– Я хочу сказать, вы не обязаны меня информировать, ничего подобного, просто если вы его увидите, не могли бы вы сообщить ему, что ему не о чем беспокоиться, но его мама очень волнуется и хотела бы…
– Лучше сам с ней поговори, – послышался в трубке голос девушки, а затем еще дальше кто-то тихо произнес: – Черт…
Затем телефон замолк. Аннабель крепче прижала его к уху.
– Алло? Вы слушаете? Вы меня слышите?
– Да…
Это был Бенни. Его голос, звучавший у нее над ухом, был таким знакомым и родным, но в то же время каким-то далеким и незнакомым.
– Ах, Бенни, я так волновалась. С тобой все в порядке?
– Да. – А ведь голос у него ломается. Где-то там, глубоко внутри разлома ждал своего выхода голос мужчины. Но его час еще не настал.
– Где ты? Хочешь, я приеду за тобой? Я возьму такси. Только скажи… – Она отчетливо представила себе, как его лицо исказилось от раздражения, между бровями собралась морщинка. Она услышала, как он вздохнул.
– Я в порядке. Тусуюсь с друзьями.
Он говорил как Кенджи.
– Кто они? – требовательно спросила она. – С кем ты?
– Неважно. Все в порядке. Мам, послушай, мне пора. Я скоро приду домой. Не волнуйся, ладно?
Но как она могла не волноваться? Аннабель вскочила и, спотыкаясь, с телефоном в руке, пробралась на кухню, ища пальто, туфли, бумажник…
– Бенни, подожди, где ты? Кто там с тобой? Я могу приехать за тобой. Я возьму такси. Никуда не уходи, слышишь? – Потом, испугавшись того, что заговорила сердито и авторитарно, она сказала: – Прости, пожалуйста, Бенни. На самом деле я не думаю, что ты мне солгал. Конечно, ты не двигал эти дурацкие магниты, и даже если бы ты двигал, ничего страшного. Все в полном порядке, правда. Просто скажи мне, где…
Но к тому времени, как она нашла ключи от дома под грудой почты на кухне, Бенни дал отбой.
Сохраняйте спокойствие, говорилось на сайте. Не обвиняйте своего ребенка и не вините себя ни в чем. Не упрашивайте его.
Может быть, перезвонить ему? Нет. Он сказал, что скоро будет дома. Придется просто поверить ему. Аннабель долго смотрела на безмолвные магниты на холодильнике, а потом поднялась в комнату Бенни. Там она взяла с полки коробку с прахом Кенджи и отнесла ее в ванную. Присев на край ванны, она подняла сиденье унитаза, потом открыла коробку. Там лежал толстый пластиковый мешок, похожий на сверхпрочный пакет для морозильной камеры, скрепленный стяжкой из садовой проволоки.
Она развязала проволоку и посмотрела на содержимое.
– Черт побери, Кенджи.
Аннабель запустила пальцы в горловину мешка и зачерпнула пригоршню пепла.
– Ты меня достал, понимаешь? – сказала она. – Знаешь, как ты меня достал? У тебя был прекрасный сын. У тебя была хорошая жена – да, признаю, не идеальная, но мы были вполне счастливы, ведь так? И ты обещал. Ты сказал, что перестанешь. Что будешь избавляться от своей зависимости.
Она внимательно изучала горку пепла на своей ладони. Пепел был серовато-белым, зернистым, как лунная пыль, с примесью маленьких кусочков костей. Она осторожно занесла сложенную чашечкой ладонь над унитазом.
– Я хочу, чтобы ты сказал мне, что раскаиваешься. Я хочу это услышать.
Она подождала. Струйка пепла проскользнула сквозь ее пальцы и расплылась по поверхности воды.
– Я не шучу.
Она растопырила пальцы, и еще немного пепла просочилось в унитаз, образовав на всей поверхности воды тонкую бледную пленку. Аннабель вдруг почувствовала холод. Пепел был холодным и безжизненным, как лунная пыль. Передумав, она снова сжала кулак.
– Ладно, забудь. Теперь уже поздно. Мне уже все равно, раскаиваешься ты или нет. Ты мертв. – Она высыпала остаток пепла в коробку. – Смыть тебя было слишком просто. Побудь пока здесь.
Она закрыла коробку крышкой, вымыла руки в раковине и, высморкавшись в клочок туалетной бумаги, бросила его в унитаз. Бумажка легла поверх пепельной пленки. Аннабель спустила воду и проследила, как его смыло.
– Как все-таки по-дурацки ты умер.
Она вернула коробку на полку Бенни и пошла в свою спальню. На прикроватном столике лежала раскрытой «Чистая магия», поэтому Аннабель забралась на кровать, устроилась поудобнее и принялась читать. Прочитав главу под названием «Уборка – это любовь», она спустилась с книгой вниз, в центр управления полетами, вошла в систему и начала писать электронное письмо.
«Дорогая мисс Айкон, – написала она. – Это уже третье письмо, которое я, ваша читательница, пытаюсь вам написать, но всякий раз передумываю и удаляю их, не отправив. Но сегодня вечером мне действительно нужно с кем-нибудь поговорить, а вы, по-моему, очень хороший человек, к тому же монах дзен-буддизма, а это что-то типа священника, не так ли? Так что, может быть, ничего, если я расскажу вам о моих проблемах….»
