«Такая пустая, – говорил он, потирая дряблую кожу, скопившуюся у нее за время беременности в области таза. – Надо тебя снова наполнить». Конечно, это была шутка, но он целыми днями готовил для нее всякие сытные японские блюда: супы мисо и пикантные яичные кремы, лапшу и рис донбури с ее любимыми соусами, а потом садился на край дивана, положив ее ноги к себе на колени, и тихонько играл на гавайской гитаре или окарине[63], глядя как его сын сосет грудь и спит. По вечерам он уходил играть концерты, но после последнего номера не оставался веселиться с ребятами, а сразу возвращался домой. Это было хорошее время. Время надежды.
Да и теперь не стоит терять надежду, думала Аннабель. Потому что какой смысл отчаиваться? Все могло быть намного хуже. Она могла сломать себе не ногу, а шею. И с Бенни могло случиться что-нибудь ужасное. Но вернулся он целым и невредимым и снова ходит в школу. Она потянулась за телефоном и посмотрела, который час. У него еще уроки. Вернется домой голодный.
На улице каркали вороны, напоминая, что тоже не прочь поужинать. Аннабель написала сыну, чтобы он купил пиццу. Бенни не ответил, да она и не ожидала ответа. Учащимся нельзя пользоваться телефонами во время урока. Она поднялась на ноги и постояла так, дожидаясь, пока пройдет головокружение. На кухне больше не осталось юэбинов, но она нашла в чулане пакет черствых кукурузных чипсов и, прихрамывая, вышла на крыльцо.
В кормушке лежали какие-то маленькие предметы: яркая жемчужная серьга, кусочек светло-зеленого морского стекла и болт с шестигранной головкой. Вороны принесли новые подарки! Аннабель взяла жемчужину. Конечно, она был ненастоящая, но блестящая и красивая. Болт был тяжелым, как только ворона его несла? А морское стекло напомнило ей о Кенджи.
Аннабель подняла глаза и увидела, что вороны за ней внимательно наблюдают.
– Спасибо! – крикнула она, разбрасывая чипсы по кормушке. – Спасибо вам!
Птицы одна за другой приближались к ней, растопырив, как пальцы, широкие черные крылья, они заходили на посадку так близко, что волна пыльного воздуха щекотала ей лицо. Тогда к Аннабель вернулась память о том, как она здесь упала. Она вспомнила, как пыталась удержать в равновесии нагруженную коляску. Вспомнила ужас падения спиной в пустоту, затем холод и парализующую боль. Потом пошел дождь. Затем из пустоты, ниоткуда – вот такие же волны воздуха, когда вороны начали приземляться, а потом еще покалывание когтей и вес их маленьких тел, когда они забирались и устраивались на ней сверху, распушив перья, чтобы высиживать ее, как очень большое яйцо.
Теперь, глядя, как вороны азартно набросились на чипсы, Аннабель чувствовала, что на глаза наворачиваются слезы благодарности. Эти вороны уберегли ее от холода и сырости. Они спасли ее.
Уважаемая госпожа Ай Кониши!
Честно говоря, я никогда еще не писала писем знаменитостям, но мне захотелось поблагодарить вас за вашу книгу, которая произвела настоящую революцию во всей моей жизни, не говоря уж о ящике для носков! Как только я начала читать «Чистую магию», я почувствовала некую связь с вами, и тому есть несколько причин. Во-первых, то, что вы написали о своем отчиме, меня сильно затронуло, потому что у меня тоже был отчим. Он был не директором корпорации, а простым штукатуром, но он очень плохо обращался со мной и моей мамой, не хочу вдаваться в подробности, но думаю, вы меня поймете.
Но еще есть еще такой факт, что вы японка и буддийская монахиня, а мой муж Кенджи тоже был японцем и когда-то жил в буддийском храме. Он был джазовым музыкантом и человеком буддийского склада, но я потеряла его в результате трагической аварии: его переехал грузовик. Наш сын Бенни был страшно травмирован. В то время ему едва исполнилось двенадцать, он очень любил своего отца, и с тех пор у него появились некоторые эмоциональные проблемы. Сейчас ему четырнадцать, и он очень сильно изменился. Бывают моменты, когда я уже просто не понимаю, в кого он превратился. Я знаю, что многие родители так относятся к своим подросткам, но раньше между нами было больше взаимопонимания, и я не могу избавиться от чувства, что все дело во мне и все, что я делаю, неправильно.
Раньше такого не было. Когда Кенджи был жив, он все делал правильно. Даже когда мы просто выходили втроем на улицу, люди, взглянув на нас с Кенджи, сразу же понимали, что Бенни – наш сын и что мы – семья. Теперь все по-другому. Люди смотрят на меня и Бенни и не видят между нами связи, понимаете? Они думают, что он приемный. Такое случалось, когда Бенни был совсем маленьким, и я гуляла с ним одна, некоторые подходили и говорили: «Ой, какая милая малышка! Где вы ее взяли?» Но никто никогда не совершал подобных ошибок, когда с нами был Кенджи, и теперь, когда он умер, мне даже кажется, что я больше не мать Бенни.
