47 процентов времени бодрствования наше создание блуждает, и активность в лобной доле возрастает каждый раз, когда мы пытаемся отдохнуть. Наша память, способности к познанию и обучению находятся именно в той части мозга, которая включается, когда мы пытаемся отключиться. Это некий режим работы по умолчанию, вот почему, когда вы едете в метро или когда принимаете душ, ваш мозг автоматически начинает вспоминать прошлое или напоминать вам о том, что вы забыли купить в продуктовом магазине. И уже было доказано, что по крайней мере одна треть наших мыслей носит негативный характер. В действительности исследования показали, что люди предпочитают заниматься неприятными делами, например, сидеть в пробке или стоять в очередях, нежели вообще ничего не делать и позволять своим мыслям блуждать.
Но если наше сознание может блуждать, значит, его можно вернуть обратно в нужное русло. Согласно данным МРТ-сканирования, требуется всего двенадцать секунд, чтобы перенаправить наше сознание, как только мы замечаем, что оно сбилось с правильного курса. Те, кто знаком с практикой медитации, могут сделать это еще быстрее. Благодаря нейропластичности мозга, регулярное выполнение определенных действий постепенно превращает их в наши привычки, и со временем мозг перестраивается в соответствии с этими привычками и посылаемыми ими сигналами. Если вы практикуете искусство медитации на протяжении многих лет, ваш мозг становится крайне восприимчив к тому, когда ваше сознание начинает блуждать, и это помогает ему намного быстрее вернуть вас в настоящее.
Странно, но я ненавидела этот факт. Я устала постоянно слушать об этом. Медитация способствует снижению стресса. Медитация помогает улучшить здоровье. Меня выводило из себя, что мое благополучие зависело напрямую от того, что я никогда не смогла бы сделать. Как колесо или французские кексы, которые у меня никогда не получались. Я просто не могла сосредоточиться на том, что казалось таким простым. Я купила свечи, скачала все возможные приложения и провела несколько часов, исследуя книжные магазины с духовной литературой. Но всякий раз, когда я пыталась сесть на кровати и дышать, что-то было не так. Это была не я. Я не могла это сделать. Я только-только разобралась, как правильно пользоваться зубной нитью.
Вместо этого я вернулась к своим любимым писателям, и всего через несколько недель Дани Шапиро подсказала мне ответ. В своей книге «Все еще пишу» она сравнивала писательство с медитацией, цитируя слова Шэрон Зальцберг[12], высказавшей когда-то предположение о том, что «настоящий навык медитации заключается именно в том, чтобы просто замечать, когда ваше сознание начинает блуждать».
Одно-единственное предложение открыло для меня совершенно новое понимание медитации. Это была практичная и тактическая концепция, которую я могла легко применить. Для этого мне не нужны были приложения. Мне не нужно было проводить каждое утро по десять минут наедине с собой. Мне просто нужно было обращать внимание. И вместо того, чтобы злиться на себя, когда мои мысли блуждали где-то вдалеке, использовать это как сигнал.
Я поняла, что хороший способ начать обращать внимание на свои мысли – это научиться замечать все остальное. Я узнала об этом из одного совета, который слышала когда-то очень давно: в каждой отдельной комнате, где вы находитесь каждый день, отыщите хотя бы одну вещь, которая там есть, но которой быть не должно, и скажите, почему ее там не должно быть. Этот совет был одновременно прост и увлекателен. Это было весело и напоминало мне способы, благодаря которым я выучила многие важные вещи в жизни. Алфавит с помощью песенки. Испанские слова с помощью игры. Столицы штатов с помощью мнемонических правил.
И вот что я сделала: я превратила свои тревожные мысли в игру. Я была настороже, и, как в игре «Ударь крота»[13], была готова в любой момент схватить лопату и нанести удар, как только мои мысли вылезали из своих ямок. Ужасное воспоминание о том, как я упала прямо посреди бара в Пунта-Кане. Бац. Внезапная тревожная мысль о том, что я могу заболеть раком и умереть. Бац. Неприятная идея, что я никогда не выйду замуж или не заведу детей и проведу свое будущее в одиночестве. Бац-бац. Я не стремилась остановить свои мысли или избавиться от них, я просто старалась обращать на них внимание. И как только я приглядывалась к ним, я понимала всю их нелепость. Будущее перестало быть моей заботой, а прошлое – моей проблемой. Вместо того, чтобы застревать в воспоминаниях или тревожных мыслях, я начала воспринимать их как надоедливых кротов, по которым нужно просто хлопнуть, чтобы они вернулись в свои норки.
Однажды вечером, когда я говорила об этом с Джеем, он сказал мне, что делал нечто подобное, но с Тиндером. «С каких это пор ты в Тиндере?» – спросила я полушутя.
