла Уайетта!
Через несколько минут меня выкатывают из аппарата. Кайран нажимает на кнопку и говорит со мной через стекло:
– Не думал, что это скажу, но твой мозг в идеальном состоянии. – (Я испускаю долгий вздох облегчения. Вот если бы еще разобраться со своим сердцем!) – Хотя, с другой стороны, твои волосы выглядят так, будто ты на фрик-шоу.
Я сажусь, прижимая простыню к груди:
– Доктор Макдауэлл, а не пошел бы ты куда подальше!
На следующий день, когда Брайан уходит на работу, к нам приезжает Уайетт. Я читаю роман, а Уайетт набрасывает на моем лэптопе черновик статьи. Потом мы неторопливо гуляем вокруг водоема. И забираем Мерит из лагеря. Они с Уайеттом до вчера играют в «Монополию», пока Уайетт не заявляет, что еще немного – и он умрет со скуки. Он просит колоду карт, чтобы научить Мерит играть в «Злость и ненависть».
– О’кей, цель игры – скинуть все свои карты. У тебя на руках пять карт. Ты должна играть тузами и двойками. Джокер – это палочка-выручалочка, но он не может заменять туза, двойку, семерку или короля… А теперь держись! Главное – в танке не обосраться. – Заметив, что у Мерит загораются глаза, Уайетт улыбается от уха до уха. – Проклятье! По идее, я не должен ругаться.
В присутствии Мерит мы с Уайеттом стараемся держаться друг от друга подальше. Или, быть может, я стараюсь, а Уайетт делает это из уважения к моему дому. В результате я ловлю лишь обрывки их разговоров с Мерит, когда притворяюсь, будто вытираю кухонный прилавок или читаю сообщения.
Я сижу в кресле, отвечая на гору входящих писем и исподтишка наблюдая за тем, как они, закончив партию, готовятся к следующей.
– Новичкам везет, – недовольно заявляет Уайетт.
– Вы совершенно не умеете проигрывать.
– Это с твоей точки зрения. А теперь готовься к поражению, сукар.
– Сукар?
Похоже, Уайетт и сам не ожидал о себя таких нежностей.
– Это по-арабски. Означает «сахар». – Уайетт внезапно краснеет. – Вроде ласкательного обращения.
Кинув взгляд поверх лэптопа, я вижу размытые очертания карт в руках Уайетта – водопад, веер, раскрывающийся вопреки гравитации.
– А вы собираетесь вернуться в Египет? – спрашивает Мерит – и карты разлетаются по полу.
Покосившись на меня, Уайетт начинает их подбирать.
– Да, я планирую это сделать. Со временем.
Я непроизвольно задерживаю дыхание и выдыхаю только тогда, когда слышу ответ Мерит:
– А можно мне с вами?
– Я был бы только рад.
– Я бы хотела посмотреть на Великую пирамиду.
– Нет, не хотела бы, – возражает Уайетт. – Она загажена и кишмя кишит туристами. Я покажу тебе гробницы, которые тысячи лет не видели дневного света…
– Но именно в Великой пирамиде обнаружили неизвестную погребальную камеру с помощью мюонов.
– Чего-чего? – спрашиваю я.
Они дружно поворачиваются ко мне.
– Мюонов, – повторяет Мерит. – Субатомных частиц. Вроде электронов, но с большей массой. Они ударяются о Землю и могут проникать сквозь камни и твердые вещества, но затем исчезают. Физики использовали мюоны в Великой пирамиде, чтобы посмотреть, где они проходят через полости.
– Да, японские и французские ученые действительно провели в Гизе исследования методами мюонной томографии, которые нам практически ничего не сказали. С таким же успехом обнаруженная полость могла быть не погребальной камерой, а архитектурным элементом, принявшим на себя вес Большой галереи пирамиды Хеопса.
Мерет передергивает плечами:
– И все-таки вы не можете не признать, что использование естественной радиации для топографической съемки – реально крутой инструмент.
– К тому же чертовски дорогой, – не соглашается Уайетт.
Я смотрю на их дружескую перепалку. Уайетт, с пляшущими огоньками в глазах, отражает словесные удары дочери.
И я позволяю себе немного помечтать. Быть может, мы все втроем поедем в Гизу и, вдыхая сладкий застойный воздух, пролезем по узкому туннелю Великой пирамиды до середины Большой галереи, где и остановимся, окруженные историей.
Посмотрев на экран лэптопа, я открываю сообщение от Эбигейл Трембли. Тема: ВИН.
Перед отъездом в Англию на поиски Тана я позвонила своей подруге по социальной работе. И хотя Вин освободила меня от моих обязанностей, я чувствовала себя не вправе оставить их с Феликсом без присмотра. Потом я отправила Эбигейл электронное письмо из Египта, но ответа не получила.
Я щелкаю на сообщение, ожидая худшего, пока оно загружается.
Уайетт снова раздает карты. И тут совершенно неожиданно Мерит спрашивает его:
– А как мне вас называть?
«Не говори „папа“, – мысленно умоляю я. – Она еще не готова».
– Быть может, Могучий бык, Возлюбленный Маат, Избранник Ра? – предлагает Уайетт, давая перевод египетского имени Рамсеса II.
Уголки губ Мерит слегка кривятся.
– А я думала, просто Уайетт.
– Что ж, это тоже сойдет, – отвечает он.
Электронное письмо наконец появляется на экране.
Дорогая Дон!
Когда я в последний раз говорила с Брайаном, тебя не было в городе. На случай если ты проверяешь свою почту, хочу тебе сказать, что Вин до сих пор с нами. Угасающая, ни на что не реагирующая, но все еще с нами.
Думаю, она ждет тебя.
Дай мне знать, когда вернешься.
Целую,
Я смотрю на дату. Письмо было отправлено два часа назад.
Когда я резко вскакиваю, Уайетт с Мерит дружно оборачиваются.
– Все в порядке? – спрашивает Уайетт.
– Я должна срочно кое-куда поехать. Клиентка.
– Прямо сейчас? – спрашивает Уайетт и, посмотрев на Мерит, добавляет: – Только не жульничать! – После чего увлекает меня в коридор. – Кто-то умирает?
– Да, – нетерпеливо отвечаю я. – Такова участь всех моих клиентов. Мне нужно дежурить у ее постели.
– Олив, ты уверена, что это хорошая идея? Ты только что перенесла хирургическую операцию…
– Я пока еще не умираю, – просто отвечаю я. – А вот она – да.