Укажем на основные положения системы Астерия-софиста. Астерий отказался от Ариева различения двух Слов Божиих – Слова по причастию (Христос) и Собственного для Бога; Слово Божие для Астерия это только Христос. Однако, согласно Астерию, Богу присуща внутренняя Премудрость и Сила, посредством Которой Он сотворил тварный мир. Видимо, Астерия не совсем устраивала позиция Ария относительно того, что Бог является непознаваемым и невыразимым, а Сын не может знать Свою сущность. Вместе с тем Астерий стремился оспорить слова свт. Александра Александрийского о том, что смысл понятия «нерожденность» невыразим. Астерий считал, что если свт. Александр, как ему казалось, делает акцент на невозможности установления точного значения того существенного признака, который отличает область Божественного от сотворенного, то необходимо провести работу над определением этого признака. Астерий следующим образом определяет нерожденное: «Нерожденное есть то, что не сотворено, но всегда существует»[71]; «Нерожденное есть то, что не имеет причины бытия, но само является для возникшего [= рожденного] причиной их возникновения»[72]. Таким образом, соглашаясь некоторым образом с пониманием свт. Александра Александрийского, что понятие «нерожденности» не тождественно просто представлению об отсутствии начала во времени, Астерий добавляет некий положительный признак для определения нерожденности, а именно, что в отношении нерожденного нельзя говорить о его создателе, т. е. что нерожденное не имеет причины для своего существования, но само является причиной для иного.
Астерий не делал акцента на учении об изменяемости Сына, характерном для Ария, которое вносило сотериологический элемент в доктрину последнего (поскольку, согласно Арию, если Сын изменяем, то Он в определенном смысле равен остальным людям), но разрабатывал космологическую составляющую христологической концепции Ария. В системе Астерия элиминируется представление о Сыне как о существе, по особенностям своей природы близком ко всем людям, и, хотя Астерий говорит о Сыне как об одном из людей, он рассматривает Его в качестве первой из тварей по чести и близости к Богу. Важной является специфика переосмысления Астерием арианского понимания применения понятия «отцовства» в отношении Бога, что связано также и с пониманием Христа как Сына Божия. Арий утверждал, что Бог не может называться Отцом до того, как он создал-родил Сына, и потому Бог был Отцом не всегда; в понимании Астерия, Бога и до рождения Сына (Христа) можно называть Отцом, так как существование Сына, когда Его актуально еще не было, имело место в замысле Отца – вследствие полноты Божественной жизни, могущей распространиться в направлении дарования бытия Сыну. Учение о том, что Бог является Отцом и до рождения Сына (Христа), рожденного «из ничего» посредством воли Отца, Астерий разделял со своим товарищем по братству лукианистов Феогнисом Никейским – видимо, это учение было популярно в школе Лукиана.
Представление Астерия о том, Бог был Отцом и до рождения Сына, свидетельствует о различных тенденциях в арианском лагере относительно понимания статуса Сына: более радикальную позицию в плане отделенное™ Христа от Бога разделял сам Арий; более же смягченный вариант, подразумевающий определенную внутреннюю связь Бога и Христа (Сына), пусть и проявляющуюся в представлении о потенциальном бытии последнего в замысле Отца, был характерен, в частности, для Астерия. Соответствующее учение Астерия позволило ему не разделять положение учения Ария, согласно которому Сын по Своей природе изменяем, но в отношении Его постоянства в благой воле Он является предузнанным Богом прежде всех век.
Это большее, по сравнению с учением Ария, сближение, связывание Хр иста (Сына) с Богом (Отцом) в системе Астерия выражается также и в том, что Астерий, в отличие от Ария, не делал акцента на изменяемой природе Христа, из чего для Астерия следовало и положение о тождественности по воле между Богом-Отцом и Сыном, поскольку Сын совершенно послушен Отцу и с необходимостью всегда следует и исполняет Его волю. Фактачески Астериево понимание роли Сына означает, что Сын есть орудие Отца, посредством которого последний исполняет Свою волю в отношении сотворенного Им космоса.
