– Это же круто! – сказала я. – Надо будет ей написать и поздравить.
Я хотела отправить Тедде сообщение, но с тех пор, как Люси переехала, я не так часто поддерживала связь с Теддой. Хотя с Теддой нас связывала достаточно долгая история дружбы, наши отношения начали охладевать, когда Люси не было рядом, чтобы все организовать. В последний раз с Теддой я разговаривала, наверное, месяца три назад, когда она написала и предложила как-нибудь вечером собраться всем вместе. Дальше слов так дело и не пошло, потому что она была всегда в командировках, а я не назначала конкретной даты. Не назначала, поскольку думала, что она будет занята. Дело не в том, что я не хотела с ней встречаться, как раз наоборот. Но мне казалось, что она настолько занята встречами с другими своими друзьями, что на меня просто не остается времени. У американской журналистки и писательницы Миньон Маклафлин есть цитата, которая идеально описывает тот тип людей, коим являлась Тедда:
Тедда была одной из тех людей, у которых много друзей. Куча друзей по колледжу, друзей по летнему лагерю, друзей по работе. Друзей с домиками у озера, с домиками в горах, с домиками на пляже. Казалось, что попытки поддерживать с ней дружбу были бесплодны. У нее уже были свои друзья, и заполучить немного ее внимания, в котором я так нуждалась, не представлялось возможным. Было намного легче встречаться с ней, когда Люси была в городе. Вот почему, всего несколько недель спустя после разговора с Люси, я почувствовала себя так, будто мне воткнули нож в спину, когда наткнулась в Instagram на фотографию, где они вдвоем пили коктейли в баре недалеко от моего дома.
Почему Люси не сказала мне, что приедет в Нью-Йорк? Почему она не пригласила меня на встречу с Теддой? Я только что пригласила обеих на свадьбу, а теперь оказалась недостаточно близкой для них подругой, чтобы сходить вместе в бар? Боль прокатилась по мне, как волна. Я вошла в гостиную, где Джей сидел на диване и играл в видеоигры. Его глаза были прикованы к экрану, пока я говорила.
– Тедда и Люси встречались вчера вечером, – сказала я голосом человека, сообщающего своему начальству какую-то страшную информацию о компании.
– Да? А тебя приглашали?
– Нет.
Я развернулась и пошла обратно в спальню, пытаясь изобразить скуку и безразличие, чтобы не спровоцировать дальнейшего обсуждения. Потому что слезы побежали у меня по лицу, и я не хотела признаваться ни себе, ни Джею, что плакала как школьница, которую одноклассницы не пригласили сесть с ними за один стол в столовой. За закрытой дверью и с Джеем, пребывающим в блаженном неведении о вихре мучений, терзающих меня изнутри, я продолжала подниматься по ступеням отвержения, подобным стадиям горя.
Сначала возникает сомнение.
Может, это было не в Бруклине. Может быть, они в каком-нибудь незнакомом мне городе в Неваде. Может, это вовсе и не Люси. Или вообще старая фотография, которую она просто репостит.
Потом просыпается жалость к себе.
Значит, это правда: я им не нравлюсь. Люси приезжает в Нью-Йорк на одну ночь, а меня даже не приглашают. Они договорились встретиться без меня, потому что я отвратительная, занудная и всех раздражаю. У меня никогда не будет друзей.
Затем накатывает ярость.
Да что вообще с ними не так? Я уже несколько месяцев пытаюсь встретиться с Теддой. Мы переписывались на той неделе, и она сказала, что уезжает по работе. А теперь я вижу, что она тусуется в Бруклине, да еще и с Люси? Почему она просто не могла пригласить меня? Что, черт подери, я ей сделала?
Я довела себя до исступления.
– Я собираюсь ей написать, – сказала я, возвращаясь в гостиную, где Джей по-прежнему смотрел на экран, нажимая на кнопки белого пульта управления от Xbox.
– Если тебе от этого станет легче, то пиши, – сказал он.
– Вот и напишу, – ответила я, возвращаясь в спальню и закрывая за собой дверь.
Тедда, привет! Не хочу, чтобы это прозвучало странно или как-то задело тебя, просто хотела узнать, что не так? Поскольку мне кажется, что я уже несколько недель пытаюсь с тобой пересечься, но ты встречалась с Люси, и от этого как-то больно.
Я посмотрела на текст, держа большой палец над кнопкой «Отправить», затем отложила телефон в сторону, чтобы подумать еще немного – понять, были ли эти слова отражением реальности или просто автоматическими, искаженными мыслями. Я снова взяла телефон в руки, пытаясь посмотреть на ситуацию глазами Тедды. Я прокрутила события назад, до нашего последнего разговора. Именно Тедда первой пошла на контакт после трехмесячного затишья. Именно она сказала мне, что уезжает по работе среди недели, но по выходным всегда свободна. Но именно я так никогда и не нашла времени, чтобы пересечься. Именно я не отправила ни одного сообщения в течение трех месяцев. Почему я должна была ждать, пока Тедда сделает все за меня? Я ждала, что она начнет разговор, все организует, пригласит. Но она уже сделала первый шаг. Следующий был за мной, и я должна была договориться о встрече. Но я этого не сделала.
