– Чушь собачья, – ответил ты, и кресло накренилось вперед. – Я никогда не напишу книгу.
– Ты погоди, – сказал старик. – Вот увидишь. В каждом мальчике есть своя книга, Бенни.
Мысль о том, что внутри тебя есть книга, в тот момент показалась тебе чудовищной.
– Во мне нет, – возразил ты, но старик то ли не расслышал, то ли не обратил внимания. Он снова заговорил о Вальтере Беньямине.
– Такая трагедия… Нет ничего печальнее, чем потерянная книга, – подытожил он, качая головой, после чего погрузился в скорбное молчание.
На обратном пути в город никто из вас не произнес ни слова. Тебя подвезли до дома. Алеф припарковала фургон рядом с грудой мусорных мешков. Не выключая двигателя, она дотянулась до твоей руки и стиснула ее. Ты почувствовал, как напряглось все твое тело. «Опасность!»
– Прости, – тихо сказала она. – Я люблю тебя, Бенни. Но по-другому, понимаешь?
«Вот сука», – сказал голос. Ну и ладно.
Ты стоял на обочине, провожая взглядом фургон, а когда он скрылся из виду, ты повернулся и споткнулся о мешок для мусора. Ты пнул его изо всех сил, потом еще и еще раз, пока мешок не прохудился. Оттуда вывалилось несколько DVD-дисков, и тогда ты вспомнил, что обещал маме помочь с уборкой, когда вернешься домой из школы. Это было вчера. Она тебе до сих пор не ответила, но ведь у тебя телефон разрядился. Она, наверное, всю ночь пыталась с тобой связаться, и теперь ты в дерьме.
Ты запихнул диски обратно в пакет. Сверху за тобой наблюдали папины вороны. Они сидели на электропроводах и каркали так, словно просили поесть. Ты пошел к черному ходу, и птицы одна за другой последовали за тобой. Когда вы завернули за угол, они стали опускаться на перила рядом с пустой кормушкой. Странно, почему мама их не покормила? Возле крыльца валялась куча хлама, и среди прочего лежала на боку твоя старая детская коляска. Откуда и зачем она здесь? Ты перелез через нее и вошел в дом. Там было тихо. И по-прежнему беспорядок. Ты заглянул в гостиную. «Центр управления полетами» пустовал, но ты вспомнил, что сегодня суббота и у мамы выходной.
Ты пошел на кухню, взял миску хлопьев и поставил телефон на зарядку. На кухонном столе стояла коробка маминой «Мелитты», и ты решил приготовить себе чашечку кофе. Установив на чашку ситечко, ты положил туда ложку с горкой, а затем еще одну. Потом ты вскипятил воды, налил ее в чашку через ситечко, попробовал получившийся напиток и выплюнул в раковину.
Поднявшись наверх, ты остановился у двери в мамину спальню и прислушался. Наверное, еще спит, подумал ты, а значит, может быть, не очень сильно разозлилась. Немного успокоившись, ты прошел в свою комнату, разделся и забрался в постель. На столике рядом с подушкой лежала старая книжка «Сказки братьев Гримм», которую ты взял в библиотеке. Переплетение корней и ветвей, похожее на вены, выступавшие на кроваво-красной обложке, напомнило тебе о разговоре на горе – когда Би-мен сказал, что у каждого внутри есть своя книга. Ты встал и отнес сказки Гримм в противоположный угол комнаты, подальше от своей головы, а потом снова лег, надел наушники и заснул.
Разбудил тебя едва слышный звук дверного звонка. У входа, держа палец на кнопке звонка, стояла какая-то женщина. Когда ты открыл дверь, она убрала палец и даже удивленно отпрянула, как будто увидела марсианина из космоса, впрочем, на голове у тебя все еще были «грюндиги», так что ничего удивительного.
– Ты Бенни? – спросила она и представилась: Эшли… и как-то там дальше, социальный работник больницы. – Вчера вечером с твоей матерью произошел несчастный случай.
Она сделала паузу, наблюдая за твоей реакцией. Через наушники ее слова доносились словно издалека.
– Она упала с крыльца, и ее отвезли в больницу. – Эшли снова сделала паузу. Помолчала, глядя тебе в лицо. Вероятно, вид у тебя был растерянный, поэтому она спросила: – Может быть, ты хочешь знать, в каком она состоянии?
Ты кивнул.
«Она мертва, – сказал голос. – И виноват в этом ты».
– У нее несколько довольно серьезных травм. Она поправится, но сейчас она очень беспокоится о тебе. Давай съездим к ней.
По дороге в больницу ты сидел, съежившись, на пассажирском сиденье ее машины, все так же в наушниках, и старался не замечать вопросов Эшли: где ты был, почему ты не давал знать матери, где находишься? Ты пришел к выводу, что ты ей не нравишься, и это было нормально, потому что ты сам себе тогда тоже не нравился, и все это время голос бормотал: «Ты виноват, ты виноват, ты виноват…»
Много ли ты помнишь из этого, Бенни?
Бенни!
Ты здесь?
Ты слышишь нас?
Ты слушаешь?
Если о своем падении с крыльца Аннабель мало что помнила, то долгую ночь, проведенную после этого в отделении скорой помощи, она не забудет никогда. Негодный так и не смог найти ее телефон под хламом на кухонном столе, хотя вряд ли он особо старался. Она позвонила в полицию из телефона-автомата в приемной скорой помощи и хотела подать заявление о пропаже человека, но столкнулась с такой же бюрократической волокитой, что и в первый раз. Она попросила позвать офицера Хоули, но его не было на дежурстве. В конце концов, она настолько расстроилась, что медсестрам пришлось дать ей успокоительное, и тогда в дело вмешалась социальный работник.
