– Ты слишком хорошо одета для крестьянки.
– А ты слишком скромно одета для принцессы.
Та нахмурилась. Я понимала, что ей не хочется отказываться от притворства, но была слишком уверена:
– Я видела тебя с матерью на шествии. На этой самой лошади!
Принцесса невольно засмеялась, разглядывая мое лицо.
– Господи помилуй. Мы с тобой так похожи – я будто в зеркало гляжусь.
Я посмотрела на нее. Она была права. Мы были примерно одного роста – я так и оставалась невысокой, а принцесса вытянулась немного не по возрасту. Сходство стало бы еще очевиднее, если бы я по-прежнему ела альраун, от которого и у меня глаза становились золотыми.
– Почти как сестры.
– Ты ненароком не желаешь выйти за князя Ульриха вместо меня?
Я округлила глаза. Замотала головой, вскидывая руки.
Она снова рассмеялась – громко и лихо, – и стало понятно, что это была шутка. Я слишком долго прожила в башне Кунегунды и совсем разучилась не подозревать всех подряд.
Лошадь принцессы стояла так близко, что мне хорошо были видны ее огромные карие глаза. Я подошла к ней, желая сменить предмет беседы.
– Прекрасное создание.
– Ее зовут Небель.
Лошадь обнюхала мою руку и засунула морду мне в кулак, будто проверяя, нет ли там угощения. Коснулась ладони холодным носом. Ее огромные чернильно-черные зрачки блестели в темноте. Обнаружив, что в руке у меня пусто, она возмущенно заржала.
– Дружелюбная.
– Она с самого рождения не знала ничего, кроме доброты. Я об этом позаботилась. Это лучшая лошадь в королевстве, если не считать страшной пугливости.
Я покосилась на широкую белую грудь и бугрящиеся мышцы Небель. Трудно было представить, чтобы такое существо чего-то боялось. Лошадь фыркнула, встретившись со мной взглядом. Я повернулась к Фредерике.
– Что тебя привело в эту часть леса?
Та отпрянула, и на лицо у нее мигом легла недоверчивость.
– Кто подослал тебя за мной шпионить?
– Никто. Я…
– Мой отец? Ульрих?
Подняв руки, я объяснила:
– Я ученица местной ворожеи. Клянусь. Наши животные вели себя странно, вот я и пошла проверить, кто здесь.
– Ты имеешь в виду матушку Готель?
Я кивнула.
– Целую вечность ищу ее башню! – Принцесса понизила голос, снова оглядываясь через плечо на деревья. – Минуло две луны с тех пор, как у меня шла кровь. Можно мне с тобой?
Я заколебалась. Фредерика была дворянкой, дочерью короля, который издал приказ о казни Кунегунды. Она была невестой человека, которого моя бабушка ненавидела больше всего на свете. Но башня должна была даровать укрытие женщинам в таком положении. Кунегунда столько лет жила отшельницей. Какова вероятность того, что она сможет узнать Фредерику в такой одежде? И с какой стати после всех ее тайн я должна беспокоиться о собственной честности? Мысль о том, чтобы солгать бабушке, преисполнила меня удовлетворением.
Объясняя, почему нам придется скрывать ее личность, я повела Фредерику обратно к башне. Можно было воспользоваться нашим сходством и представить ее как мою кузину. По имени Ри.
Около валунов Небель с ошалевшими глазами заржала и натянула поводья.
– Каменный круг, – поняла Фредерика. – Я слышала о нем, но… – Она зашептала лошади на ухо, потом втянула ту внутрь круга. – Черт подери, – выплюнула проклятье. – Это место настолько тонкое, что ей тревожно.
Она сама чувствует истончение завесы, подумалось мне, или только подмечает поведение лошади?
Поначалу Небель беспокойно гарцевала, ржала и фыркала. Но ближе к башне успокоилась. Чары, те самые, что метались между камнями. Вот что вызывало у нее тревогу. Я помогла Фредерике привязать лошадь снаружи, принцесса подхватила корзину, и я повела ее в дом моей бабушки.
Кунегунда была так поглощена работой, что не заметила нашего появления. Когда я открыла дверь, только Эрсте посмотрел в нашу сторону, блеснув темными глазами со своего насеста.
– Что там было? Лиса? Или волк? – спросила Кунегунда, не отрываясь от книги.
Фредерика шагнула вперед, откашлялась:
– Матушка Готель?
Кунегунда подняла взгляд.
– Ты ее знаешь?
Я постаралась не смотреть ей в глаза, радуясь ночному полумраку в комнате.
– Это Ри, моя кузина по отцу. Она бродила по лесу в поисках башни.
Кунегунда перевела взор с Фредерики на меня и обратно.
– Кузины. А похожи, будто сестры. Говоришь, она родня твоему отцу?
Я кивнула, возможно, немного слишком горячо. Она покачала головой.
– Ну что ж, девочка. Выкладывай. Что тебе нужно?
– Минуло две луны с тех пор, как у меня шла кровь, – тихо сказала Фредерика.
– Вот оно что. Чем ты будешь платить?
Принцесса откинула полотно с корзины. Внутри лежало несколько кусков козьего сыра, большой мешок муки, ореховый хлеб в куске льна, немного айвы и несколько фунтов сушеной черники.
– Заклинание очень сложное?
– Все, что свершилось, обратимо, – отозвалась Кунегунда будничным голосом.
