й стадии арианских споров (320 – 340-е гг.) Арием и его последователями. Так же как их предшественники, неоариане утверждали, что Христос не является истинным Богом и не обладает природой (сущностью) такой же, как у Бога-Отца, но имеет тварную природу. Однако, в противовес Арию, неоариане развивали рационалистическое течение в богословии IV в. Вероятно, отчасти это было связано с тем, что Арий настаивал на непознаваемости Бога, и это предоставляло соперникам ариан оружие, которое ставило ариан в затруднительное положение; а именно, принимая, что Божественная природа является непознаваемой и неизреченной, можно было настаивать на возможности вечного рождения Сына от Бога и Его единосущия с Богом и говорить, что, как Сын рождается Отцом и каким образом Он является единосущным Отцу, – это выше человеческого понимания. Поэтому неоариане нуждались в формализации дискурса, оперирующего с понятием Божественной природы (сущности) и природы Сына. Они настаивали на том, что христианину необходимо знать, чему он поклоняется, какова сущность поклоняемого; если же христианин не может выразить эту сущность, значит, он не знает, чему поклоняется[77]. Таким образом, Аэций и Евномий, лидеры неоарианского движения, ставили в соответствие с сущностью Бога и сущностью Сына (Христа) фиксированные понятия – «Нерожденный» и «Порождение» – и, опираясь на них, пытались обосновать положения своей системы в соответствии с логическими законами.
Аэций родился, вероятно, в 290 -х гг. По сообщению историка Филосторгия, его отец погиб на войне, когда сын был еще в младенческом возрасте. Будучи юношей, Аэций, чтобы выбраться из нужды, стал заниматься ювелирным ремеслом, но затем начал изучать риторику. Он слушал уроки Павлина Тирского в Антиохии, а затем, когда умерла его мать, стал все время посвящать словесным наукам. Отправившись в Аназарб, Аэций учился грамматике, а после – толкованию Евангелий у Афанасия Аназарбского, ученика свт. Лукиана Антиохийского. Затем Аэций отправился в Таре, где учился толкованию апостольских посланий у другого ученика свт. Лукиана – пресвитера Антония. Вернувшись в Антиохию, Аэций слушал там толкования пророков, и особенно Иезекииля, у еще одного ученика Лукиана – епископа Леонтия, который рукоположил его в диаконы. Таким образом, на Аэция повлияла лукиановская богословская школа. Неоарианский историк Филосторгий сообщает также, что, будучи в Александрии, Аэций диспутировал там с представителем манихейского учения и победил его, в результате чего тот умер от огорчения[78]. Путешествуя, Аэций не только вступал в публичные диспуты, но и врачевал душевные и телесные болезни. Наконец Аэций перебрался в Александрию и приобрел там ближайшего в будущем ученика – Евномия. Из Александрии Аэций с Евномием отправились в Антиохию, где Аэций имел публичные дебаты с Василием Анкирским (предводителем подобосущников), на которых он, вероятно, победил Василия. Василий Анкирский восстановил против Аэция императора Галла, старшего брата знаменитого императора Юлиана Отступника, и Галл приказал отыскать его и сломать ему обе ноги; однако Леонтий Антиохийский попытался выставить перед Галлом Аэция в наилучшем свете, в итоге Галл сам познакомился с Аэцием и подружился с ним. Галл даже сделал Аэция своим наставником в духовных вопросах, а также наставником для своего брата Юлиана, когда тот, став язычником, убеждал Галла склониться к языческому мировоззрению. Как известно, Аэций не обратил Юлиана в христианство, однако между ними, вероятно, сохранялись дружеские отношения.
После смерти Галла Аэций с Евномием вернулись в Антиохию, где сдружились с епископом Антиохии Евдоксием. Когда новый император Констанций вызвал к себе главнейших епископов империи на Константинопольский собор 359 г., Василий Анкирский начал обличать изложение веры Евдоксия, в котором говорилось: «Неподобное по проявлению неподобно и по существу; един Бог-Отец, из Него же все, и един Господь Иисус Христос, Им же все (1Кор. 8: 6); но „из Него же“ неподобно тому или не то значит, что „Им же“, следовательно, Сын неподобен Богу-Отцу»[79]. Констанций разгневался из-за доктрины неподобия, содержащейся в этом символе, и Евдоксий отрекся от него, указав, что автором символа является Аэций. В итоге Констанций отправил Аэция в изгнание в Монсвестию и приказал издать постановление об осуждении и низложении Аэция. Примерно в это время были изданы «Синтагматион» Аэция и «Апология» Евномия.
Во время царствования Юлиана Аэций пытался примириться в Константинополе с церковными иерархами, однако эти попытки не удались, и Евномий с Аэцием стали самостоятельно рукополагать епископов для юрисдикции т. н. евномиан. Аэций умер около 366 г.
Основным сочинением, в котором излагаются взгляды Аэция, является его « Синтагматион», изданный в конце 359 г.
