– Меня зовут Хаэльвайс из Готель, – молвила я раскатистым, решительным голосом. – Я не принцесса, а провидица, пришедшая помочь отомстить за ее смерть.
Капитан замер, оглядывая меня с ног до головы. Остальные замолчали, ожидая его действий. Тот все не отрывал от меня глаз и крестился, заметно побледнев.
Я обвела толпу взором.
– Я предвидела гибель принцессы. И следую на прием к его императорскому и королевскому величеству, чтобы поведать, кто убил его дочь.
– Девочка говорит правду, – добавила стоявшая рядом Хильдегарда.
Капитан медленно кивнул, остальные последовали его примеру. Один из воинов ушел за ворота и вернулся с лысым мужчиной в темных чулках. Одеяние у него плотно обтягивало круглый живот.
– Матушка Хильдегарда, я полагаю?
Та едва заметно кивнула, сложив руки перед собой.
– Впустите их, – сказал он. – Их ждет император.
Капитан что-то пробормотал себе под нос, но пропустил нас.
Мы последовали за лысым мужчиной через ворота.
По внешним стенам замка вилась виноградная лоза. По двору были разбросаны статуи и небольшие пруды. Наши шаги зловещим эхом отдавались от камней. Сверху на стенах виднелось еще несколько дозорных. В конце двора над брусчаткой возвышалось прямоугольное здание – притвор, укрывавший тяжелые деревянные двери.
Внутри по обе стороны зала пылали и потрескивали факелы, от света которых на полу плясали тени, жившие как будто собственной жизнью. На помосте стояло два трона, на которых восседали король – человек средних лет с огненно-рыжей бородой – и его златовласая вторая жена. Мачеха Рики, одна из женщин, тайно поклонявшихся Матери; глаза у нее горели ярким золотом. Королева Беатрис. Она прибыла с ним.
Сердце у меня воспарило. Еще одна возможность вступить в круг, поняла я. Нужно лишь найти способ поговорить с ней наедине.
На Беатрис были бледно-голубое платье, корона и платок. Золотые косы, ярко блестевшие под стать глазам, доходили до лодыжек. Когда мы приблизились, я поняла, что волосы так сияли потому, что в них вплели золоченые нити. Она была заметно моложе, чем я ожидала, – немногим старше меня самой, но держалась не по возрасту величественно. Когда королева засмеялась над какими-то словами супруга, она сперва показалась мне совершенством – красивая, женственная, с лицом, скромно обрамленным неокрашенным льном, – но потом я присмотрелась и разглядела у нее в глазах вызывающие искры, как будто предлагавшие дерзнуть всякому, кто решится ей перечить.
Я мысленно взмолилась, чтобы она заметила цвет моих собственных глаз и мое стремление с ней поговорить. Как, черт возьми, вообще оказаться один на один с королевой?
Император был облачен в черную тунику, бордовый плащ и золотые чулки. На шее у него висел тяжелый золотой крест, а на голове возлежала увесистая, украшенная драгоценными камнями корона, тоже с громадным сверкающим крестом во лбу.
Когда мы подошли к тронам, я опустилась на колени, следуя науке Хильдегарды.
– Ваше императорское и королевское величество.
Он пристально посмотрел на меня. Моргнул раз, другой, а затем взревел срывающимся от потрясения голосом:
– Это какая-то шутка?!
Хильдегарда и брат Вольмар склонили головы. Настоятельница набрала воздуха в грудь.
– Нет, ваше императорское и королевское величество. Это та провидица, о которой я вам писала, Хаэльвайс из Готель. Она пришла ко мне с известием о гибели вашей дочери. Я не упоминала об ее наружности в письме, потому что понимала, что вам необходимо узреть такое лично. Я считаю, что это сходство с вашей дочерью – знак Сущего, повелевающий нам прислушаться к ее словам ради отмщения за смерть Фредерики.
В зале повисла тишина. Стражники позади нас беспокойно переминались с ноги на ногу, ожидая ответа короля.
– Посмотри сюда, – приказала королева. Что-то промелькнуло у нее в лице, как только она всмотрелась в меня повнимательней. – У нее другой нос, Фредерик. И глаза золотые.
Во мне вскипела надежда. Настолько сильная, что я почти позабыла о цели прибытия. У меня ушли все силы на то, чтобы опустить взгляд и повернуться к королю, возвращаясь к отработанной речи.
– Прошу прощения за свое сходство с принцессой, ваше величество. Надеюсь, что не причиняю вам чересчур много боли, прибыв так скоро после смерти вашей дочери.
Произнося эти слова, я наблюдала за королем сквозь ресницы. Через мгновение тот кивнул:
– Можешь подняться.
Я встала. Его взор впился в мои глаза. Один из самоцветов у него в короне сиял так ярко, что было трудно смотреть на него прямо. Ослепительно-красный драгоценный камень с необычным светлым отблеском.
Король сел на троне, вцепившись побелевшими пальцами в подлокотники и сжав челюсти.
Его супруга потянулась к нему, чтобы опустить ладонь ему на руку. Он отмахнулся.
– Рассказывай, что тебе известно, – сказал, сердито глядя на меня.
Я склонила голову и продолжила речь, которую разучивала с Хильдегардой.
