– Ох, милая, – вздохнул розовый парик, утирая глаза. – Удачи тебе!
Они послали Аннабель воздушные поцелуи, взялись за руки и зашагали прочь, постукивая высокими серебристыми каблуками и покачивая в такт ягодицами: правыми в красно-белую полоску, левыми в звездочках на синем фоне.
Проводив их взглядом, Аннабель пошла в другую сторону. Луна теперь следовала за ней сзади; в ее ярком свете Аннабель отбрасывала невероятно длинную тень и казалась сама себе высокой и стройной. Сквозь дыры в асфальте просвечивала старая булыжная мостовая, ее камни блестели, как валуны на океанском побережье. Аннабель заглядывала в углы и темные дверные проемы, пахнущие скунсом и мочой.
– Бенни, – тихо звала она. – Ты здесь?
Между зданиями то и дело возникали какие-то тени: они осторожно поднимались, как призраки, на фоне бетонных стен и исчезали, когда она приближалась. «Пожалуйста, кто-нибудь может мне помочь? У меня сын пропал…» – выдавливала она из себя сквозь страх, сжимавший горло. Она говорила громко, но тени безмолвствовали. Какое-то животное возилось в мусорном ведре. Мимо пробежала крыса. «Помогите, пожалуйста, я ищу своего сына….»
Она шла долго, до самого конца переулка, но Бенни нигде не было видно. Когда она собиралась повернуть назад, в переулке перед ней появились две одетые в черное фигуры. На ногах – армейские ботинки, лица скрыты под капюшонами. Аннабель в испуге остановилась и оглянулась – как будто бегство имело какой-то смысл – но не увидела ничего, кроме Луны. Сбежать бы на Луну, но ведь не получится.
Она повернулась к ним лицом, и тогда тот, что повыше, заговорил.
– Миссис Оу? – Лица она не видела, но голос показался знакомым. – Здравствуйте, миссис Оу. Я вас узнал.
Парень откинул капюшон. В лунном свете показалось лицо, покрытое шрамами от угрей.
– Максон! – воскликнула Аннабель, прижимая ладонь к груди. – Боже, как ты меня напугал!
Она протянула руку в поисках опоры, и Максон подхватил ее за локоть. Его спутник придержал ее за другую руку.
– Ох, спасибо, – проговорила она, тяжело дыша. – У меня голова закружилась…
Они отвели ее к ближайшей погрузочной платформе и усадили на ступеньки. От холодного неровного бетона по телу пробежал холодок. Аннабель наклонилась вперед и обхватила себя руками.
– Вы меня напугали. Я же не знала… – Она подняла голову. – Максон, Бенни пропал. Он побежал вниз по переулку. Ты его не видел?
– Вы его мать? – спросила спутница Максона. Теперь Аннабель видела, что это девушка, разглядела металлические кольца в носу и бровях, растрепанный ореол белых волос…
– Ты девочка с резиновой уткой! – воскликнула Аннабель. – Что ты делаешь здесь так поздно ночью? Это опасно, ты же знаешь…
Девушка рассмеялась так, что Аннабель почувствовала себя старомодной деревенщиной.
– Да нормально, – сказала девушка. – Но спасибо за заботу.
– Так что случилось с Бенни, миссис Оу?
– Мы поссорились, и он убежал. Он до сих пор не вернулся, и я очень волнуюсь. Он уже второй раз убегает. У него есть небольшие проблемы с… вы знаете… – Тут Аннабель запнулась, потому что Максон, конечно, знал, ведь у него самого были проблемы, а еще потому, что смотрели они на нее как-то странно, никаких эмоций не выражали их лица – такие пустые и ужасно молодые.
Аннабель опустила голову и заплакала. Молодые люди проводили ее до дома. К тому времени, как они добрались до покосившейся синей калитки, она успокоилась.
– Извините, – сказала она, вытирая нос рукавом. – У меня был плохой день. Обычно я не такая. Сегодня мой день рождения. Я не понимаю, что творится.
– С днем рождения, – сказала девушка. – Это ваш дом?
Не дожидаясь ответа, она толкнула калитку.
– Со мной уже все в порядке, спасибо – сказала Аннабель, проходя за ней на задний двор, а потом протянула руку Максону. – Если увидишь Бенни, пожалуйста, скажи ему, чтобы он возвращался домой, ладно? Скажи, что я беспокоюсь.
– Будет сделано, миссис Оу. Не думаю, что с ним что-то случилось. Просто тусит где-нибудь. Мальчишки, вы же понимаете…
Алеф и Максон смотрели, как она поднимается по шатким ступенькам крыльца. Закрылась дверь, в доме зажегся свет, и в прямоугольнике кухонного окна появилась тень Аннабель. Лучи света упали на горы черного пластика, лежавшие на заднем дворе, и те тускло блеснули, как уголь в темноте.
– А это что за дерьмо? – тихо спросила Алеф. Она толкнула ближайший мешок носком ботинка, и там что-то звякнуло. На пластик был наклеен кусок скотча с надписью: «Репортажи о расследовании массовых убийств/Резервное копирование».
Максон присел на корточки и развязал пакет. Внутри была коробка с CD и DVD дисками, а также толстые стопки картонных папок, набитых газетными вырезками, и все с аккуратными надписями. 04/02/2012 Ойкос У, Го, Окленд, Калифорния. 20.07.2012 Восстание Темного рыцаря, Холмс, Аврора, Колорадо. 05.08.2012 Сикхский храм, Пейдж, Оук-Крик, Висконсин. 14.12.2012 Начальная школа Сэнди Хук, Ланца, Ньютаун, Коннектикут[52].
