[55]. После службы я принесла ему чай и попросила разрешения поговорить с ним. Должно быть, по моему тону он догадался, что я хочу сообщить что-то важное, и остался сидеть, несмотря на недомогание, вместо того, чтобы лечь обратно, как обычно.
«Это не займет много времени», – сказала я, а затем изложила свою идею. Я сказала, что, несмотря на первоначальное разочарование, я полюбила старенький храм и что эта любовь возникла благодаря уборке и уходу за ним, дюйм за дюймом. Я рассказала, что полюбила Сенджу Каннон, ежедневно вытирая с нее пыль, так что теперь я могу оценить ее красоту, грацию и бесконечное сострадание.
Полировка полов сообщила мне глубокую связь со зданиями храма, с деревьями, которые дали древесину для половиц, а также с монахами, которые скребли их за сотни лет до меня.
Прополка сорняков и чистка саду от мха помогли мне понять, что главное – не в том, чтобы закончить дело, а в том, чтобы выполнять его, стремясь к совершенству.
Действие связывает меня с этим мгновением, с этим сорняком, с этим клочком мха. Этот момент – моя настоящая жизнь. Я неотделима от этого мгновения, от половиц, от деревьев, от монахов, от сорняков. Сорняки потом снова вырастают, и это нормально.
Пусть это будет малость, сказала я, но может быть, мне стоит попробовать написать небольшую книгу об этом методе дзен-уборки. И может быть, кто-то ее купит и прочтет, и она кому-то поможет, и если получится, принесет немного денег для храма. Я знала, что это не великие и глубокие откровения дзен-буддизма, а всего лишь небольшие уроки, но я чувствовала, что могу поделиться ими, потому что верю в них всем сердцем и знаю, что в них есть правда.
Чистка – это практика сострадания.
Прополка – это практика веры.
Уборка – это любовь!
Книга
Занимался бледный рассвет. Оставив Славоя возле Евангельской миссии, они проводили Бенни по проулку до дома. Проходя мимо места, где погиб отец, Бенни осторожно обогнул его, но этого, кажется, никто не заметил. Алеф и Максон тихо обсуждали собрание, на котором они перед этим побывали, но Бенни это не интересовало. У него болела голова. Болела рука. Болела грудная клетка. Он боялся, что ребята увидят свалку, в которой он живет, или наткнутся на его мать. Поэтому, дойдя до своей калитки, он остановился, надеясь, что они не пойдут дальше, но они толкнули калитку и вошли во двор, спокойно распихивая мусор по сторонам, как будто уже знали, что их там ждет. Из переполненных мусорных баков выбежала большая крыса и скрылась под домом.
«Раттус раттус»[56], – сказал Максон, и Бенни заметил, как они с Алеф переглянулись. Он поднялся по ступенькам на заднее крыльцо и, обернувшись, чтобы помахать рукой, увидел, как они стоят бок о бок, прижавшись друг к другу. Он толкнул входную дверь, и та захлопнулась за ним. На кухне горел верхний свет. Бенни выключил его и прошел в темную гостиную. «Центр управления полетами» мигал светодиодами и был похож на взлетно-посадочную полосу аэропорта ночью. Бенни поднялся наверх, стараясь ни за что не зацепиться и не нашуметь. Проходя мимо спальни матери, он увидел, что Аннабель спит на кровати, положив «Чистую магию» на живот. Рядом с ней лежала огромная гора одежды. На полу были сложены пустые ящики комода, а один, в который она начала складывать носки, лежал на кровати в ногах. Он прошел в свою комнату и включил свет. «Тревога!» Что-то изменилось. Рюкзак лежал на кровати, а смартфон – на столе. Мать побывала в его комнате. Бенни быстро осмотрел комнату по периметру и заглянул в шкаф в поисках хлама, который она могла туда припрятать, но ничего не нашел. Книжная полка с глобусом, книгами и коробкой с пеплом выглядела точно так же, как раньше. Хорошо. И все-таки что-то не так.
– Папа?
Ответа не последовало. Хотя нельзя сказать, чтобы Бенни его ожидал. Он уже давно не слышал голос своего отца. Хотя, может быть, плохо вслушивался. Может быть, следовало стараться. Он взял в руки коробку с пеплом.
– Папа? Ты меня слышишь?
Казалось, коробка стала легче, как будто в ней стало чуть меньше отца. Но как бы это могло случиться?
– Эй, пап, знаешь что? Я сегодня накурился. В первый раз. Я курил травку с парнями в том парке, куда ты меня когда-то водил. Сначала было немного странно и даже прикольно, но потом я чуть не вырубился.
Отец не отвечал.
– Там один парень подумал, что я на него наезжаю, поэтому ударил меня бейсбольной битой, но ты не волнуйся, я в порядке. Потом я пошел в Библиотеку и потусовался с друзьями. Одна из них – художница, второй – поэт. Они оба классные. Думаю, они бы тебе понравились.
Ответа по-прежнему не было. Бенни хотел рассказать отцу об Алеф, о том, как она выглядела, когда склонилась над его рукой, перевязывая рану. Как заколотилось его сердце, когда она дотронулась до ушибленного бока. Он хотел спросить отца, что делать, если, похоже, влюбился в девушку, но Бенни не знал, как говорить о таких вещах, а, кроме того, его отец был мертв.
