вещей, стольких моментов, что вы даже не уверены до конца в реальности случившегося. Просто теперь вы сильнее. Просто теперь вы знаете, как ждать. Вы просите именно то, что вам нужно. Вы стоите у руля уверенно и непринужденно. Вы не вздрагиваете от неловкости, дискомфорта или неожиданности.
Вы сильны, потому что преодолели все это раньше. Вы простояли в достаточном количестве очередей, чтобы понять, что раздражение не помогает. Вы спустили достаточно колес, чтобы знать, что автомеханик все равно приедет (а если вы по-настоящему талантливы, то справитесь с заменой колеса сами). Вы пережили достаточное количество позорных моментов, чтобы не переживать о том, что подумают другие. Точно так же, как требуется десять тысяч часов, чтобы овладеть новым навыком, требуется десять тысяч неловких ситуаций, чтобы обрести силу. И если вы будете расценивать каждый отложенный рейс как шанс проявить терпение, а каждый разрыв отношений – как возможность окрепнуть в одиночестве, вы начнете воспринимать ужасные, неудобные, непредвиденные события жизни как моменты, которые нужно собрать и добавить в свой арсенал мудрости, знаний и личностного развития. Как говорила Дженни Хольцер[67]: «Когда тебе начинает нравиться боль, все становится только интереснее».
Цените здесь и сейчас
Для меня действительно важно находиться там, что я называю промежуточными пространствами – на автобусных станциях, в поездах, в такси, в залах ожидания аэропортов: там ты открыт судьбе, ты открыт абсолютно всему, и в твоей жизни может произойти все что угодно.
Конечно, не каждое событие в жизни будет ощущаться как перо в вашей шляпе. Некоторые из них будут казаться вам незначительными, раздражающими вещами, лишь портящими момент. Как в тот раз, когда мы с Джеем решили сходить в кино, пока я присматривала за собаками в доме моих родителей в Филадельфии. Была пятница, мы оба устали после рабочей недели. Это был идеальный вечер, чтобы сходить в кино, которое нам так нравится обоим.
Но это был не наш любимый кинотеатр. Это был даже не наш город. Поэтому, когда навигатор сказал, что мы были все еще в десяти минутах езды, а в билете было указано, что через десять минут начнется фильм, я почувствовала, как теплый прилив хаотической энергии поднимается от пальцев моих ног. Той энергии, которую я ощущаю, когда не могу контролировать ситуацию. Различные сценарии проносились у меня в голове, становясь все более живыми и яркими, по мере того как бежали минуты. Войти в кинозал и обнаружить, что все места, кроме двух в первом ряду, заняты, было худшим из них. Я впадала в отчаяние от одной мысли об этом. Я не могу просидеть так два часа. Почему я должна напрягать шею, я что, страус?
– Неужели так сложно найти место для парковки?! – закричала я.
– Я первый раз в этом районе. Почему всегда надо вести себя вот так?
– Я никак себя не веду.
Когда мы припарковались, Джей молчал. Он не кричал. Не вопил. Просто качал головой.
– Мне казалось, что тебе стало лучше. Но явно ничего не изменилось.
– У меня нет сейчас времени на твои лекции, – кричала я. – Ты опять хочешь сидеть в первом ряду?
– Тут тебе не Нью-Йорк! Тут не будет столько народу к кинотеатре, как там.
– Ты-то откуда знаешь?! – протестовала я, бежав на полтора метра впереди него.
Когда мы вошли в кинозал, я была готова провалиться со стыда. Я не могла поднять глаза на Джея. Вместо этого я тихо наблюдала, как он стоически шел мимо сотни пустых кресел впереди нас. Когда мы сели, я попыталась извиниться, ходя вокруг да около, как делаю всегда.
– А знаешь, ты ведь прав. Тут действительно не Нью-Йорк.
Он просто хмыкнул.
– Я знаю, ты меня ненавидишь.
– Я не ненавижу тебя, – ответил он. – Мне просто не нравится, как ты себя ведешь. Но я уже должен был давно привыкнуть к тому, какая ты.
– Какая я?
– Неспособная ни с чем справиться.
– Я работаю над этим.
– Нет, ты относишься ко всему так, будто наступил конец света.
И он был прав. Сидя в пустом кинотеатре, который, как я опасалась, будет переполнен, я чувствовала, что между нами что-то изменилось. Я видела, что Джей уже не любил меня так, как раньше. Даже если бы кинотеатр был переполнен, почему меня это так волновало? А помнишь, было время, когда ты была счастлива тем, что просто сидишь с ним рядом в машине? Помнишь, как ты была взволнована, когда он приглашал тебя на свидания, и тебе было абсолютно все равно, где сидеть? Разве недостаточно того, что вы просто вместе?
Конечно, этого достаточно. Я просто забыла. Я так привыкла к Джею, так комфортно чувствовала себя с ним, что воспринимала его как должное.
Этот фильм был абсолютно не важен. И эти места в зале не имели никакого значения в общей схеме наших отношений. Так почему же я разрушала каждое мгновение, проводимое вместе с ним, этим беспокойством о незначительных и неважных вещах?