Сообщение я не отправила. Не отправила, потому что выставила бы себя им на посмешище. Я оценила ситуацию через призму негатива, которая искажала действительность и не отражала реальное поведение Тедды. Это напомнило мне о том моменте, когда я сказала Джею, что наша собака выглядит грустной.
– Он не грустный, он просто отдыхает, – сказал он.
– Нет, он определенно грустный, – ответила я.
– Чего ему грустить? Он наелся и лежит отдыхает.
Мы с Джеем смотрели на одну и ту же собаку, но только я воспринимала увиденное негативно. Исследования показали, что люди, страдающие депрессией, склонны воспринимать лица людей грустными или расстроенными, тогда как в действительности их лица не выражают никаких эмоций. Это явление известно как негативная предвзятость. Я не была в депрессии, но смотрела на вещи точно так же. Только я считала поступки людей плохими или злыми, когда они таковыми вовсе не являлись. Люди вели себя привычным для них образом, а я воспринимала их реакцию, поведение и сообщения как враждебные. Если кто-то не прыгает от счастья, то ему грустно. Если кто-то мне не пишет, то с ним что-то не так. Если меня не приглашают, значит, меня отвергают.
Мне вспомнились слова Фрейи Старк[52]: «Человек склонен думать о привязанности людей как о фиксированной величине, забывая о том, что в действительности это движущееся море, чьи волны накатывают или откатывают, но в основе своей всегда остаются там. Я считаю, что именно непонимание природы волн является в половине случаев причиной разрушения дружеских отношений».
Все сводилось к ожиданиям. Я ожидала, что люди будут вести себя определенным образом. Я ожидала, что друзья будут говорить и делать то, что я бы сказала и сделала для них. А когда они этого не делали, я почувствовала себя преданной. Если чей-то ответ не отвечал моим ожиданиям, я усматривала в этом злой умысел и списывала их со счетов. Ну, или списала бы их со счетов, пока они не одумаются и не исправятся. Но я никогда не осмеливалась сделать первый шаг. До настоящего момента. На этот раз я решила, что перестану отступать и посмотрю ситуации в лицо.
Я стерла напечатанный текст и отправила Тедде другое сообщение. Я спросила ее, свободна ли она на следующей неделе, чтобы выпить чего-нибудь вместе. Она тепло откликнулась, и мы назначили дату. Не было никакого упоминания о Люси, приглашать ее или нет, потому что речь шла не о Люси. Речь шла о нас двоих. И когда я поняла, что мои собственные планы никак не отражаются на других людях, которые в них не входили, я перестала воспринимать каждое пропущенное приглашение и фотографии, опубликованные в Instagram, как отвержение или неприятие меня.
Потом я узнала больше. Когда несколько недель спустя мы встретились за ужином, я решила быть смелой в этот раз. После нескольких бокалов я сказала ей, что видела, как она встречалась с Люси несколько недель до этого, и что мне было немного больно, потому что я хотела встретиться с ними обеими. «О боже! – воскликнула она. – Я даже не подумала об этом». А затем продолжила, сказав, что на самом деле они не договаривались ни о какой встрече. Тедда была в баре с коллегами на прощальной вечеринке, а Люси случайно оказалась там на свидании с каким-то парнем, которого она оставила в Нью-Йорке. «Сказать по правде, она немного перебрала и рассказала мне, как ей было одиноко», – сказала Тедда.
Меня будто молнией ударило. Как же я была неправа. Как абсолютно, до смешного глупа. В реальности все вообще было не так, как я себе придумала, и эта ситуация с Теддой и Люси открыла мне глаза на то, что с этого момента мне нужно было начать пересматривать свои суждения.
У каждого свои тараканы
Она сознавала, что так и рождается дружба: один человек открывает странный момент, а другой решает просто выслушать и не воспользоваться им.
Каким-то странным, но вполне логичным образом Джоан Риверз и принц Чарльз были хорошими друзьями. Не близкими-близкими друзьями, как утверждала Риверз, а, скорее, добрыми приятелями. И каждое Рождество принц Чарльз посылал Джоан подарок. Вышло так, что несколько раз он посылал ей комплект изысканных чайных чашек. В типичной для Джоан манере она отправила ему благодарственную открытку с фотографией, где она стояла перед своей рождественской елкой с двумя чашками чая сразу. На оборотной стороне она написала: «Как ты мог прислать мне две чашки, зная, что я одна?» На следующий год она прислала еще одно благодарственное письмо с фотографией чашек. На этот раз она стояла на кладбище, а под фотографией было написано: «Наслаждаюсь чаем в компании лучшего друга!»
За два года она ни разу не услышала от него комментариев о своих благодарственных открытках. «Он не сказал ни слова! Он ни разу не сказал мне при встрече: “О-о-о, это было смешно-смешно-смешно!”» И вот она решила, что обидела его, и следующую свою благодарственную открытку написала в вежливой и почтительной форме, без фотографий и шуток про чай. Едва отправив письмо, она столкнулась с их общим знакомым, который сказал ей, что только что виделся с Чарльзом, и тот не может дождаться очередной