Представление о единстве воли Сына с Отцом, преломленное через учение апостола Павла о том, что Сын – «сияние славы и образ ипостаси» Отца (Евр. 1: 3) и «образ Бога невидимого» (Кол. 1: 13), позволило Астерию развить важное в контексте арианских споров учение о Сыне как образе Отца: Астерий использовал понятие «образа», чтобы выразить, во-первых, тождественность воли Сына с волей Отца, наподобие тождественности положения тела у человека и его точного живописного или скульптурного образа, или, более точно, наподобие тождественности движений у человека и его тени – в этом проявляется неотличимость Сына от Отца как Его образа; и, во-вторых, это позволяет Астерию иллюстрировать положение, согласно которому Сын отличен по сущности от Отца так же, как различны, например, сущность человека и сущность статуи, его изображающей, – это различие по сущности обусловлено, согласно логике Астерия, тем, что Сын есть образ сущности Отца, а значит, не тождественен с Ним в Своей сущности и обладает сущностью, которая «ниже», чем сущность Отца. В учении Астерия о Сыне как неотличимом образе проявляется влияние традиции лукиановской школы. В т. н. «Лукиановском символе», принятом на Антиохийском соборе 341 г., говорится о Сыне как о «неотличимом образе сущности, силы и славы Отца». Таким образом, Астерий использовал формулу: «Сын есть неотличимый образ Отца», восходящую к школе Лукиана, для обоснования своего учения, предполагающего, что Сын выступает в роли орудия Отца, имея волю, во всем тождественную с волей Отца.
Некто же Астерий из Каппадокии, многоглавый софист, один из последователей Евсевия, поскольку в прежнее гонение, при деде Констанциевом, принес жертву и не мог быть ими введен в клир, то, с согласия последователей Евсевия и в угоду им, пишет сочинение, равняющееся по дерзости его жертвоприношению, – потому, что приравнял в нем ко Христу и даже предпочел Ему гусеницу и саранчу и говорит, что кроме Христа есть в Боге иная Премудрость, Творительница Христа и космоса! Он обошел сирийские и другие Церкви по распоряжению евсевиан, чтобы, однажды решившись отречься, и теперь дерзко восставать против истины. Так, этот предерзкий во всем человек проникал в места, недозволенные для него, и, сидя на месте клириков, читал всенародно свое сочинение, хотя иные и негодовали на него. В этом сочинении написано многое; часть же его составляет следующее: «Не сказал блаженный Павел, что проповедует Христа – Собственную Его, то есть Бога, Силу или Премудрость; но говорит без этого добавления[74]: „Божию силу и Божию премудрость» (1Кор. 1: 24), проповедуя тем, что есть иная Собственная Сила самого Бога, Ему врожденная и нерожденно соприсущая ( συνυπἀρχουσαν αὐτῷ ἀγενήτος), и она-то есть родившая Христа и Творительница ( δημιουργικἡν) всего космоса; о ней уча в Послании к Римлянам, апостол сказал: «невидимое Его, вечная Сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы» (Рим. 1: 20). Как никто не скажет, что названное здесь Божество есть Христос, но, напротив того, это есть сам Отец, – так, думаю, и вечная Его Сила есть не Единородный Бог, но рождающий Отец. Учит же апостол, что «иное есть Сила и Премудрость Божия [чем Христос], а именно, являемая через Христа и проявляющаяся через сами дела Его служения».
И еще: «Хотя вечная Его Сила и Премудрость, Которая по доводам истины является безначальной и нерожденной, без сомнения, может быть одна и та же, но многие, отдельно Им сотворенные силы, из которых Христос является Первородным и Единородным, – все подобным образом зависят от Создавшего и все справедливо именуются силами Самого сотворившего и приводящего их в действительность. Например, пророк говорит, что саранчу, посылаемую Богом в наказание за грехи человеческие, Сам Бог называет не только силою Божиею, но и „силою великою‘‘ (Иоиль 2: 25). И блаженный Давид во многих псалмах не только ангелам, но и силам повелевает хвалить Бога и, всех приглашая к песнословию, изображает их множество, не отрекается именовать их служителями Божиими и учит их творить волю Божию[75]".
И, отважившись так хулить Спасителя, не удовольствовался он тем, но простер хулы на Него еще далее, говоря, что Сын есть один из всех; потому что Он «первый из созданных и один из умных природ ( τῶν νοητῶν φὐσεών). И как солнце в видимом мире есть одна из вещей видимых и по повелению Божию сияет всему миру, так Сын, будучи одной из умных природ, и Сам светит и сияет для всех сущих в умном мире ( ἐν τῷ νοητῷ κὀσμῳ)"[76]. И еще говорит он, что было, когда Сына не было, пиша так: «Отец до рождения Сына имел предварительное знание ( ἐπιστήμην), как рождать, потому что и врач до врачевания имеет знание, как врачевать». И еще говорит: «По благотворной щедрости создан Сын и по избытку сил сотворил Его Отец». И еще: «Если воля Божия простерлась на все по порядку творения, то явно, что и Сын, как тварь, по изволению Божию соделан и сотворен». Все это написал один Астерий; но с ним разделяли мудрование его и сообщники Евсевиевы.
Аэций
Аэций – представитель и один из лидеров, вместе с его учеником Евномием, церковно-политической партии аномеев, или неоариан, игравшей одну из важнейших ролей на второй стадии арианских споров в середине – последней половине IV в. Неоариане продолжили, развили и в чем-то изменили учение, выработанное на перво