Это напомнило мне о том, что всегда говорила моя мама, когда происходили какие-то события, кажущиеся нам катастрофой. По крайней мере, все здоровы. Это было первое и единственное, что имело значение. Только потеряв здоровье, мы понимаем, насколько все остальное второстепенно.
Иногда я задаюсь вопросом, не происходят ли эти мелкие неприятности с людьми именно для того, чтобы заставить нас посмотреть в перспективе на жизнь, которую мы превратили сами для себя в полный хаос. Такое чувство, что мы наталкиваемся на какой-то невидимый блок, когда начинаем двигаться слишком быстро. И этот блок предназначен для того, чтобы не дать нам переступить черту, чтобы вернуть нас на землю.
Каждая потеря в жизни сопряжена с умением ценить. Оплакивая мертвых, мы вспоминаем о том, насколько важно ценить жизнь. Смотря с грустью на события в мире, мы находим время для того, чтобы с благодарностью принять то, что у нас есть. Когда случается худшее, мы непроизвольно цепляемся за то хорошее, что еще осталось. Хорошее приобретает для нас совершенно иную важность и ценность. Нам нужен данный кризис, чтобы замедлиться и научиться ценить все то, что осталось рядом с нами в этот тяжелый момент потери.
Поймите, что у вас есть собственный путь
Лучший способ справиться с препятствиями – использовать их в качестве ступеней. Смейтесь над ними, наступайте на них, и пусть они приведут вас к чему-то лучшему.
Я начала лучше справляться с жизненными трудностями, это точно. Я даже начала испытывать некое чувство удовольствия от того, как теперь принимала, оценивала, и решала возникающие проблемы. Но были вещи, которые продолжали меня беспокоить. Это были моменты, когда я понимала, что упускаю что-то из-за собственной тревожности и беспокойства. Я могла терпеливо ждать в очереди, но все равно испытывала прилив ярости, когда кто-то успевал ухватить последний билет, прибежав всего за пять секунд до меня. Я могла стоять в пробке, но только в том случае, если незачем было спешить домой. Мне было трудно противостоять своему настроению, если я понимала, что упускаю что-то важное, когда на моем пути возникали какие-то помехи и неудобства.
И вот как-то вечером, когда не было желания работать над книгой, я поймала себя за просмотром ролика о британской актрисе Джули Эндрюс. Расплывчатое черно-белое видео, снятое на церемонии вручения премии «Золотой глобус» в 1964 году, давно гуляло по Сети, и я смотрела его уже три раза. Отчасти я смотрела его из-за той неподдельной радости, которую она излучала, когда поднималась на сцену, отчасти из-за попытки понять, кому и почему вообще пришло в голову поделиться таким видео. Это была просто благодарственная речь. В ней не было ничего политического, ничего возмутительного. Всего несколько слов. После быстрого поиска в Интернете я нашла причину этого вирусного распространения.
Вкратце поясню, о чем идет речь. В 1963 году, за год до церемонии награждения, Джули Эндрюс проходила прослушивание на роль Элизы Дулитл в экранизации «Моей прекрасной леди». Хотя Эндрюс еще не успела закрепиться в кинематографе, она исполняла роль Элизы дольше всех на Бродвее, получив шесть премий «Тони», так что казалось, будто эта роль предназначена только для нее.
Но когда Джек Уорнер, глава кинокомпании Warner Bros., купил права на экранизацию, он сделал выбор в пользу другой актрисы. Как и многих других актрис, Эндрюс обошла другая. И этой другой была Одри Хепберн. И несмотря даже на то, что Хепберн не могла справиться с музыкальной частью картины, и для этого требовался дубляж, Уорнер чувствовал, что в фильме должна играть более известная актриса, нежели Эндрюс.
Мы не знаем, как Эндрюс отреагировала на эту новость. Не осталось никаких записей или видео, где говорилось бы, что, повесив трубку, она позвонила своей матери и расплакалась. Или пошла в бар и напилась. Или сказала своему агенту, что уходит из шоу-бизнеса. Что бы она ни сделала, мы знаем, что горевать ей долго не пришлось. Поскольку в том же году Уолт Дисней выбрал ее на роль Мэри Поппинс – на главную роль в фильме, который впоследствии будет признан шедевром Диснея, и получит тринадцать премий «Оскар», включая премию за лучшую женскую роль.
На видео, выложенном в Сеть, была благодарственная речь, которую Джули Эндрюс произнесла в 1964 году во время церемонии вручения премии «Золотой глобус». И это видео было трогательным не только из-за того, что на нем была показана молодая и трудолюбивая актриса, наконец-то получившая заслуженное признание, но и из-за всех тех обстоятельств, которые привели ее к этой победе. История отказа, драма из-за того, что ее обошла другая актриса в экранизации «Моей прекрасной леди», о чем мгновенно узнал весь Голливуд. Поэтому, когда она вышла на сцену, чтобы выразить слова благодарности всем тем, кто способствовал ее успеху, сначала раздался вздох, а затем взрыв смеха и аплодисментов, когда она закончила свое выступление словами: «И, наконец, моя благодарность человеку, который снял замечательный фильм, и благодаря которому все это в принципе стало возможным – мистеру Джеку Уорнеру».