Эстер вернулась с кувшинами и бросила на меня виноватый взгляд. Наполнила мою кружку. Ульрих снова воззрился на меня. Пей, велели его глаза.
Вино разлилось теплом у меня в горле и потекло в живот. Бордовая жидкость заколыхалась в кружке.
Когда Ульрих вновь заговорил, его негодование ощутимо звенело в воздухе.
– Очистить зал, – потребовал он у стражников, щелкнув пальцами.
Звук раскатился эхом, и мне вдруг мучительно захотелось оказаться в ином месте. Не успела я шелохнуться, как на другом конце помещения хлопнула дверь. Мы остались одни.
Ульрих яростно ухмыльнулся, заметив, каким взглядом я смотрю на выход.
– Говори, что тебе известно.
Я оцепенела. Время как будто замедлилось. Я вспомнила о кинжале, упрятанном в кошель в тряпичном свертке. И отчаянно захотела заколоть им принца, но так его стражники бы все увидели.
– Я уже сказала, ваше высочество. Извините, я не понимаю.
– Что ж, прекрасно. Пей свое вино.
Я через силу сделала, как было приказано.
Он подтащил меня к очагу, где я незадолго до этого сидела с Урсильдой. Отсветы пламени затанцевали в его синих глазах.
Ульрих разворошил слабый огонек кочергой. От углей потянулись вверх рыжие языки. В комнате стало светлее. Кончик кочерги загорелся ярко-красным. Князь оценивающе уставился на него.
– Боишься меня?
Всхлип застыл у меня в горле, и я отрицательно покачала головой.
– А стоило бы. – Он ухмыльнулся, отложил кочергу и схватил меня за руку. Я была слишком перепугана, чтобы отстраниться. – Сейчас же. Расскажи мне, что ты знаешь.
Когда я вновь не ответила, он усадил меня к себе на колени. Предположил:
– Может, тебя надо уговорить?
Дыхание у него было ядовито-сладким, а поцелуй яростным. Я бедром чувствовала его желание. Больше всего на свете мне хотелось его избежать. Пока я пыталась вывернуться, мои мысли обратились к матери и к тому, как отчаянно та старалась меня защитить. Я с подступающим странным спокойствием задумалась о том, наблюдает ли она за мной и теперь. Разочарована ли тем, что я не пошла прямо к Хильдегарде, или гордится тем, что у меня хватило смелости попытаться найти улики?
Моя мать. Фигурка. Я потянулась к кошельку. Матушка, взмолилась отчаянно, потирая гладкий камень. Веди меня.
Кожу начало покалывать, и потусторонний мир приблизился.
Роткупфелин, прошептал матушкин голос.
У меня голове пронесся поток мыслей. Роткупфелин звали девочку из одной из сказок матери. История гласила, что по дороге к бабушке та встретила оборотня, который надоумил ее сойти с тропы и набрать цветов. Благодаря этому он явился к бабушке первым, сожрал старушку и залез в ее кровать, чтобы дождаться девочку. Но когда Роткупфелин пришла и оборотень позвал ее к себе в постель, та сбежала, сказав, будто ей нужно выйти на улицу, чтобы облегчиться.
Я вдохнула от накатившего понимания. Если получится с ним позаигрывать, он может поверить, что я его ни в чем не подозреваю.
Я заставила себя посмотреть Ульриху в глаза.
– Ты их отослал? – прошептала игривым голосом. – Чтобы мы остались одни?
Тот кивнул, сбитый с толку моим кокетством. Мысли ясно проступили у него на лице. Может, она и правда ничего не видела. Моя уловка почти сработала.
– Да, – медленно отозвался князь.
Я слегка откинулась назад, чтобы высвободить руки из плаща. Когда ткань упала на пол, я взглянула ему прямо в глаза, прекрасно осознавая, как платье облегает мою небольшую грудь и бедра.
– Там, откуда я родом, простой люд слагает о тебе сказания.
Его взгляд скользнул от лица к изгибам моего тела.
– Вот как? И что они говорят?
Я нарочито широко распахнула глаза. В зале было тихо, лишь негромко потрескивал огонь.
– Что ты обращаешься волком в ночь полнолуния. Это правда?
– Воистину так, – сказал он, посмеиваясь, как будто мы оба разыгрывали сценку. Я через силу улыбнулась. Храбрость, напомнила самой себе. Наберись храбрости.
Он просунул руку мне под сорочку. Я заставила себя испустить вздох фальшивого вожделения, затем открыла глаза.
– Кажется, я перебрала вина, – хихикнула, поводя бедрами. – Ужаснейше извиняюсь, ваше высочество. Мне нужно наружу, облегчиться.
Ульрих заерзал на скамье.
– Иди, – сказал раздраженно. – И сразу назад.
Я оправила платье, накинула плащ и пошла вместе с ним к дверям дома с колотящимся сердцем. Ульрих рявкнул стражникам:
– Девице нужно пописать.
Я поспешила за куст огнешипа, где спрятала свою сумку. Стоило мне присесть, скрываясь от взглядов стражи и собираясь с духом, чтобы броситься к деревьям, как рядом послышались шаги. Мгновением позже в тенях кто-то зашевелился, и из-за ближайшего дерева раздался шепот Эстер.
– Ты рассказала ему про Даниэля?
– Конечно, нет. Он злой. Он… – Голос у меня сорвался. Эстер посмотрела мне в глаза взглядом, полным стыда. – Я провела его и выбралась наружу. И собираюсь бежать.