Очевидно, сказал он, что это было много лет назад, но сам принцип действия закрепился в его сознании: провести пальцем по экрану влево или вправо, чтобы отклонить или принять. Именно так он и поступал сейчас со своими мыслями. «Когда мне не нравится то, о чем я думаю, я просто “смахиваю” это с экрана мыслей». Мне понравилось, насколько просто он это объяснил. Это перекликалось с прочитанным мною советом, но было намного проще понять, объяснить и принять.
Чем больше я практиковалась, тем легче мне становилось, пока в конце концов это не вошло в привычку. И как с любой другой привычкой, чем чаще я так делала, тем реже мне приходилось об этом задумываться. Конечно, иногда я расслабляюсь и забываю. Я сижу на диване, погрузившись в какие-то кошмарные воспоминания, из которых потом возвращаюсь в реальность разозленной и измученной. Но даже в этом случае сохраняется определенный элемент игры. Что ж, на этот раз я проиграла, но в следующий точно возьму реванш.
Примите худшее
Суть жизни заключается в том, что вы должны выжить. Жизнь будет трудной, в ней будут происходить самые ужасные вещи. И все, что вам остается, – это двигаться вперед, справляться с этим и проявлять стойкость.
Когда я действительно начала замечать, когда я стала обращать внимание на свои блуждающие мысли, я стала чаще присматриваться к направлению, в котором они движутся. Когда они шли навстречу чему-то приятному, они пробуждали мечты. Когда их уносило в темноту, возникало соответствующее настроение. И в этих темных закоулках лабиринта, где блуждало мое сознание, меня всегда поджидали одни и те же ловушки, «а что, если»? Что, если моя свадьба пройдет ужасно? Что, если я поставлю себя в неловкое положение? Что делать, если самолет задержится? Что, если меня уволят? Что, если я вообще не получу работу? И все эти «что, если» брали свои корни в глубокой боли. Боли от неприятия. Боли от дискомфорта. Боли от неудачи. Именно этой боли я боялась больше всего. Боли от самого страшного неизвестного в жизни: «а что, если?».
У женщин интересное отношение к боли. Мы рождаемся в ожидании ее, живем в ожидании ее, принимаем на себя удары, судороги, родовые схватки по мере их возникновения. Но когда речь заходит о боли вне нашего тела, боли в форме предательства, смущения или потери, мы боимся ее с детским трепетом.
В 1948 году врачи хотели разработать шкалу измерения боли, чтобы понять корректность определения порога болевой чувствительности. Эксперимент проводился на беременных женщинах, у которых уже начались роды. Между схватками врач подносил тепловой фен к руке женщины и просил ее сравнить боль от горячего воздуха с болью схваток. Врач увеличивал температуру до тех пор, пока женщина не говорила, что боль на руке соответствовала интенсивности боли от схваток. Прибор, известный как алгезиметр, показал значение в 10,5 единицы, когда одна из женщин получила ожоги второй степени. Точность алгезиметра до сих пор вызывает дебаты в научном сообществе, потому что даже с ожогами второй степени женщина не убрала свою руку. Врачи не могли измерить всю полноту боли, не причинив физической травмы. Можно сказать, что шкала алгезиметра остановилась на отметке в 10,5 единицы, однако боль женщины выходит намного дальше каких-либо значений.
В моей голове это не укладывалось – как мы можем стерпеть эту ужасную, эту неизбежную, эту травмирующую боль, тогда как мысль о неудачном свидании или трудном дне повергает нас в панику? Как мы можем расправиться с самым страшным зверем и при этом закричать при виде мыши? Может, это происходит потому, что мы ничего не можем сделать с болью, которую нам суждено вынести, и поэтому сосредотачиваем все свое внимание на боли, которой, как нам кажется, мы можем избежать. Возможно, потеря контроля над нашими собственными телами проявляется в потребности контролировать окружающий мир?
«Беспокойство, – считает Ребекка Солнит[14], – это способ притвориться, что у вас есть знание и контроль над тем, что вы не знаете и не контролируете». Степень, в которой неопределенность беспокоит вас, является уровнем вашей тревоги. Желание, с которым мы пытаемся контролировать неопределенность нашей жизни, – это наиболее верный способ потратить свою жизнь впустую. Все то время, когда в течение дня, в ходе беседы, на протяжении отношений мы переживаем из-за вещей, которые никогда не станут реальностью, – это потерянные моменты, которые мы приносим в жертву нашему страху перед возможной болью. Мы так боимся боли, что в попытках избежать ее причиняем себе намного больше боли.
А что, если мы просто примем неизбежность боли и будем двигаться дальше? Представьте, что вы приняли боль неизвестности так же непоколебимо, как приняли боль того, что вам хорошо известно. Эта концепция является основным принципом стоицизма – философии, распространенной в Древней Греции и в Древнем Риме и считающейся краеугольным камнем буддизма. Слово