Простите. Я не собиралась рассказывать вам душещипательную историю. Еще одна причина, по которой я решилась написать, заключается в том, что у нас с вами есть еще одна связь – это вороны. Вороны восхитительны! Мне понравилась ваша история о том, как ваш учитель-ворона спас вашу жизнь от суеты, и я хочу поделиться с вами небольшой историей о стае этих необычных птиц, которые спасли мою жизнь…
Сидящая на стене муха наблюдала за тобой, поддерживая тем самым реальность происходящего. Ты сидел за партой на своем индивидуальном уроке. Перед тобой лежала библиотечная книга, которую ты должен был читать, а в кармане у тебя лежала кнопка, которую ты стащил с доски объявлений. Ты воткнул эту кнопку в засохший кусочек жевательной резинки, чтобы она не воткнулась в тебя, лежа в кармане. Кнопки опасны, но не так опасны, как книги.
Муха на стене знала о кнопке. Муха не спускала с тебя глаз, помогая тебе держать себя в руках, и когда ты начал терять самообладание, муха начала говорить:
Бенни склонился над страницей, но он не читает. Он опустошает свое сознание, чтобы слова не могли в него проникнуть. Бенни больше не доверяет книгам, потому что книги не заслуживают доверия. Книги все время наблюдают за вами, пытаясь прочитать ваши мысли. Они управляют вами, заставляют совершать поступки, даже такие, которые не следует совершать. Они вписывают всякие гадости в вашу жизнь, а потом идут и разбалтывают об этом всем подряд.
То, что муха на стене так много знает про книги, было тебе приятно. Очевидно, это была умная муха, и тебе с ней, конечно, повезло. Муха могла читать твои мысли, но она ничего не заставляла тебя делать. Просто наблюдала за тобой и говорила, что происходит.
Слова на странице у тебя перед глазами расплывались, распадались на буквы, которые беспомощно барахтались на белой бумаге, как муравьи в раковине, полной мыльной воды. Они пытались доплыть до безопасного места, и ты хотел им помочь. Когда учительница отвернулась, ты сунул руку в карман и вытащил кнопку. У нее был острый кончик, и ты воткнул его в точку в конце предложения. Предложение открылось: точка превратилась в дырку. Ты проткнул еще одну точку, сделал еще одну дырку.
Бенни чувствует себя значительно лучше. Он слышит, как буквы издают крошечные вздохи облегчения. Страница уже вся в дырах, поэтому он переворачивает ее и принимается за следующую. Когда он закроет книгу, буквы смогут свободно уплыть через отверстия и убежать. Бенни освобождает буквы от предложений. Небольшая революция. Буквы будут благодарны.
Он слышит восхваляющие его, поющие ему славу слова. Он представляет, как удивится его учительница, когда откроет книгу и увидит чистые белые перфорированные страницы. Он улыбается этой мысли, но тут же одергивает себя. Книга, наверное, читает мои мысли, думает он. Лучше не думать. Он открывает свое сознание и отпускает мысли, и постепенно его разум становится таким же пустым и ясным, как чистая белая страница.
Лучше пусть муха на стене думает, думает он. Так безопаснее.
После школы ты купил гавайскую пиццу, которую любит твоя мама, и сразу пошел домой. Ты спросил, не нужно ли маме чего-нибудь, затем прибрался на кухне и поднялся к себе наверх. Тебе нужно было учить уроки. Но вместо этого ты сел на кровать, поплотнее надел наушники и, задрав рукав, стал рассматривать нижнюю сторону левого предплечья. Ты смотрел на бледную кожу, пытаясь вспомнить расположение отверстий на руке Алеф. Ты знал, что они сделаны в виде созвездия, потому что она тебе так сказала. Созвездия Андромеды вроде бы. Но шрамы у нее на ее руке были не просто проколами. Это были следы инъекций, которые она пыталась скрыть татуировкой. Ей не пришлось говорить тебе об этом. Ты сам догадался.
В аптечке в ванной ты нашел несколько ватных тампонов и флакон с перекисью водорода, взял их и вернулся в свою комнату. Ты погуглил слово «Андромеда», и на экране появилось созвездие. Был там и рисунок: женщина словно падала куда-то в космос. Созвездие действительно напоминало то, что ты видел на руке Алеф, и ты стал читать статью. Андромеда была прекрасной принцессой. Ее королевство разоряло ужасное морское чудовище по имени Кет, поэтому король, отец Андромеды, приказал принести ее в жертву. Ее приковали к скале в океане, чтобы морское чудовище ее съело, но потом появился герой по имени Персей и убил чудовище алмазным мечом, поэтому она вышла за него замуж, и у них была куча детей, а когда она умерла, богиня Афина превратила ее в звезды.
Ты вновь стал рассматривать созвездие. Из гостиной донесся голос мамы: она тебя звала. Она хотела, чтобы ты спустился и разогрел пиццу, но ты проигнорировал ее. Ты скопировал созвездие фломастером на внутренней стороне предплечья, а потом приложил острие кнопки к первой звезде, ближайшей к запястью, и вдавил острие в кожу. Боль была такой реальной и необходимой! Будь ты героем, ты смог бы спасти Алеф от тех демонов и монстров, что обитали у нее в голове. Будь у тебя алмазный меч, может быть, она бы даже вышла за тебя замуж. Мать позвала еще раз, и ты надавил сильнее. Маленькая капелька красной крови выступила из-под кнопки, и, глядя, ка