.
189. Богатство ведения и мудрости прилагает нам многих ангелов. Нечистый же лишается и от детства данного ему ангела. Ибо духовная дружба есть добродетель и ведение Бога, посредством коих мы соединяемся дружбою со святыми силами, поскольку кающиеся человеки становятся причиной радости ангелов[162]. Так и Спаситель друзьями называет некогда бывших рабами[163], удостоив их большего ведения. Так и Авраам, обогатившись ведением, предлагает эту таинственную трапезу друзьям, явившимся ему в полдень[164]. Саул же и с существующим другом разлучается за грех. Ибо написано: «И отступи дух Божий от Саула и дух нечистый от Господа давляше Саула»[165]; духом Господним здесь назван ангел. Ибо «творяй, – говорит, – ангелы своя духи и слуги своя пламень огненный»[166]. Что ангелам вверены люди – об этом учит в Евангелиях Господь. «Блюдите, – говорит, – да не презрите единаго от малых сих, глаголю бо вам, яко ангели их на небесех выну видят лице отца моего небеснаго»[167]. И снова Иаков: «Ангел, иже мя избавляет от всех зол». И Захария: «И рече ангел глаголяй во мне»[168]. <...>
«Злоумен муж много отщетится[169], Аще же губитель есть[170] и душу свою приложит»[171].
200. Я полагаю, что многое наказание заключается в лишении ведения Бога, приложение же души – исчезновение естественных помышлений о Боге, когда она совершенно впадает в неразумие. И Спаситель в Евангелиях говорит: «Кая бо польза человеку, Аще мир весь приобрящет, душу же свою» погубит и «отщетит»[172]. Но здесь гибелью назвал неведение тел и бестелесных, тщетою[173] же представил крайнее неразумие. <...>
«Не прелагай предел вечных, яже положиша отцы твои»[174].
249. Прелагающий пределы благочестия превращает его в нечестие, и прелагающий пределы мужеству делает его дерзостью или трусостью. Так же должно мыслить и о других добродетелях и догматах, и о самой вере. Наипаче же сие следует хранить относительно Святой Троицы. Ибо не исповедующий Богом Дух Святой разоряет крещение. Называющий же и иных каких-либо богами вводит многобожие. <...>
«Да не насыщся ложь буду и реку, кто мя видит? или обнищав украду и клянуся именем Божиим»[175].
287 А. Да не стану, говорит, гордым, исполнившись высшего знания и [да не] реку: Никто не познает мою мудрость.
287 В. Да не покажусь людям лжецом, исполнившись неприступного знания и говоря людям такое, чего не могут знать связанные с плотью и кровью. Хорошо добавил и далее: «Да не обнищав украду и клянуся именем Божиим». Ибо крадет некто чужие созерцания, дабы насытить ум алчущий[176]. Но это было до пришествия Христова. Ныне же Павел говорит: «Крадый ктому да не крадет»[177]. Более же да делает правду, дабы, стяжав ведение, подал и нуждающемуся[178]. Ибо что есть не наше, что бы мы крали, уверовав во Христа? Ибо все наше, а мы – Христовы, Коим вся бысть, Христос же – Божий[179].
288. Крадущий знание – это не тот, кто получает его у того, кто получил до него, а похищающий от ложноименного знания[180]. И все уверовавши во Христа и от святых пророков и апостолов принимающие созерцания не называются похитителями чужих созерцаний, но скорее наследниками отеческого достояния. <...>
«Не учащай вносити ногу твою ко другу твоему, да не когда насыщся тебе, возненавидит тя»[181].
310. Надлежит редко касаться богословских проблем и «не учащать» это делать, чтобы не сказать нам чего-либо небывалого о Боге и как нечествующим не отпасть от духовного ведения, поскольку ум по своей немощи не может постоянно внимать созерцанию.
2. Тем, кто вошел в духовную Церковь и изумляется от созерцания того, что пришло в бытие, Писание говорит: не думайте, что это последний предел, сокрытый для вас в обетованиях. Ибо все эти вещи есть суета сует в отношении познания Самого Бога. Как лекарства тщетны в отношении конечного исцеления, так напрасны логосы веков и миров после созерцания Святой Троицы.