– Ваше императорское и королевское величество, я отдаюсь на милость вашего суда. Я ваша покорнейшая слуга. – Король не отрывал от меня взора. Сердце у меня в груди яростно колотилось. Я потянулась к фигурке в кошельке, молясь, чтобы все прошло как должно. – Я принесла тяжелые вести. Смерть вашей дочери приснилась мне еще до того, как ее убили.
Император сдавил подлокотник трона. Королева наклонилась вперед, внимательно глядя на меня. Я посмотрела ей в глаза. И как мне показалось, снова увидела нечто, промелькнувшее на ее лице. В груди вспыхнула безмолвная мольба.
Затем я снова переключила внимание на короля, сосредотачиваясь на деянии Ульриха и позволяя себе изо всех чувств замечать только ненависть. И с горечью проговорила:
– В том сновидении был человек в маске. Он заколол девушку в изорванной одежде, лица которой я не видела. Я обернулась хищной птицей и налетела на него, чтобы разорвать на части когтями. Этот сон снился мне каждую ночь долгие недели.
Выражение лица королевы больше ничего не выдавало.
Я выпрямилась.
– Пока однажды, собирая травы в лесу неподалеку от родного дома, я действительно не увидела, как человек в маске напал на вашу дочь. Простите меня, ваше императорское и королевское величество. Я не смогла ее узнать из-за рваной одежды. Теперь я понимаю, что она притворялась крестьянкой. А человек в маске носил цвета князя Ульриха. И на лошади у него были знамена князя Ульриха. И я слыхала, как он бранит ее за побег из замка и за предательство князя и их обручения. Он выстрелил в нее стрелой Церингена, чтобы обвинить герцога, но кинжал, которым он орудовал, без сомнений принадлежал Ульриху…
Король встал.
– Тебя подослал Церинген? Нам доносили о Хаэльвайс, что, по слухам, для него шпионила.
Хильдегарда положила руку мне на плечо.
– Покажи ему.
Я достала и развернула ткань, встала на колени и протянула кинжал королю.
– Спеша скрыться, убийца выронил оружие. Я принесла вам его в качестве доказательства.
Позади зашевелились. Через мгновение стражник забрал кинжал у меня из рук и поднес его королю. Пока тот изучал клинок, в тронном зале царила тишина. Увидев знак на рукояти, король побледнел. Воскликнул:
– Но стрела! И Ульрих принес нам голову убийцы…
– Он мог украсть стрелу, – возразила королева. – А обезглавить одного из своих людей. Все, что волнует его и Альбрехта, – это власть. Я вам говорила!
– Они были обручены. Я обещал ему Скафхусун. С чего князю ее убивать?
Неверие короля меня потрясло. Я надеялась, что кинжал будет убедительной уликой. Нужно было придумать другой способ убедить его. Если рассказать, что его дочь обвенчалась с другим, король поймет причину содеянного Ульрихом.
– Рика вышла замуж за простолюдина, – тихо промолвила я, склоняя голову и мысленно умоляя принцессу о прощении. Пойми и прости. Ульрих должен понести кару.
– Что?! – прогремел король.
Я глубоко вдохнула. Если сейчас все сделать правильно, можно и добиться обвинения Ульриха, и уберечь при этом Даниэля.
– Князь об этом прознал. И убил их обоих, но вам принес лишь ее тело.
Хильдегарда рядом со мной ощутимо подобралась, встревоженная тем, что я отхожу от поведанного ей.
Король повернулся от супруги ко мне. Я отвела взгляд. Когда он наконец заговорил, голос у него был сдержанным, сдавленным и глухим от гнева.
– Почему ты не упомянула об этом сразу?
– Ваше императорское и королевское величество. – Я склонила голову. – Простите меня. Я не подумала, что это имеет отношение к делу.
– Почему ты назвалась Ульриху Кюренбергерской?
– Я побоялась сказать свое настоящее имя. Я знала, что он убийца.
Король пристально посмотрел на меня.
– Две недели назад к нам пришел некий Кюренбергер и сообщил, что князь Ульрих прислал к его дому воинов. Сказал, что те искали Хаэльвайс Кюренбергерскую, которая, по их словам, шпионила для Церингена и была причастна к убийству моей дочери. Он заявил, что ты совсем не такая. Что он желает очистить твое имя.
У меня замерло сердце. Не потому ли у Маттеуса в доме царил беспорядок?
Нет, подумала я. Нет-нет-нет…
– Где он? Что случилось? Вы взяли его под стражу? – спросила я дрожащим голосом.
– Зачем тебе это, если ты не из Кюренбергеров?
Я закрыла глаза, пытаясь проглотить чувство вины. Все мои мысли устремлялись только к Маттеусу. Пришлось сосредотачиваться на словах короля. Он спросил, почему это меня волнует. Я решила сказать правду.
– Мне очень жаль, что моя ложь могла причинить вред другим.
– Тебе следовало явиться раньше. Я уже подписал указ о казни Церингена. Если он невиновен…
– Прошу прощения, ваше величество, – проговорила я с низким поклоном, чувствуя внезапный укол стыда перед человеком, подарившим Маттеусу молельные четки. – Я допустила ошибку, придя только теперь.
Повисло долгое молчание.
Король вздохнул.
– Привести ко мне Ульриха!
Пока несколько воинов спешили к выходу, Хильдегарда откашлялась.