– Ее отдала мне матушка, – сказала я, раскрывая ладонь.
– Что это такое? – посмотрела Хильдегарда на фигурку.
Брат Вольмар схватил ее и подозрительно оглядел.
– Языческая мерзость вроде той, что мы разбили у святилища!
Он показал ей амулет поближе. Пока Хильдегарда осознавала, что монах держит в руках, я наблюдала за ее лицом. На мгновение мне показалось, что на нем промелькнуло очень неоднозначное сожаление. Затем оно обратилось маской.
– Надо уничтожить это немедленно, – деловито заявил Вольмар, ставя фигурку на стол и оглядываясь в поисках, как я предположила, подходящего орудия.
Глаза у королевы распахнулись, как только она увидела то, что монах вознамерился разбить.
– Вы определенно не станете этого делать, – сообщила она и повернулась ко мне. – Я так и думала, что ты одна из нас, – засмеялась звонким, будто колокольчик, смехом.
– Хильдегарда, – объявил вдруг Вольмар, закипая. – Ваша новая послушница никуда не годится. Она еретичка.
Беатрис резко улыбнулась.
– Вы понятия не имеете, что она такое. Вы полагаете, что знаете, но все ваши знания – лишь представления о ней вашей Церкви.
Монах в негодовании выпрямился.
– Помыслы Господа нашего суть единственная истина. – Он указал на королеву, Хильдегарду и меня. – И все мы, и почва под нашими ногами, и эти сады, и вся земля. Даже демон, обитающий в этой вещице, – он указал на фигурку, – был создан Богом для испытания верующих. Если вы отрицаете это, значит, вас ждет местечко в аду.
Хильдегарда добавила что-то на языке церковников с суровым выражением лица. Королева фыркнула.
– Qui beffe!
Прежде чем мне смогли помешать, я забрала фигурку обратно. Хильдегарда повернулась ко мне, плотно сжав губы. Сказала:
– Прислушайся к словам брата Вольмара, Хаэльвайс. В них есть правда.
На мгновение она скользнула взглядом по моим глазам, а затем опустила трепещущие веки. Поведение Вольмара полностью изменилось, когда он посмотрел на Хильдегарду с перепуганным лицом. Через долю мгновения та издала тихий стон и чуть не рухнула на землю. Он неуклюже подхватил ее, рыская взглядом по сторонам в поисках опоры. Хотя Хильдегарда и была худой, Вольмару недоставало сил, чтобы долго удерживать ее на ногах. Через мгновение настоятельница пришла в себя и выпрямилась у него в руках. Прикрыла глаза от света факела. Щурясь, посмотрела на меня и хрипло заговорила:
– Живой Свет повелевает мне принять тебя. – Она взглянула на Вольмара, потом на фигурку у меня в руке. – Покайся, и ты сможешь вернуться со мной в аббатство. Разбей это бесовское порождение, исповедуйся, и Господь твой Бог смилуется.
Королева посмотрела на меня, приподняв бровь; светло-золотистые волоски, выбившиеся из кос, светились вокруг ее лица.
Хильдегарда ждала моих действий. Мне стало ясно, что она пытается спасти меня от клейма еретички, но разбивать фигурку было немыслимо. Я только крепче сжала ее в пальцах.
– Матушка. Я не могу. Она досталась мне от покойной матери.
Хильдегарда взглянула на Вольмара, очевидно негодующего. Покачала головой.
– Другого выхода нет, Хаэльвайс. Это твое испытание.
Я оцепенела, обозлившись на такие слова.
– Это не испытание, матушка. Голос, что со мной говорит, никакой не демон. Вам не хуже моего известно, что есть и другие боги, помимо вашего… – Тут Вольмар ахнул. – …Как помимо света есть тьма.
Хильдегарда открыла рот, будто мои слова тараном врезались ей прямо в горло. Скользнула взглядом от Вольмара к углам комнаты, тонувшим в тенях.
Все тело у меня покрылось мурашками. Воздух зазвенел. Раздавшийся голос был не шепотом, а яростным гулом, похожим на жужжание тысячи пчел. Бог есть богиня.
Королева упала на колени с широко раскрытыми глазами. Она тоже все услышала.
По выражению лица Хильдегард я поняла, что и она что-то уловила или, по меньшей мере, ощутила некие перемены погоды в ином мире.
– Сестра? – спросил Вольмар у настоятельницы. – Что я пропустил?
Беатрис подняла голову и покачала головой.
– Une mervoille, монах. Твой демон заговорил.
Брат Вольмар побледнел и осенил себя крестом.
Хильдегарда резко взглянула на королеву ядовитым взором. Затем крепко сжала губы и глубоко вдохнула. Мне никогда не забыть, как она тогда посмотрела на меня холодными глазами. Ей было ясно, что я солгала, и было от этого больно.
– Тебе больше нельзя возвращаться с нами, – сказала она тяжелым голосом. – Ты показала себя еретичкой.
Брат Вольмар бросился к двери.
Хильдегарда немного задержалась, наклонилась ко мне и тихо, чтобы остаться неуслышанной монахом, но настойчиво прошептала:
– Ты совершаешь ошибку.
Я не сразу нашлась с ответом. Меня настигло чувство вины. Наконец мне удалось выдавить единственное слово:
– Простите.
Она оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что Вольмар не смотрит, затем схватила и стиснула мою ладонь. Лицо у нее было потрясенным и скорбным. Пока настоятельница удалялась, я ощущала, как накатывает глубокая печаль и тает трепетавшая в воздухе вероятность.