– Ни хрена себе, – сказала Алеф. – Все об этом?
Максон раскрыл другой пакет.
– Тут вроде все про лесные пожары.
– А здесь все про выборы, – сказал он, раскрыв третий.
– Подожди здесь, – велела Алеф и пошла к боковой стене дома. Протиснувшись между забором и стеной, она подкралась к окну. Косо свисавшая венецианская штора не закрывала кухонное окно полностью. Взору Алеф предстало такое скопление хлама, в котором даже она не сразу начала различать отдельные предметы: лежащие по периметру мусорные пакеты, корзины с бельем и сцепившиеся одежные вешалки, овившийся вокруг ножки стола шланг пылесоса, крышку сушилки для салата, торчащую из коробки с надписью «срочная почта». Потом она разглядела разбитую лампу, бельевую сушилку и плюшевую гончую в картонной шляпе и посреди всего этого увидела Аннабель. Мать Бенни, ссутулившись, неподвижно сидела на кухонном стульчике. Над головой у нее висел провисший баннер с надписью: «Поздравляем выпускника!»
Алеф была «помойной кошкой», фриганом, художницей, работавшей с мусором, но ничего подобного она раньше не видела. Она еще смотрела в окно, пытаясь осмыслить увиденное, когда Аннабель подняла голову и начала что-то говорить. Со стороны казалось, что она разговаривает с холодильником.
– Ну и хрень, – тихо пробормотала Алеф.
Когда Бенни проснулся, в бытовке царил полумрак; свет исходил лишь от зеленого указателя «Выход» над дверью и настольной лампы на старом фермерском столе. Было тихо, если не считать негромкого шороха, словно мышь возилась в углу. Бенни уселся на странном жестком диване и огляделся. За столом сидел Бутылочник, на столе возле него лежал недоеденный бутерброд, рядом стояли ополовиненная миска попкорна и кружка «Сверхсила». Шуршала не мышь. Это Славой что-то кропал. Старый поэт писал карандашом, согнув спину и покачивая взад-вперед большой седой головой над листом белой бумаги.
Бенни чувствовал пульсирующую боль в голове. Он дотронулся до повязки на лбу, пощупал ребра и вспомнил, что с ним произошло. Из горла вырвался судорожный всхлип – Бенни не смог его сдержать. Старик поднял глаза.
– Приветствую, юный школьник. Как себя чувствуешь?
– Хреново, – сказал Бенни.
Славой кивнул.
– Первый раз подрался?
– Вообще-то, я не дрался. Просто убежал.
– Умно, – сказал старик. – Есть хочешь? Я вот тут тебе оставил…
Он протянул бутерброд. Бенни сел за стол. Он вдруг почувствовал, что очень проголодался, и откусил кусочек. Бутерброд был с ростбифом, очень вкусный. Бенни доел бутерброд, а потом прикончил попкорн.
– Пить хочешь? – спросил Славой, подвигая к нему кружку.
Бенни заглянул в кружку и понюхал жидкость. Это была водка, но он все равно сделал глоток. Огненная жидкость обжигала и грела изнутри. Бенни почувствовал себя немного лучше. Старик вернулся к своему занятию, склонившись над листом бумаги.
– Что ты делаешь?
Славой поднял голову и выпрямился в кресле.
– Я пишу стихи, – ответил он, подняв вверх карандаш. – Потому что я поэт. Потому что я очень известный в своей стране поэт.
– Я знаю, – сказал Бенни.
На столе лежал открытый кейс старика, в нем – черновая рукопись, страницы которой когда-то были белыми и гладкими, но теперь кое-где помялись, а местами были покрыты неразборчивыми каракулями и пятнами, вероятно, от кофе и кетчупа.
– Это твои стихи?
– Ага, – кивнул старый поэт. – Это работа всей моей жизни, эпическая поэма, моя скромная попытка описать планету стихами.
– Как это называется?
– «Земля», – сказал Славой на своем языке, а затем перевел на английский. – Возможно, не слишком оригинально, но это просто рабочее название.
– Это тоже стихи? – Бенни взглянул на тонкую стопку бумаги на столе.
– Нет, – грустно ответил поэт. – Всего лишь пустые страницы.
Он сдвинул верхний лист в сторону – страницы под ним действительно были пустыми. Славой показал на пол, где у колес его кресла скопилась большая куча скомканных бумажных шариков, и печально покачал головой.
– Позволь я расскажу тебе кое-что о поэзии, юный школьник. Поэзия – это проблема формы и пустоты. Как только я написал первое слово на пустой странице, я создал для себя проблему. Стихотворение, которое потом появляется, – это форма, которая пытается найти решение моей проблемы. – Старик вздохнул. – В конце концов, конечно, никаких решений не остается. Становится только больше проблем, но это хорошо. Без проблем не было бы стихов.
Бенни некоторое время обдумывал сказанное. Ему вспомнилась мать и магниты на холодильнике. Бенни действительно не писал этих дурацких стихов, но мама уверена, что он лжет, и это проблема. Проблем у него с избытком.
– Значит, ты об этом пишешь? О своих проблемах?
– Не столько о своих, – пожал плечами поэт, – сколько о проблемах всего мира. Да, об общих. Я слушаю и записываю все, что слышу.