– А ещё я сегодня вечером написал рассказ. Он был дурацкий, но Би-мен сказал, что хороший. А он поэт. Потом я подумал о другой истории, которую напишу о тебе.
Коробка по-прежнему не отвечала. Ничего удивительного, но почему она стала легче?
Взвесив коробку в одной руке, Бенни крутанул лунный глобус и попал в Озеро Сновидений. Это было любимое место Кенджи на Луне, и Бенни вдруг привиделось, как пепел отца медленно поднимается вверх, крупинки собираются в спиралевидное облако и, перелетев на Луну, опускаются в это Озеро. Прах покидал эту землю, оставляя своего сына здесь.
Вполне в папином духе.
Бенни поставил коробку обратно на книжную полку между глобусом и резиновой уткой, потом забрался в постель и свернулся клубком, обхватив руками грудную клетку. Там его и обнаружила мать, когда проснулась чуть погодя.
Он ранен. На лбу белый марлевый квадратик, приклеенный пластырем, а на руке окровавленная повязка.
– Бенни? – позвала Аннабель, наклонившись над сыном. – Бенни, проснись!
Он застонал и отвернулся. Она взяла его за плечи.
– Бенни, проснись.
Он открыл глаза, не понимая, где он.
– Бенни, посмотри на меня. Что с тобой случилось?
Бенни увидел мать и пришел в себя.
– Со мной все в порядке, – ответил он, глядя в сторону.
– С тобой не все в порядке. Ты ранен. Голова, рука… – Она прикоснулась к его забинтованной руке. – Господи, да что случилось?
Он оттолкнул ее.
– Мам. Все нормально. Ну, правда. Мне просто нужно поспать.
Аннабель сделала глубокий вдох. А вдруг у него сотрясение мозга? Это же, кажется, опасно – позволить человеку заснуть с сотрясением мозга, или это миф? Она уже не помнила.
– Хорошо, – сказала она, дотрагиваясь до края марли на его лбу. – Ты отдыхай. А я вызову такси.
По дороге в больницу он отказывался рассказать ей, что произошло. Не сказал он об этом и медсестре в приемном отделении неотложной помощи, упрямо повторяя, что просто споткнулся и упал. Бенни настоял, чтобы Аннабель вышла из кабинета, пока врач осматривал его голову и накладывал швы на руку. Дожидаясь его, Аннабель позвонила доктору Мелани и оставила голосовое сообщение с просьбой о срочной встрече. Потом она позвонила в полицейский участок и сообщила, что сын вернулся домой. Что еще нужно сделать? Аннабель старалась быть ответственной. Быть скрупулезной. Как будто это могло исцелить ее сына и сделать его лучше. Она взглянула на настенные часы. Занятия в школе скоро должны были начаться, поэтому она решила позвонить им и сказать, что Бенни сегодня будет отсутствовать по уважительной причине. Пока она пыталась придумать, что сказать – Бенни плохо себя чувствует, с ним произошел несчастный случай, он простудился, директриса взяла трубку.
– Ой, извините, пожалуйста, госпожа Слейтер. Не хотела вас беспокоить. Просто хотела сообщить кому-нибудь из вас, что Бенни плохо себя чувствует и сегодня не придет в школу.
На линии воцарилось молчание. С улицы послышалась сирена приближающейся «Скорой помощи». В другом конце коридора у стойки регистрации о чем-то спорил с медсестрой бездомный. В трубке откашлялись.
– Миссис Оу, – с расстановкой произнесла директриса. – Я не очень понимаю, что происходит, но вы, судя по всему, не в курсе, что Бенни уже почти месяц не посещает занятия.
Часть третьяЗатерянные в космосе
Идеи по отношению к объектам – как созвездия по отношению к звездам.
Книга
«Тревога! Опасность! – Металлический голос робота звучал из крошечных динамиков ноутбука. – Опасность, Уилл Робинсон!»
Бенни нажал на паузу.
– Пап, ты знаешь тип этого робота? Я знаю!
Они сидели рядышком на диване в гостиной, пристроив ноутбук Кенджи на колени посередине. Аннабель ушла на работу в свой офис. А Бенни простудился и не пошел в школу. Ему было семь лет. С тех пор, как отец приобщил его к «Затерянным в космосе», он стал настоящим экспертом по этой игре. Ему нравилось знать больше, чем отец. Да и какому мальчику не нравится?
– Робот – консервная банка? – спросил Кенджи, отхлебнув пива из кофейной чашки.
– Нет.
– Робот – мусорный бак?
– Нет! Конечно, нет!
– Хм, – сказал Кенджи. – Тогда я не знаю. Давай, говори.
– Это Нетеоретизирующий Робот Общего Назначения М-3 Класса В-9 для Контроля Окружающей Среды, – сказал Бенни. Он произнес название небрежно, как общеизвестный факт, но не смог скрыть гордость в голосе. Он нажал «Играть», и робот начал размахивать своими гофрированными выдвижными руками.
«Предупреждение! Предупреждение! Результат не вычисляется. Не вычисляется. Я не могу принять такой образ действий»