Она кивнула на корзину – такой оплаты было достаточно – и жестом велела Фредерике поставить ту на стол. Затем взяла с полки рукопись, над которой трудилась, открыла пока еще не разукрашенную страницу. На мгновение задержалась на ней, что-то прочла и удалилась в подвал.
Пока ее не было, я всмотрелась в неразборчивые знаки и с благоговением осознала, что все это время Кунегунда работала над книгой заклинаний. Фредерика устроилась в кресле у камина, на ее лице застыла печаль.
Вскоре Кунегунда вернулась наверх со шкатулкой на замке. Выудила из ящика в аптекарском шкафу ключ, которым обычно ее отпирала.
Внутри лежало около трех дюжин плодов альрауна, и тех, что я привезла в Готель, и других; и все сушеные, как тот сморщенный у нее в кошельке, – чтобы не гнили. Кроме них я заметила несколько бесформенных кореньев, похожих на те, что Кунегунда показывала мне на рисунке в травнике.
Сердце у меня замерло. Вот они. Наконец-то я узнала, где она их хранит. Мне с трудом удалось дышать ровно.
Кунегунда вынула тряпкой один из корней, закрыла шкатулку и заперла ее обратно. Я внимательно проследила за тем, как она убрала все по местам, запоминая расположение: ключ в ящике стола, шкатулка в подвале, хотя меня пугала открывшаяся возможность выкрасть свои яблоки обратно. Придется быть осторожной и следить, сколько беру.
Кунегунда заметила мой взгляд и подняла бровь.
– Не сиди-ка без дела. Нам нужны будут болотная мята, лаванда и тимьян. Плошка снега и немного бечевки.
Фредерика из своего кресла наблюдала, как я хожу по башне, собирая перечисленное. Когда я все принесла, бабушка подвесила плошку над очагом. Разожгла огонь, чтобы снег растаял. Немного погодя она подозвала Фредерику. Обвязала бечевкой корень альрауна и опустила его в воду, нашептывая странные слова.
– Это заклинание привязывает корень к ребенку в твоем животе, – объяснила Кунегунда. – Ты уверена, что желаешь этого?
Фредерика посмотрела в плошку, взвешивая свой ответ.
– Я хочу это дитя, но не могу представить себе жизнь, в которой смогу о нем позаботиться.
– Разве оно не у всех так?
Фредерика помрачнела, выражение лица у нее стало неуверенным.
– Зелье должно настояться в ночь. Что, если мы начнем сейчас, а уж наутро ты решишь, стоит ли завершать дело? Только прошу заметить, что цена останется прежней. За вещества и травы.
Фредерика на миг задумалась и кивнула.
– Держи, всыпай это в воду.
Та сделала, как было велено.
Кунегунда повернулась ко мне.
– Хочешь, чтобы гостья ночевала у тебя в комнате?
Я кивнула. Возможность отсрочить заклинание заметно успокоила Фредерику. Мы немного поговорили с Кунегундой, рассказывая истории о семействе отца. Игра выходила у нас блестяще, мы напридумывали кучу баек обо всяких случаях из детства. Внешность оказалась не единственным нашим сходством; у нас и умы работали одинаково. Мы никогда прежде не встречались, но каким-то образом нам удавалось складывать все рассказы гладко, по очереди договаривая предложения. Это было упоительно.
Поднявшись наверх и закрыв дверь моей спальни, мы с благоговением уставились друг на друга. К тому времени нам обеим уже почти верилось, что все сочиненное правдиво. Я достала из сундука разбитое ручное зеркало, чтобы мы могли предаться сравнению наших лиц в лунном свете. Фредерика коснулась знаков пальцами, молча поглядев на меня, прежде чем сосредоточиться на наших отражениях. Было непросто все рассмотреть из-за трещин в стекле, но у нас и правда оказались одинаковые круглые лица и вьющиеся черные волосы, одинаковые высокие скулы. Носы немного отличались, как и глаза – мои теперь стали почти полностью черными, а у нее в ореховой радужке блестели золотые крапинки, – но кроме этого сходство было неоспоримым. Мы еще долго хихикали и называли друг друга кузинами после того, как услыхали, что Кунегунда поднялась к себе в комнату. В конце концов, устроившись в кровати, я спросила Фредерику, почему она сбежала из замка, и она поведала мне свою историю. Как я и подозревала, все началось с обещания отца отдать ее Ульриху.
– Зачем ему обручать тебя с таким человеком?
Принцесса покачала головой.
– Он не верит рассказам. Почти никто из знати не верит. Отец говорит, что это бабьи сказки, крестьянская болтовня. Ульрих умеет быть обворожительным при дворе. Он явился к нам в замок, напыщенный, будто павлин, и убедил моего отца – моего отца, короля и императора Священной Римской империи, – отдать ему мою руку. Ульрих хвастался безопасностью своего замка, клялся, что защитит меня ценой своей жизни. Мачеха пыталась объяснить отцу, каков тот на самом деле, но отец ей не поверил. Он божился, что это прекрасная партия, поскольку моя мать… – Фредерика моргнула, голос у нее сорвался. – Поскольку расторжение брака сделало меня незаконнорожденной. Он поблагодарил Ульриха и пообещал ему Скафхусун за верность. – Она снова поежилась. – Хотелось бы мне остаться с Даниэлем.