6. Число, которым Бог счисляет святых, показывает некий определенный духовный порядок, как сказано: «Исчисляет количество звезд; всех их называет именами их»[183]. <...> Если же Давид говорит, что разуму Бога нет числа[184], это не значит, что он недостоин Божией сущности, которая не может быть счислена, потому что природа Его не может быть охвачена числом. Ибо как слово «невидимый» имеет два значения: первое, когда приложено к чему-то, чья природа непостижима, как к Богу, и второе, когда приложено к чему-то, что может быть как-то и видимо, но и незримо, как дно океана, потому что оно скрыто под водой, – так же и «несчислимый» имеет два значения: когда нельзя счислить по природе и когда нельзя счислить по другим причинам.
19. Если «блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное»[185] и в то же время Царство Небесное есть полнота логосов вещей, которые пришли и придут в бытие, то преследуемые блаженны потому, что они постигают знание сотворенных вещей.
35. «Ибо мы не знаем, о чем молиться, как должно»[186]. Он не столько хочет здесь сказать именно об этом, сколько предписывает не богословствовать безрассудно, ибо невозможно беспрепятственно высказывать о Боге, пребывающем на не бесах и избегающем всякого чувственного определения, то, что относится к чувственно воспринимаемому, и делать из него воспринимаемые суждения. Почему и сказано: «Слова твои да будут немноги»[187], иначе говоря, истинны и взвешены; поскольку, как мне кажется, нечто таковое обозначают следующие слова: «Малое у праведника – лучше богатства многих нечестивых»[188] и «лучше малое получение с правдою»[189]. Ибо для тех, кто этого не бережет, сказано: «Ибо как сновидения бывают при множестве забот, так голос глупого познается при множестве слов»[190]. Говорит он и о голосе глупого, проявляющемся в лживых словах и вводящем душу в заблуждение; и это – «от голоса поносителя и клеветника»[191]. Годится для голоса глупого и следующее: «при многословии не миновать греха»[192].
52. По естеству имена бывают телесные и бестелесные; и те имена, что относятся к телесному естеству, обозначают качество каждой вещи – величину, цвет, внешний вид, а те, что относятся к бестелесному, проявляют свойство всякого мыслимого [предмета], иначе сказать, достохвальность или негодность; но первые имена прилагаются к вещам непосредственно, тогда как вторые – не без посредства; они зависят от предпочтения. То, что относится к предпочтению, – или склонность к благу и возможность быть удостоенным познания, что относится к ангелам, архангелам, престолам и господствам[193], или склонность к пороку и приумножение незнания, что относится к демонам, сатане или неким иным миро-правителям этой тьмы. <...> Однако же да не говорит человек: «По чьей милости я сопряжен с этим телом? Почему я не стал ангелом ? Не выказывает ли Бог лицеприятие?[194] Не появились ли мы на свет со свободной волей?» Ибо подобные слова умножают суету. Как может творение сказать Творцу: «Почему Ты сотворил меня таковым?» И как тварь может требовать ответ у Бога? Но да прекратятся такие речи, а те, что способствуют благу и познанию, да будут произведены. Все, что имеется в этом веке темноты, называется суетой и тьмой, и будет скрыто как забвение то, что относится к этой жизни, после исхода.
54. Если смерть, которой праведник умирает со Христом, есть похвальна, потому что она отделяет душу от зла и неведения, то такая смерть противоположна рождению, которая объединяет душу со злом и неведением. Поэтому такая смерть есть гораздо более достохвальная, чем такое рождение.
10. ...И пусть не спрашивают: почему ты говоришь о многих пальцах, ведь Дух один? Не слушай меня, послушай Исайю, который говорит о «духе мудрости» и «духе разума», а также других духах. Значит, их много? Нам не следует так думать. Услышав это, послушай также и Павла, который говорит: «Есть много различий в силах, но один Дух, который действует».