Ясный взгляд монаха говорил: он прекрасно понимает, что я лгу. Он видел меня насквозь, все мои вожделения и суетные страсти, его взгляд проникал до самых укромных уголков моего тщеславного сердца. Он видел дикий страх, который стоял за моими попытками заполнить жизнь дорогими вещами. Тогда монах пожалел меня.
– Нет, – сказал он. – Думаю, мне это не идет.
Он снял повязку и протянул ее мне.
– Вот, – сказал он. – Наденьте.
Я так и сделала. Тонкая металлическая лента скользнула мне за уши, сдавив голову с обеих сторон. Я не осмелилась поднять глаза на монаха, настолько мне было стыдно.
– Да, – сказал он, отступив немного назад. – А вам идет. Очень красивая вещь.
– Спасибо, – прошептала я.
Он взял свою метлу и пошел обратно в храм, а я низко поклонилась ему вслед. Ворона наблюдала за происходящим с ветки кипариса, ее насмешливое карканье звучало как смех. Школьница все еще сидела на скамейке у пруда. Я совсем забыла о ней, а она все еще что-то строчила. Проходя мимо ее скамейки, я остановилась, и она подняла глаза.
– Как ты думаешь, красиво? – спросила я, снимая диадему.
– Да ничего, – сказала девочка, лишь мельком взглянув на нее. Да и то, вероятно, сказала из вежливости – вдруг я какая-нибудь сумасшедшая.
– Сделано из настоящего мелкого жемчуга и кристаллов Swarovski.
– Круто, – сказала она. – Дорого, наверное.
– Так и есть. – Я протянула ей диадему. – Можешь взять ее себе, если хочешь.
Девочка чуть отстранилась и с подозрением посмотрела на ободок.
– Спасибо, – сказала она. – Но вообще-то это не мой стиль.
Она закрыла дневник и сунула его в свою школьную сумку.
– Да и в школе меня просто побьют и отнимут.
– Ты можешь подарить ее кому-нибудь, – предложила я. – Может быть, маме?
– Она подумает, что я украла эту вещь в магазине, – ответила девочка, поднимаясь со скамейки и закидывая сумку на плечо. – Да и вообще, мама у меня плотненькая. Совсем не похожа на сказочную принцессу. Но – спасибо!
Махнув на прощание рукой, она убежала. Я положила диадему в сумочку и пошла на работу. Во время обеденного перерыва я пошла в туалет и снова примерила диадему перед зеркалом. В бледном свете флуоресцентных ламп лицо мое казалось желтоватым, кристаллы – тусклыми, а перед глазами у меня все стояло спокойное лицо монаха и его жалостливый взгляд из-под сверкающего ободка на голове.
На следующий день я сказалась больной, а потом решила взять отгул до конца недели. Купив несколько комплектов мешков для мусора, я начала опустошать свой гардероб. Всю дизайнерскую одежду я сложила в большие мешки. Обувь и сумки отправились в мешки среднего размера, а шарфы, украшения и аксессуары – в маленькие. Все это я отвезла в магазин дизайнерской одежды и продала, что смогла, а остальное отнесла в местный центр пожертвований. Потом я нашла в Интернете аукционное агентство, которое купило мои книги, компакт-диски, бытовую технику и мебель. Когда я закончила, квартира была пуста, а оставшиеся вещи поместились в одном чемодане. Я отправилась в тот храм, села на каменную скамью и стала ждать. Когда монах вышел в сад, я подошла к нему и поклонилась. Трудно сказать, узнал ли он во мне глупую девицу с ободком из кристаллов Swarovski. На мне были джинсы и кроссовки, да и выглядела я совсем иначе. Низко склонив голову, я сказала: «Я к вам с просьбой. Моя жизнь пуста и бессмысленна. Я хочу уйти из дома и стать монахом. Помогите мне, пожалуйста».
Остальное, как говорится, уже история. Монах помог мне найти место у старого священника, который нуждался в помощи и согласился принять в ученики женщину. Я уволилась с работы, побрила голову и приняла посвящение, сменив всю свою модную одежду на простой черный халат. (Черный цвет всегда в моде – это самый шик!) Коллеги, узнав о моем решении, подумали, что я сошла с ума, особенно когда я сказала им, что следую указаниям вороны. Но потом, приходя навестить меня в храме, они сами видели, как напряжение и беспокойство прежней жизни уходит с моего лица. У тебя здоровый вид, говорили он. У тебя счастливый вид!
Я много размышляла о том случае с вороной и о том, что со мной произошло потом. Вороны – алчные существа. Им нравятся блестящие, крикливые вещи, как и многим молодым девушкам, а у моей вороны был очень хороший вкус! Это было мое первое понимание. Но прожив в храме несколько лет, я поняла, что та ворона была бодхисаттвой, который сжалился над девушкой, загнавшей себя в ловушку своими привязанностями и желаниями и влачащей незавидное существование скованного и сидящего взаперти человека. Бодхисаттва принял форму вороны, чтобы помочь мне пробудиться к огромной, безграничной Пустоте всего сущего. Вот почему я очень благодарна моему мудрому Учителю Вороне, и вот почему я благодарна той диадеме с кристаллами Swarovski за то, что эта вещь была такой красивой.