Эшли была милая девушка, веселая и энергичная, со светлыми волосами до плеч и кроме всего этого, обладавшая умением внимательно выслушать. Она с участием и расспросами впитала рассказ Аннабель о ее несчастном случае, о работе и домашней ситуации. Она расспросила о Бенни и Кенджи. Казалось, она была искренне встревожена тем, что Аннабель некому помочь, кроме сына-подростка. Сидя на краешке стула возле кровати Аннабель, Эшли внимала ей, похлопывала по руке, время от времени подавала салфетку и задушевно угукала в знак поддержки. Взгляд ее голубых глаз, как вакуум, высасывал боль из собеседника, и Аннабель сразу же привязалась к ней, но в конце концов устала рассказывать о своих бедах, и Эшли удалилась, велев ей отдохнуть. Когда несколько часов спустя Аннабель проснулась, на стуле уже сидел Бенни в своих дурацких наушниках, когда-то принадлежавших отцу, и смотрел утреннюю передачу новостей о предстоящих выборах по телевизору с выключенным звуком.
– Я ходил в поход с друзьями, – сказал Бенни. – У меня все в порядке. Прости, что ушел из школы, никого не предупредив. Прости, что не позвонил. У меня телефон разрядился.
Для Аннабель тот факт, что сын извинился, имел огромное значение. Бенни выглядел несколько подавленным и отстраненным, но изъявил готовность помочь, так что при участии Эшли они разработали план, как Аннабель жить после выписки. До тех пор, пока она не сможет подниматься по лестнице в свою спальню, она будет спать на диван-кровати внизу, и Бенни в тот же день расчистил проходы в гостиной, коридоре и ванной на первом этаже, чтобы мать могла передвигаться там на костылях. Какое-то время она не сможет готовить еду и ходить по магазинам, но на ужин можно заказывать еду навынос. По утрам Бенни будет готовить завтрак и кофе для матери, а днем по дороге домой – покупать продукты в магазине на углу. Он будет сам покупать себе молоко. Ему придется одному ездить в школу на автобусе, но его, похоже, это устраивало. Даже, пожалуй, обрадовало.
Вывихнутое запястье доставляло Аннабель неудобства, а сломанная лодыжка причиняла боль. Кроме того, у нее были признаки сотрясения мозга: головная боль, тошнота, потеря памяти, головокружение при попытке встать. О несчастном случае она помнила лишь то, как она лежала на земле, а Негодный стоял над ней с поднятой клюшкой в руке. В тот момент она не сомневалась, что он пытался ее убить. Но она ошибалась, а Негодный потом проявил удивительное сочувствие к ней и даже согласился отложить инспекцию. Может быть, это показная доброжелательность, а он потихоньку собирается их выселить?
Когда она начинала об этом думать, головные боли усиливались. Не думайте, сказал ей врач. Не думайте, не пейте, кушайте здоровую пищу, отдыхайте, избегайте стрессов и, главное, не садитесь за компьютер. Конечно, первое, что сделала Аннабель по возвращении из больницы, – похромала к «центру управления полетами» и посмотрела электронную почту. Но уже через несколько минут пиксели букв на экране начали расплываться у нее перед глазами, а от яркого света мониторов заболела голова, и волей-неволей пришлось остановиться. Как и советовал врач, она позвонила начальнику и сказала ему, что попала в аварию и ей нужен небольшой отпуск. Чарли тоже оказался на удивление покладистым, сказал ей беречь себя и не волноваться. Может быть, он только притворяется добрым, а потом возьмет и уволит?
Без постоянного жужжания жестких дисков в доме воцарилась тишина, а без постоянной болтовни дикторов новостей в голове Аннабель тоже стало тихо. Прекрасная возможность наверстать упущенное и заняться другими делами. Она вернулась к чтению «Чистой магии» и попыталась выполнить несколько рекомендаций по наведению порядка. Бенни принес из ее спальни ящик для носков, собрав все заблудшие носки с пола и из стирки, чтобы Аннабель могла их рассортировать. Эта работа ее успокаивала; идеальное упражнение для выздоровления. Она сортировала гору носков, поочередно беря их в руки и рассматривая, чтобы понять, какой носок поднимает ей настроение, а какой печалит. Печалили изношенные и оставшиеся без партнера – она прижимала их к сердцу, благодарила от лица своих ног за проделанную тяжелую работу, после чего почтительно выбрасывала. Целые пары она складывала вместе и раскладывала в ящике по цветам, создав идеальную радугу аккуратных носков. Айкон была права. Маленькие, простые дела, сделанные с любовью, доставляют радость, и как только вы начинаете ими заниматься, одно дело само ведет вас к следующему. Скоро она сможет перейти к футболкам, их тоже нужно поаккуратней сложить.
Аннабель отложила книгу и закрыла глаза. Сколько лет прошло с тех пор, как она последний раз валялась вот так в постели в середине дня? Это было вскоре после рождения Бенни. А будто вчера: она лежала прямо здесь, на этом диване, прижав к себе своего новорожденного ребенка, время от времени задремывая и просыпаясь, чтобы покормить его, а Кенджи в это время готовил и приносил ей горячий чай, а еще массировал ей ступни, плечи и живот.