Женщина тяжело кивнула и вложила что-то в мою ладонь.
– Пожалуйста. Возьми с собой. Это у Даниэля от Фредерики. Мне так жаль, что я сказала князю, что ты видела убийство.
Я всмотрелась в предмет у себя в руке – тяжелый золотой кружок. Это оказалось кольцо, яркое и холодное, усыпанное сотней сверкающих прозрачных камней. Алмазы. Я никогда их прежде не видела.
– Эстер. Я не могу…
– Но ты же собираешься в монастырь? Прямо к самой настоятельнице?
Я кивнула.
– Зуб даю, что тебя воспримут всерьез, принеси ты им это. К тому же мне не нужно, чтобы Ульрих нашел такое у меня в хижине. Тогда он поймет, что девочка была здесь. – Она указала дальше, в глубь леса, за серебристые ели, потяжелевшие от снега. – Даниэль спустил с привязи лошадь Фредерики. Отыщи ее там поскорее и уезжай подальше.
Я подумала про Урсильду и разговор, который у нас должен был состояться утром. Про Даниэля и его обещание отвезти меня на поляну. Сердце у меня упало. Цена всего этого стала слишком высока.
Я схватила сумку и ускользнула в чащу. Ночь была холодной. Сердце стучало у меня в горле. Прошел всего миг, и позади уже раздались выкрики стражников Ульриха. Я лихорадочно заметалась промеж деревьев в поисках лошади. Наконец вдалеке показалось призрачное белое создание, понурившее голову над тем, что когда-то было ручьем.
– Небель, – прошипела я перепуганным голосом. Та посмотрела на меня влажными теплыми глазами, заметно подобравшись. Я порылась в сумке и достала кусок айвы, которую стащила из погреба в Готель, протянула фрукт на ладони.
– Помнишь меня? – прошептала более мягко, медленно приближаясь к лошади и заставляя себя не замечать суету позади.
Небель замерла на месте, молча глядя на меня и кося глазом на айву. Подойдя достаточно близко, я скормила ей угощение. Она испустила мягкое приветственное фырканье. Я взялась за поводья и забралась ей на спину, как учила Фредерика. Лошадь удивленно заржала. Я сжала бедрами ее бока и чуть не свалилась обратно, так резко мы сорвались с места.
Глава 22
Я ехала прочь от поселения верхом на Небель так быстро, как только могла, слушая грохот сердца в ушах. Вниз по склону горы, ныряя под ветки и огибая деревья. Когда лошадь замедлила шаг, пробираясь сквозь густые заросли, я затаила дыхание. Позади метались всполохи пламени.
– Стой! – крикнул грубый голос. – Хаэльвайс из Кюренбергеров, приказываю стоять!
– На чем она скачет? – спросил другой. – Это лошадь Фредерики?
Я смогла выдохнуть только после того, как Небель снова помчалась вперед. Когда мы почти спустились под гору, стало слышно, что сзади к нам приближаются всадники, яркие факелы вспыхивали тут и там. Добравшись до долины, я повернула Небель на старую тропу, ведущую к северным болотам. У лошади было с избытком сил, а без деревьев на пути – и скорости, но люди князя ездили верхом лучше, чем я. И постепенно меня настигали.
Я в отчаянии полезла в кошелек за фигуркой, страстно моля о защите. И попутно стараясь решить, где можно свернуть в лес, но не находя места, где всадники бы не заметили отпечатки копыт и не последовали за мной.
А потом это случилось. Фигурка нагрелась у меня под большим пальцем, и мне почудилось, что над болотом внизу проступило мерцание. Настолько слабое, что поначалу казалось, что я его только воображаю; но вглядевшись в чащу, я все-таки различила серебристый силуэт. Призрачную женщину, манившую меня за деревья. Матушку.
Я резко повернула к болотистой низине, сжимая бедрами лошадиные бока и пытаясь настичь ее поскорее. В горле встал ком, в душе забурлила яростная потребность воссоединиться с ней после всех минувших событий. Мать была так далеко впереди, что я видела ее только мельком. То сумрачную фигуру, то сияющий шар света.
Она парила над топью передо мной, забирая к северу. И как бы я ни гнала Небель, всегда как будто опережала нас и оставалась на прежнем расстоянии – мерцая, петляя между стволами и уводя меня все глубже и глубже в лес.
За спиной у меня сыпался благословенный снег, заметая следы. Вопреки всем усилиям догнать матушку не получалось. Немного погодя шум скачущих позади лошадей почти затих. Я по-прежнему слышала только одного ездока – далеко за спиной – и видела огонек единственного факела. И продолжала убегать, следуя за сверкающей матушкиной фигурой и время от времени оглядываясь через плечо.
Когда последние отблески света вокруг пропали, я в отчаянии обшарила глазами чащу перед собой и поняла, что матери тоже больше не вижу. Она ушла.
В груди как будто что-то треснуло, к горлу сам собой подкатил звук. Стон настолько глухой, настолько жуткий, что я не сразу признала его как свой собственный.
Я пнула Небель по бокам и погнала ее вперед, отказываясь верить, что матушка пропала. Но свет больше так и не вернулся. Где-то через час у меня заныли руки и ноги. К рассвету силы ехать дальше закончились. Я прокралась в заброшенную хижину, затащила лошадь внутрь, чтобы ее не заметили, и затворила ставни единственного окна.