Книга
Первое, на что Бенни обратил внимание, придя домой, – дверь черного хода свободно распахнулась, а хлам и мусорные мешки, которые обычно мешали ее открыть, исчезли. Он прошел на кухню и огляделся. Аннабель стояла у кухонного стола и переливала в кастрюлю литровую банку томатного соуса. На плите кипела большая кастрюля с водой.
– Привет, родной! – воскликнула она. – Я надеюсь, ты в порядке и хочешь есть. Я готовлю на ужин спагетти!
Были и другие изменения. С кухонного стола почти все было убрано, так что Бенни в кои-то веки увидел его поверхность. С двух стульев (из трех) исчезли кучи газет и журналов. На столе не было корзины для белья, а на полу – грязной одежды. Из чулана слышался свистящий звук стиральной машины. Бенни заглянул в холодильник. На верхней полке стоял большой свежий пакет молока.
– Видишь? – довольно сказала Аннабель. – Я не забыла!
Из раковины исчезла грязная посуда. В сушилке лежал чистый стакан.
– Как дела в школе? – спросила Аннабель, помешивая соус деревянной ложкой. На ней был желтый фартук поверх зеленой в горошек толстовки с изображением морской черепахи, над которой радужными буквами дугой шла надпись: «Гавайи». Аннабель никогда не была на Гавайях, а толстовку купила в благотворительном магазине. Желтый фартук они с отцом когда-то подарили ей на Рождество. На фартуке большими черными буквами было написано:
Бенни помнил, как они с отцом его покупали. Ему тогда было пять лет. Кенджи взял его с собой в магазин, там они увидели этот фартук, и хотя они оба раньше слышали слово «awesome» и знали, что оно означает, но никто из них еще не видел, как оно пишется. Кенджи попытался прочитать по слогам: «а‐уии-сом» – получилась какая-то чепуха. Тогда он попросил продавщицу прочитать надпись вслух, что та и сделала. Слово показалось им забавным, и они купили фартук. Когда Аннабель открыла их подарок на Рождество, они сказали ей, что она выглядит «а‐УИИИ! – сом», и расхохотались как сумасшедшие. Так они все и произносили это слово в дальнейшем, это стало одной из семейных шуток.
– Бенни? Ты меня слышал? Как дела в школе?
Бенни допил молоко и поставил стакан в раковину.
– Хорошо.
– Вымой его, пожалуйста, – сказала Аннабель. – Подружился с кем-нибудь?
– Нет. – Сполоснув стакан, он поставил его обратно в сушилку, а потом задумался, можно считать друзьями художницу с хорьком и старого словенского бездомного бродягу. – Или да. Может, и подружился.
– Это чудесно, мой сладкий! Может, пригласишь их как-нибудь к нам потусоваться. – Мать взмахнула деревянной ложкой, и несколько капель томатного соуса упало на пол. – Я тут немного прибралась. Постепенно избавляюсь от хлама. Ты заметил?
– Угу. – В центре стола стоял желтый чайник, а рядом с ним – «Чистая магия». Может быть, он ошибался и книжка сделала своё дело? Бенни взял свой рюкзак и направился к лестнице.
– Ты не мог бы накрыть на стол, дорогуша?
Он повернулся и указал на чайник.
– Что сделать с этим?
– Ах, можешь оставить его там, чтобы мы могли на него любоваться. – Аннабель сунула ложку в кастрюлю, вытерла руки о фартук и подошла к столу.
– Разве он не прекрасен?
– Да нормальный… – пожал плечами Бенни.
– А по-моему, он просто чудесный. – Она подняла чайник и потерла ему животик. – Я думаю, что он волшебный. Волшебный чайничек.
Она протянула чайник сыну.
– Вот, потри его. Если потрешь его и загадаешь желание, чайник его исполнит.
– У меня нет никаких желаний, – сказал Бенни, глядя на оказавшийся в его руках чайник. Хотя это было не совсем так. Он очень хотел уйти в свою комнату, но мать еще не закончила. Улыбнувшись, она склонила голову набок.
– Помнишь ту песенку про чайник? Я часто пела ее тебе, и ты повторял все движения. «Я маленький чайник, пузатый, низкорослый…» – начала она, согнув локти и уперев руки в бока. – Давай, повторяй за мной! «Вот моя ручка…»
Она ждала, подбоченившись, но Бенни стоял неподвижно, держа чайник в руках.
– Хорошо, первый раз я одна, а потом можно вместе. «Я маленький чайник, пузатый, низкорослый. Вот моя ручка, а вот мой носик…» – Она согнула одну руку в запястье, изобразив носик чайника, и щелкнула пальцами. – Это носик, помнишь? А теперь вместе!
Аннабель раскачивалась из стороны в сторону, как будто из нее наливали чай. На кухне было жарко, и ее щеки раскраснелись. Тонкий светлый локон прилип ко лбу. Бенни судорожно вцепился в чайник.
– Пожалуйста, – прошептал он, начиная задыхаться. – Мам, не надо…
Но та уже снова начала петь.
– «Я маленький чайник…»
Это становилось невыносимым. Аннабель выглядела так жизнерадостно и глупо, когда раскачивалась перед ним взад-вперед, уперев одну руку в огромное бедро, а второй безвольно размахивая в воздухе. Тут она наконец посмотрела на его лицо и замолчала, внезапно почувствовав неуверенность.
– Разве это не те слова?
– Нет! – закричал Бенни. Почему она этого сразу не поняла? Он не хотел ее расстраивать, но она должна была остановиться, или он должен был остановить. – Это не то, что я…