Коснемся теперь положений, изложенных в «Синтагматионе». Если свт. Афанасий отдельно подвергал критике тезис ариан о непо добии сущности Сына Божией сущности и отдельно тезис о том, что понятие «нерожденность» выражает бытийное отличие Сына от Бога, причисляя первого к тварной сфере, и не делал акцента на связи между этими положениями, то Аэций стремился установить логическую связь между ними. Основная цель «Синтагматиона» – доказать, что «нерожденность» является истинным именем Божией сущности, а «рожденность» – сущности Сына и, таким образом, если Бог не просто не рожден, но по Своей сущности является нерожденным и Сын не просто рожден, но и по самой сущности Своей является таковым, то, значит, Бог и Сын – иносущны, а не единосущны (еди- носущие отстаивали свт. Афанасий и его сторонники) и не подобо- сущны (на подобосущии Отца и Сына делали акцент подобосущники во главе с Василием Анкирским и Георгием Ааодикийским).
Свое опровержение единосущия Бога и Сына посредством выделения «нерожденности» как истинного имени сущности Бога Аэций в своем «Синтагматионе» производит при помощи разнообразной аргументации.
Аэций исходит из того, что нерожденный Бог не может родить, т. е. распространить Свое бытие на некое другое существо. Нерожденный Бог может только волить и именно таким образом произвести нечто. Ведь если бы Бог разделил Свое бытие с кем-либо, специфическая особенность Божественного бытия – а именно то, что Бог не имеет для Себя причины (т. е. не рожден), – перешла бы на это другое существо и, значит, имело бы место два нерожденных, что нелепо. Таким образом, Аэций отталкивался от онтологической предпосылки, заключающейся в том, что Божественная сущность есть простая, единичная и «всецелая», не допускающая сосуществования в ней различных качеств или состояний (секции 4, 7, 8). Эти секции, и особенно секция 8, иллюстрируют несколько необычный ход мысли Аэция: к Божественной сущности, согласно Аэцию, не может быть применимо понятие «рождения» – в том смысле, что она не может «рождать», потому что если бы Божественная сущность была рождающей, то наличие состояния порождения в ней вступило бы в противоречие с тем, что она по своему образу бытия есть «нерожденная»; а так как Божественная сущность может быть чем-то лишь «всецело», то если о ней и можно сказать, что она «рождает», то рождает она не «существенно», а лишь «по власти», т. е. посредством воли. Таким образом, Божественная сущность может производить что-либо только путем воления, а потому в случае Божественной сущности, согласно Аэцию, воля не являет и не проявляет природу; это отражается и в его учении о том, что Бог не является причиной Самого Себя.
Аргументация Аэция в плане отвержения единосущия и подобо- сущия в отношении Божественной реальности такова, что первое предполагало бы сосуществование двух различных качеств во всецелой сущности Бога, что невозможно, а второе означало бы, что Божественные сущности, будучи подобосущными, одинаково являлись бы нерожденными; поэтому Бог и Сын, согласно Аэцию, неизменно пребывают каждый в Своем чине.
В секциях 2 и 3 Аэций говорит, что поскольку Бог выше всякой причины, то Он и не получил бытия от какой-либо природы и Сам Себе не дал бытия. Таким образом, насколько можно понять мысль Аэция, он утверждает, что нельзя считать, что Бог Сам Себе дал бытие, т. е. что Он есть причина Своего существования, causa sui. Для Аэция принять, что Бог есть причина Себя, значило бы допустить, что Его сущность имеет некоторое подобие с сущностью Сына (определяющей особенностью которой является то, что она есть порожденная, т. е. «причиненная», или следствие некоторой причины) – подобие в том отношении, что оба имеют для себя причину, даже если, в случае Бога, этой причиной является Он Сам.
Здесь опять находит свое проявление тот факт, что система Аэция основана на несколько иных философских предпосылках, нежели доктрина Ария. У Ария совершенства Сына объясняются тем, что они суть таковые по причастию Божиим совершенствам: Сын есть Слово и Премудрость по причастию к собственному Слову и Премудрости Бога; Сын знает Бога «насколько возможно» по причастию к Его самосозерцанию. Дискурс же Аэция в целом направлен на то, чтобы совершенно исключить для Сына возможность причаствовать или участвовать в Божественном бытии, а в отношении Бога – возможность даровать Сыну участие в Своем бытии в каком-либо отношении.
Единственное, в отношении чего Аэций, кажется, допускает подобие Сына некоему свойству Бога, есть природная неизменяемость Христа. Однако здесь позиция Аэция неоднозначна. Насколько можно понять его мысль, с одной стороны, Христос неизменяем – в соответствии со Своим чином, как Первородный из твари (секции 15, 32), с другой же стороны, иногда Аэций относит «неизменяемость» только к Богу как причине «инакового» Ему, а значит, «изменяемого», к которому относится и бытие Сына: сам факт порождения Сына, его прихода в бытие, Аэций связывает с некоей бытийной изменяемостью (секция 22). В этом плане проявляется двойственность учения Аэция: кроме собственно богословского взгляда, подразумевающего неизменяемость Сына, имеет место еще и другой, философский взгляд – учитывающий философские основания специфики бытия Сына, с точки зрения которого к Нему приложимо понятие изменения.