Бутылочник выставил перед собой на стол три стаканчика водки. Алеф ждала Бенни у двери. Когда Бенни уже хотел повернуться к выходу, старик начал двигать стаканы, меняя их местами, как будто исполнял фокус.
– Который из них пустой? – спросил он вкрадчиво.
Все три стакана были полны. Бенни не знал ответа, но указал на стоявший посередине стакан «Алоха». Старик просиял.
– Ты провидец! Истинный пророк! – воскликнул он и поднял стакан. – За пустоту!
Он одним глотком опустошил стаканчик и вытер рот тыльной стороной ладони.
– Никогда не бойтесь незнания, молодой человек. Незнание – это практика поэтов и мудрецов.
– Он просто издевается над тобой, – сказала Алеф, когда Бенни подошел к ней. – Он так себя ведет, когда напивается.
– Да, наверное, – пробормотал Бенни и оглянулся. Старый бродяга не выглядел сильно пьяным. Сидя в своем инвалидном кресле, он провожал их ясным и внимательным взглядом. Теперь уже все три стакана, похоже, были пустыми. Бенни помахал рукой, и старик помахал в ответ. Было интересно, подумал Бенни, выходя за дверь вслед за Алеф. У него не осталось ощущения, что над ним издевались. Осталось чувство, что к нему отнеслись с уважением.
Дневной спа-салон «Дзен Безмятежность» располагался в небольшом торговом центре между закусочной и кабинетом ортопеда. Обстановка в приемной была скромной, выдержанной в мягких минималистских тонах лилового и голубовато-серого. Там и сям среди пальм в горшках были разбросаны плюшевые островки пуфиков, а стены были со вкусом украшены профессиональными фотографиями пляжей, волн и вертикальных пирамид из гладких круглых камней. Из динамиков играла музыка в стиле «нью-эйдж». Аннабель никогда раньше не была в спа-салоне и не знала, чего ожидать, но обстановка оказалась вполне дзен-буддистской, поэтому она удивилась, узнав, что администратор здесь – молодая блондинка по имени Лори. Лори, впрочем, была на высоте. Она вручила Аннабель планшет с формой отказа от ответственности и длинным списком вопросов о ее здоровье, и когда та закончила их заполнять, Лори отвела ее в процедурный кабинет и передала массажистке по имени Лейлани – еще одной стройной блондинке в тренировочном костюме и балетных тапочках. Когда Аннабель протянула ей руку, Лейлани несколько мгновений стояла и смотрела на нее, как будто не понимала, что ей предлагают, но потом до нее, судя по всему, дошло, и она взяла влажную руку Аннабель в свои сухие и теплые ладони и крепко сжала ее – не пожала, а именно сжала, но получилось очень гостеприимно.
– Очень рада тебя видеть, – сказала она, словно они с Аннабель были сто лет знакомы. – А теперь скажи, что я могу для тебя сделать.
Она говорила с легким техасским акцентом, растягивая слова, и в этом тоже было мало от дзен-буддизма, но создавало впечатление неподдельной искренности. Аннабель уже не помнила, когда кто-нибудь в последний раз был искренне рад ее видеть, не говоря уже о том, чтобы предложить что-нибудь для нее сделать, поэтому она так растерялась, что не знала, что отвечать, и поэтому сказала очевидное.
– Сделайте мне массаж, пожалуйста.
– Конечно, дорогая! – рассмеялась Лейлани. – Это мы можем! Я пока выйду и дам тебе время подготовиться. Мы начнем лицом вниз.
Аннабель кивнула. Она понятия не имела, что включает в себя подготовка, и оглянулась в поисках подсказки. Посередине комнаты стоял стол, накрытый простыней. К одному концу была прикреплена мягкая штуковина с отверстием, похожая на подушку от геморроя, на которой обычно сидел ее отчим. Аннабель стояла в растерянности.
– Что-нибудь не так? – спросила Лейлани.
– А, нет, – ответила Аннабель и вдруг, к собственному удивлению, рассмеялась. – Просто я ожидала увидеть тут японцев.
Лейлани смутилась.
– Это из-за слова «дзен», – продолжала Аннабель. – Но ничего страшного! Просто у меня муж японец. В смысле, был. Японцем. И корейцем. И Дзен-буддистом. А теперь он никто. В смысле, умер. Но все в порядке. Со мной все в порядке!
Но с ней далеко не все было в порядке, и она только усугубляла ситуацию. Аннабель глубоко вздохнула.
– Извините. Я никогда раньше не ходила на массаж, так что я немного нервничаю.
– А-а! – Лицо Лейлани просветлело. – Что ж, когда-то надо и начинать, правда?
Она похлопала по столу.
– Я выйду, а ты раздевайся и запрыгивай вот сюда. Устраивайся поудобнее. Ложись на живот, укройся простыней, а лицо – вот сюда, в подголовник. Не спеши.
– Хорошо, – сказала Аннабель, с сомнением посмотрев на стол. – Нужно снимать… все?
– Как тебе самой больше нравится, дорогая.
Массажистка ободряюще похлопала Аннабель по руке и вышла. Аннабель огляделась. Комната была чистой и аскетично обставленной. В одном углу стояла раковина, а рядом с ней низкий столик, похожий на алтарь с дарами в виде кусков хрусталя. Светящийся голубой увлажнитель воздуха в форме огромной дождевой капли испускал тонкое облачко ароматного пара. На стене висело круглое зеркало, возле него ряд крючков, под ним стул. Аннабель разделась, сложила одежду и аккуратно уложила на стул. Поколебавшись, она расстегнула лифчик и положила его туда же под свитер. Трусы она решила не снимать.