На глазах у меня выступили слезы. Ее разочарование словно повисло на шее камнем.
Дверь закрылась. Я выпрямилась, пытаясь справиться с чувствами. Мне нужно было сосредоточиться на разговоре с королевой.
Беатрис смотрела на меня с благоговением. В глазах у нее тоже стояли слезы.
– Это было прекрасно.
Я разжала руку и посмотрела на фигурку, на ее грудь и крылья.
– Кто она такая на самом деле? Порой она дарит утешение. А в иной миг устрашает. Я не понимаю.
Беатрис рассмеялась.
– Некоторые зовут ее богиней смерти или мщения. Другие связывают ее с любовью. В старинных легендах она – жена Отца Солнца. Луна, преследующая его на небосклоне. Правда в том, что она все это вместе взятое. Ее неверно воспринимают. Церковь позволяет проявляться лишь части ее граней – в Богородице или в Святом Духе, – хотя Отцу можно быть самим собой и оставаться единым целым из любви, мести и гнева.
Ее слова повисли в воздухе. Я почувствовала озноб, вспомнив просьбу Матери в святилище. Собери меня воедино. Теперь это приобрело смысл. Я взглянула на королеву, исполненная трепета и решимости.
– Я хочу дать обет.
Королева подняла брови.
– Твоя бабушка – та, с которой вы, по твоим словам, были в лесу, – это Кунегунда? Готель в твоем имени обозначает ее башню?
– Да. – Я осторожно посмотрела на нее, пытаясь решить, стоит ли говорить больше. Мне нужно было завоевать ее доверие. – Я обучалась там этой зимой.
– Так и думала. Значит, ты повитуха? И знаешь искусство исцеления?
– Да.
Она кивнула, что-то решая. Потом прочистила горло.
– Мне следует извиниться за решение моего супруга так бесцеремонно тебя запереть. Его здравомыслие, как бы сказать, ослабло со смертью Фредерики. И норов взял над ним верх.
– Он уже отыскал Ульриха?
Беатрис сердито мотнула головой.
– Когда королевская гвардия пришла в его замок, Альбрехт сказал им, что сын охотится. Его ищут в лесу, но у него есть волчья шкура.
Меня переполнил гнев.
– Смерть Рики не может остаться безнаказанной.
Беатрис кивнула со сдержанным выражением лица:
– Я сделаю все возможное, чтобы добиться справедливости, клянусь, но у моих возможностей есть предел.
Я покачала головой. Могло ли статься, что весь долгий путь сюда и этот прием у Фредерика окажутся напрасными? Что-то в осторожном выражении королевы заставило меня заподозрить, что за ее словами таится особый смысл. Что она собиралась предпринять ради наказания князя? Было ли частью деятельности круга исправление подобных ошибок?
– Госпожа… мм… ваше величество. Как мне стоит к вам обращаться?
– Беатрис.
– Беатрис. – Я посмотрела ей в глаза, чувствуя, как стучит в горле сердце. – Допустите меня в круг. Умоляю. У меня сильный дар и достает боевого духу. Мне бы хотелось помогать бороться с несправедливостью и восстанавливать права Матери на земле.
Она взглянула на меня с посерьезневшим лицом.
– Полагаю, кое в чем ты сможешь помочь. Нам следует найти более уединенное место.
Королева взяла меня за руку и потянула прочь из комнаты. Когда мы проходили мимо гвардейцев, те поклонились.
Беатрис провела меня через каменный двор, сиявший в ярком свете растущей луны. Оттуда мы прошли в северное крыло замка, где у запертой двери стоял еще один стражник. Королева вытащила кольцо с ключами, и тот кивнул. За дверью оказался богато украшенный коридор со множеством дверей. В последней комнате тяжелые шторы на окне были раздвинуты, чтобы свет проникал сквозь закрытые ставни. В глубине виднелась кровать с четырьмя столбами и бледно-голубым пологом. На столе в середине помещения стояла большая белая чаша, усеянная такими же золотыми знаками, какие покрывали ручные зеркальца и купальню для птиц. Королева проводила меня к столу, закрыла за нами дверь и заперла ее на замок.
– Обет – это клятва на крови, – сказала она приглушенно. – Ты должна принести жертву, доказать свою верность. И заречься раскрывать тайны. Согласна?
Ее слова повисли в воздухе. Меня охватили незамутненное облегчение и уверенность, пробиравшая до самых костей. Мне предлагалась возможность искупить свою вину и доказать, что матушкина жертва не напрасна. Моим первым порывом было за эту возможность уцепиться. Но тут подняла голову тревога. Этот путь от меня прежде ускользал. Не воспаряй надеждами, прошелестел тихий голос внутри меня. Само собой, ты потерпишь здесь неудачу, как и во всем остальном.
Я смяла и отбросила эту мысль, на сей раз отказываясь поддаваться своим мрачным ожиданиям.
– О чем бы вы ни попросили, я все сделаю.
Беатрис посмотрела мне в глаза.
– Ты уверена?
– Как ни в чем и никогда прежде.
Она долго молчала, приковав ко мне оценивающий взор.
– Очень хорошо, – сказала наконец. – Для начала запомни, что твоя фигурка очень могущественна. Если ее потереть, она привлечет в этот мир силу иного. И с ее помощью можно наращивать чувствительность твоего дара.