– Однажды я сама была в похожем положении. Это место стало для меня пристанищем. Я чувствую себя обязанной вернуть должок.
После обеда в нашей комнате наверху Рика начала рассказывать забавную историю о той ночи, когда они с Даниэлем тайно обвенчались. Влюбленные ускользнули из поселения, и его мать застала их в пещере полуодетыми. Штаны Даниэля уже были у него на щиколотках, я безудержно хихикала, и тут Кунегунда в ярости позвала нас вниз. Когда мы спустились, она неподвижно сидела за столом перед книгой заклинаний. И напряженным голосом велела нам пойти на поляну возле запруды и накопать корневищ рапунцеля для тушеной похлебки. Хотя было ясно, что нас отсылают только потому, что мы не даем ей сосредоточиться на рукописи своим громким смехом.
Принцесса виновато поникла, вероятно, боясь, что Кунегунда ее выгонит; мне же не терпелось выбраться вместе с ней из башни.
Рика забрала из конюшни Небель, чтобы та немного размялась. И как только мы отошли от башни на приличное расстояние, продолжила свой рассказ. Ручей наполовину замерз, берега покрывала тонкая корка льда. Пока мы шагали вдоль него, я старалась слушать внимательно и попутно высматривала увядшие стебельки рапунцеля, под которыми таились корни. Но чем дальше мы удалялись от башни, тем труднее мне было сосредоточиться на ее словах. Когда история наконец закончилась, я оглядела деревья, убеждаясь, что за нами не увязались вороны.
– Пожалуйста, Рика. Расскажи мне, что ты знаешь о старых обычаях.
Та на мгновение застыла, затем покачала головой.
– Хотела бы, но не могу. Прости, Хаэльвайс.
Отказ меня разозлил.
– Я никому не скажу.
– Это не имеет значения. Я поклялась хранить тайну.
Я попыталась придумать, как еще добиться доверия подруги, мысленно перебирая все возможности доказать свою благонадежность. Амулет матери-птицы. Кунегунда так из-за него переживала. Может, хоть он докажет Фредерике, что мне можно поверить. Я достала фигурку из кошелька.
– Матушка отдала мне вот это.
Принцесса широко раскрыла глаза.
– Твоя матушка… Как, говоришь, она звалась?
– Хедда-повитуха.
Рика покачала головой; имя ей было незнакомо.
– Можно мне подержать?
Когда я кивнула, она взяла амулет у меня с ладони и повертела в руке.
– Хаэльвайс, это такая редкость. Большинство из них Церковь уничтожила. Ты ее кому-нибудь показывала?
Я помотала головой.
– И не смей. Тебя сожгут на костре. – Она вернула мне фигурку. – Кроме тебя я такой видела только у Урсильды.
Я посмотрела на каменную женщину, на ее грудь, крылья и когти.
– Это ведь изображение Матери?
Рика снова взглянула на меня, оценивая выражение моего лица. И через мгновение кивнула.
– Матушка тайком делала подношения, – сказала я. – Пожалуйста. Я хочу понять ее веру.
Фредерика села на валун у ручья, поставив пустую корзину на лед.
– Как ты можешь не знать об этой вере, когда у тебя есть фигурка? Ты не знаешь, для чего она нужна?
Я села рядом с подругой.
– Матушка называла ее птицей-матерью и амулетом на удачу. А однажды, когда я потерла камень, ко мне явился ее призрак.
Глаза у Рики расширились.
– Так у тебя есть дар.
– Что?
– Фигурка притягивает иной мир близко к нашему. Для тех, у кого есть дар, это означает возможность видеть мертвых.
– Она со мной еще и говорила.
Принцесса вгляделась мне в лицо.
– Ты ешь альраун.
Я кивнула.
– Мне нужно научиться использовать фигурку, чтобы призывать матушку. Я так сильно по ней скучаю.
Она сдержанно посмотрела на меня.
– Я бы с радостью тебе помогла. Но единственной пользой от фигурки Урсильды было усиление молитв.
– А что насчет альрауна?
– Он позволяет моей мачехе колдовать и пользоваться водяным шпигелем.
– Чтобы подглядывать?
Рика на мгновение задумалась. Потом кивнула.
– Круг женщин использует их, чтобы наблюдать за миром.
У меня перехватило дыхание.
– Думаешь, и моя матушка входила в этот круг?
– Если ей принадлежало это… – Рика кивнула на фигурку. – То входила.
Сердце у меня замерло. Под ногами хрустнул лед. Все застыло. На мгновение в лесу стало так тихо, что я как будто расслышала звук, с которым небеса кружились над землей. Матушка не единственная исповедовала эту веру. Был целый круг женщин, похожих на нее. Должно быть, она входила в него до того, как вышла замуж за отца. У нее впереди была жизнь, полная смысла и колдовства, от которой мой отец ее вынудил отречься.
– Рика, – попросила я дрожащим от волнения голосом. Мне и хотелось бы говорить сдержаннее, но я так злилась на отца, так злилась на принцессу за то, что та отказывалась мне отвечать. – Расскажи мне, что ты знаешь о круге.
– Я не могу.
– Мне нужно понять, кем была матушка.
– Я даже не слыхала ее имени.
Не в силах сдержать бушующий внутри гнев, я вскочила на ноги. Какое-то время единственным звуком был шорох снега, по которому я вышагивала туда-обратно вдоль ручья. Затем я развернулась к Рике, и подо мной с громким треском раскололся лед.