Затем она повернулась к столу. Стол был узкий и довольно высокий, с мягкой поверхностью и тонкими ножками, которые казались Аннабель ненадежными, но она вскарабкалась наверх, повернулась на живот лицом к подголовнику. С этого ракурса устройство напоминало унитаз. Она легла лицом вниз, чтобы нос попал в отверстие. Едва она успела протянуть руку назад и натянуть на попу простыню, как услышала стук в дверь. Осталось куда-то деть руки. На столе Аннабель для них места не нашла, поэтому оставила болтаться, свесив вниз.
– Готова? – спросила Лейлани с порога.
– Мм-гм, – подтвердила Аннабель. Лицо упиралось в подголовник, и было трудно говорить. Слышно было, как Лейлани тихо ходит по комнате.
Заиграла тихая музыка, похожая на колокольчики или китайские колокольчики «музыка ветра», затем послышался шепчущий звук деревянной флейты. Аннабель почувствовала, как ее руки подняли и уложили на стол, надежно подоткнув под бока. Потом она увидела носки тапочек Лейлани через отверстие, когда девушка что-то поправляла в подголовнике. Затем массажистка спустила простыню, обнажив спину Аннабель. Та почувствовала, как руки девушки легли на середину ее широкой спины. Легкость этого прикосновения заставила Аннабель вновь ощутить себя большой, но не в хорошем смысле. Не в том экспансивном, чувственном смысле, как когда-то с Кенджи. Но об этом сейчас вообще не стоило думать. Девушка некоторое время не двигалась – придя, несомненно, в ужас от простершейся перед ней огромной обнаженной плоти. Меня слишком много для нее, подумала Аннабель. Вся эта затея начинала казаться ей ужасной ошибкой.
– Какая у тебя красивая кожа, – сказала Лейлани.
Аннабель подумала, что ослышалась.
– Извините, что? – Голос прозвучал глухо и гнусаво.
– Кожа у тебя, – повторила Лейлани. – Красивая. Такая гладкая. Как мрамор. Или алебастр.
Ее руки двинулись вверх вдоль позвоночника Аннабель, разминая напряженные мышцы плеч и шеи. Такая маленькая девчушка, а какая сильная, подумала Аннабель и немного расслабилась, поддаваясь уверенным прикосновениям. От массажного масла ее кожа сделалась скользкой и запахла лавандой. По животу и всей передней части тела растекалось приятное тепло, которое, казалось, шло снизу от массажного стола. Он, видимо, с подогревом, подумала она. Как здорово.
– Не сильно давлю? – спросила Лейлани.
– Хорошо, – ответила Аннабель, и так оно и было. Достаточно, чтобы размять все хрупкие ноющие точки, но не настолько сильно, чтобы причинить боль. Почему она не додумалась до этого раньше? Это же самое прекрасное ощущение – отдать себя в чужие руки. Никто не прикасался к ее телу так, с тех пор… нет, она проходила медосмотр, но это не в счет, и обычно врач при этом что-нибудь ворчит насчет высокого давления, диабета и того, что Аннабель ей нужно похудеть. А эта девчушка на нее не ругалась. Действуя ладонями, предплечьями и даже локтями, она уверенными размашистыми движениями выгребала из складок и узелков ее тела годами копившееся напряжение. Это было чудесно. Из глаз Аннабель потекли слезы. Почему она заплакала? Совершенно непонятно, но слезы текли по носу и капали через отверстие для лица на пол. Аннабель чувствовала, что у нее перехватывает дыхание. Она попыталась сдержать нараставшую внутри дрожь, чтобы Лейлани ничего не заметила, но все напрасно. Дыхание прерывалось спазмами, и вскоре все ее тело затряслось. Руки Лейлани застыли.
– Как ты там, милая? – спросила девушка. – Тебе что-нибудь нужно?
Аннабель отрицательно потрясла головой.
– Ладно. Бывает. Иногда человеку нужно просто хорошенько выплакаться, так что давай, не стесняйся, но если нужен будет платок или водичка, скажи мне, хорошо?
Громкий всхлип сотряс тело Аннабель, потом второй, третий, а потом она уже ничего не могла с собой поделать. К своему ужасу, она почувствовала, что весь массажный стол сотрясается от ее рыданий, но Лейлани, похоже, перестала обращать на это внимание. Она продолжала разминать и поглаживать ее тело, двигаясь от спины к ногам, потом добралась до рук и даже ступней. Она работала долго и уверенно, наклоняясь к сложным местам. Аннабель хотела как-то объяснить свою реакцию, но практически не могла говорить, лежа лицом в отверстии подголовника, а по мере того как плач затихал и дыхание успокаивалось, потребность в словах проходила. Лейлани перевернула ее на спину, положила на глаза пахнущую лавандой подушечку, и Аннабель лежала так, слушая звуки колокольчиков и флейты. Время от времени по ее телу пробегала дрожь, как от толчка, но все вокруг было так тихо и спокойно, что вскоре она провалилась в сон.
Проснулась от голоса Лейлани, которая ласково окликала ее по имени.
– Ой, простите меня, пожалуйста! – воскликнула она. – Я не хотела…
Ей было стыдно за свою невоспитанность, но Лейлани только рассмеялась.