Аннабель на миг остановилась, всматриваясь в фотографию автора на задней обложке книги. Лицо у Айкон было доброе. Аннабель хотелось излить ей душу, но какой смысл изливать ее в электронном письме? Ведь эти знаменитые авторы никогда не читают писем своих поклонников, а просто так изложить все в письменном виде – утомительно и бесполезно. Нужно что-то делать. Аннабель нажала «Удалить» и вернулась наверх, в свою спальню. Подбежав к комоду, она начала выбрасывать оттуда свою одежду на кровать, пока не завалила ее всю носками, нижним бельем, бюстгальтерами, футболками, брюками, толстовками и свитерами. Потом она нашла полупустой мешок для мусора и принялась яростно заталкивать все это туда.
ЧИСТАЯ МАГИЯ
Часть 2
УБОРКА – ЭТО ЛЮБОВЬ!
Когда я явилась к старому священнику, сам он оказался очень больным, а его маленький храм ветхим и совершенно запущенным. Должна признаться, я была страшно разочарована. Я-то думала, что буду жить в изящном буддийском храме, со свежими татами, сверкающими деревянными полами, красивыми свитками, великолепными статуями и тихим садом. Ну как не стать просветленной в такой возвышенной обстановке?
А здесь разве можно достичь просветления? Здание храма много лет не ремонтировалось. Черепица на крыше разбита, стены осыпаются. В крошечном, заросшем сорняками саду развешано на бельевых веревках нижнее белье студентов-пансионеров, которые своими грошами приносят храму скудный доход. Татами в комнатах старые и сырые, дерево потемнело. Алтари и статуи покрыты паутиной, и повсюду ужасный беспорядок! И вот ради этого я отказалась от комфорта своей прежней жизни? Жить в маленькой убогой клетушке в полуразрушенном храме, служа сиделкой при умирающем старике?
Должно быть, мне не удалось скрыть свое разочарование, потому что старый священник начал беседу с извинений. Мы сидели на подушках в его кабинете в покоях настоятеля. Из-за его спины с алтаря на меня смотрела пыльная статуя Сенджу Каннон, Бодхисаттвы Сострадания с одиннадцатью головами и тысячей рук. Тело старого священника было обмякшим, как гниющая хурма, взгляд рассеянно блуждал по комнате. Лицо было осунувшимся, а щеки покрыты седой щетиной.
«Мне очень жаль, – сказал он. – Я уверен, вы совсем не этого ожидали. Такая привлекательная молодая леди-монах, как вы, наверняка предпочла бы практиковать дзен в более элегантном храме, с прекрасными свитками, великолепными статуями и тихим садом, а не в этой унылой запущенной обители, ухаживая за больным стариком».
Даже не взглянув на меня, он точно знал, о чем я думаю. Мне стало стыдно, что он видел меня насквозь, и я хотела возразить, но еще не закончил.
«Видите ли, я тоже надеялся, что мне пришлют сильного, молодого монаха мужского пола, который сможет привести в порядок сад и здание. Умный, молодой монах-мужчина с деловой сметкой и свежими, новыми идеями по сбору средств, который мог бы привлечь новых меценатов и прихожан, стать моим преемником и занять пост настоятеля, когда я умру. – Тут он вздохнул и мягко добавил: – Но, конечно, я не могу ожидать так много от такой юной девушки».
Я живо помню этот момент. Я стояла перед ним на коленях. Спина у меня напряглась, а лицо покраснело. Во мне вскипела уязвленная гордость, и я ответила, едва сдержавшись, чтобы не перейти на крик: «Ходзе-сан! Может быть, я всего лишь женщина-монах, но я сильная и способная! Я приведу в порядок ваш храм и организую ремонт. У меня есть опыт работы в бизнесе, и я придумаю, как увеличить доход и привлечь новых прихожан. Я научусь ухаживать за садом и о вас буду заботиться. Пожалуйста, дайте мне шанс!»
Я поклонилась, коснувшись лбом пола, а когда распрямилась, встретила его ясный взгляд: он внимательно наблюдал за мной из-под косматых бровей и чуть заметно улыбался.
Обида придала мне сил, и я очистила каждый дюйм маленького старого храма. Я постирала и заштопала поношенные мантии моего учителя. Я стерла пыль с алтарей и с каждой из одиннадцати голов и тысячи рук Каннон. Я нашла рабочих, которые починили кровлю и отремонтировали стены. Я заменила отсыревшие татами и отполировала до блеска деревянные полы.
Чем больше я работала, тем ближе и дороже мне становились старый храм и мой учитель, но, к сожалению, несмотря на то, что состояние храма улучшалось, здоровье моего учителя все больше слабело. Он умирал, и с этим я ничего не могла поделать. В общем, я подвела его.
Финансовое положение храма было еще хуже, чем раньше. Ремонт стоил денег, а у нас их не было, и я ничего не сделала, чтобы привлечь новых посетителей и прихожан. Монахов-новичков называют «унсуи», что значит «облако-вода», потому что они могут уплыть и не обладают стойкостью. А я была к тому же неопытной женщиной-унсуи. Как мне спасти храм? У меня не было никаких навыков, кроме тех, которым я научилась за годы работы в издательстве модных журналов, но от них не было толку в храме. Единственным моим полезным навыком была уборка и наведение порядка.
Положение казалось безнадежным, и я не спала по ночам от тревоги. Но однажды ночью меня осенило, даже можно сказать, снизошло озарение. Я была так взволнована, что до утра так почти и не поспала, а утром пошла к учителю. К тому времени он ужасно ослаб, но еще не пропускал ни одной службы и времени дзадзэн