– Кунегунда тоже входила в круг?
Встретившись со мной взглядом, та медленно кивнула.
– Но она ушла после того, как король издал указ о ее казни.
Я немного поразмыслила.
– И ты, и Урсильда, и твоя мачеха, вы трое все входите в этот круг? И моя мать, и Кунегунда тоже?
Рика глубоко вздохнула. Встала.
– Прости, Хаэльвайс. Я уже сказала слишком много. Не положено говорить ничего из этого тем, кто не проходил посвящение. А ты не проходила.
– У меня и возможности не было. Матушка умерла, не успев рассказать мне о своей вере. Пожалуйста.
– Хаэльвайс, я не могу. Перестань просить меня нарушить клятву.
Отказ настолько меня разъярил, что я не заговаривала с ней до конца вылазки.
И продолжала злиться до самого вечера; в груди кипела холодная злоба. Было невыносимо понимать, что Рика знает что-то о моей матери, но не рассказывает мне. Я поставила под угрозу собственное благополучие и право жить в башне, солгав о ней Кунегунде. Принцесса была передо мной в долгу. Тем вечером за ужином я решила больше не помогать ей, пока она не расскажет мне о круге. Было бы глупо нарваться на гнев Кунегунды за попытку улизнуть ради Рики. Куда бы я тогда подалась?
В ту вторую ночь Кунегунда засиделась внизу допоздна; наконец мы услышали, что она шаркает в свою комнату. Едва раздался щелчок закрывшейся двери, как Рика собралась подниматься с кровати.
– Рано, – прошептала я. – Ты попадешься.
– Я? А ты не идешь?
Я покачала головой:
– Передумала.
Несколько мгновений Рика выглядела потрясенной. И с трудом дышала. А когда заговорила, в голосе у нее сквозило отчаяние:
– Хаэльвайс. Мне без тебя не пойти. Я не смогу отыскать обратную дорогу.
– Прости, – прошептала я. – Кунегунда придет в ярость, если узнает, что я покинула каменный круг. Я и без того подвергаю себя опасности.
Мои слова ее ранили.
– Хаэльвайс, – надрывно повторила принцесса. – Ты не понимаешь. Я бы сказала тебе, если бы могла. Но я поклялась на крови. Мне можно говорить о круге только с теми, кто дал такую же клятву.
Вспомнив, какое лицо было у Кунегунды, когда я попыталась назвать ее бабушкой, я ощутила, как моя решимость начинает сдавать.
– Хаэльвайс, – снова сказала Рика дрожащим голосом. – Идем со мной. Я отправлюсь к нему, несмотря ни на что.
Меня разрывало от противоречивых чувств. Если я не пойду с ней, она может не найти дорогу назад. Ее могут заставить родить ребенка, и кто знает, что король сделает с дочерью или Даниэлем, если узнает? В меня впилось чувство вины.
– Мне нужна твоя помощь, – взмолилась Рика. – Хаэльвайс, пожалуйста.
В оскорбленном молчании я повела ее вниз и накинула плащ. На поляне вокруг башни царили тишь и неподвижность, сугробы мерцали жутковатой белизной. Ночь была очень холодной, а восходящая луна казалась слишком яркой для убывающего полумесяца. Рику все это как будто зарядило силой, меня же воротило от поэтичности лунного света и блестящего снега. Я неожиданно задалась вопросом, почему мир природы никогда не отражает моих чувств. А как будто постоянно им только противится.
Пока Рика показывала мне, как взбираться на лошадь, я тоже не заговаривала. Потом залезла на круп Небель позади нее, прислушиваясь к тяжелому хрусту копыт по наледи. За пределы каменного круга мы выехали молча. Наконец принцесса подала голос и попыталась поболтать о пустяках, расспрашивая меня о травах, которые Кунегунда использовал для чар. Но я отзывалась лишь уклончивым бормотанием.
Немного погодя мы приехали к проторенному торговому тракту, поднимавшемуся вокруг склона. Когда Рика повернула Небель вверх по дороге, сердце у меня екнуло, а дыхание перехватило. Вот почему матушка отправляла меня к соседней горе. Она хотела, чтобы я познакомилась с Рикой. И узнала о круге.
Пока мы ехали между деревьями, я попросила у матери прощения за то, что не прислушалась к ее совету раньше.
На полпути к вершине притулилось поселение: большого ветхого дома и конюшен, расположенных в отдалении от утеса, не было видно с подножья. Позади здания высилась тоскливая постройка, похожая на самовозведенную синагогу. Среди деревьев были разбросаны невзрачные хижины разных размеров, все с заметенными снегом крышами.
Мы привязали Небель к дереву. Возле большого дома рос алый куст огнешипа, на котором оставалась примерно половина листьев, и Рика робко попросила меня спрятаться за ним. Я устроилась на корточках и, купаясь в ощущении собственной глупости, просидела там как будто бы несколько часов подряд – хотя на деле прошло наверняка не более получаса. В ожидании я вспоминала все случаи, когда люди что-то от меня таили, и обрывала листок за листком, трепля их в клочья.
Когда на той части куста, где я сидела, ничего не осталось, я потянулась к фигурке в кошельке, молясь, чтобы матушка снова со мной заговорила. Я понимала, что может быть слишком рано, я ведь едва прекратила принимать порошок и снова стала есть альраун, но мне была необходима подсказка. Я сбилась с пути.