– Спасибо, что пришла. Мы изо всех сил пытались уговорить это дитя выйти на свет.
Ее игра была настолько убедительной, что я на миг задумалась, не ошиблась ли Беатрис на ее счет. Но тут же заметила, как крепко она сжимает плечи Урсильды, так что кожа у нее под пальцами белеет.
– Осторожно, – сказала я. – Ты причинишь ей боль.
Повитуха опустила глаза и ослабила хватку.
– Это были долгие два дня, – проговорила, как будто искренне устыдившись.
Мой взгляд упал на прикроватный столик, где стояли кувшин с водой и тарелка со скомканными листьями, которые я посчитала ядовитыми, когда Беатрис показывала мне комнату в чаше. Даже сквозь запах мятного масла легко узнавался исходивший от них травянистый аромат рапунцеля. Это растение не было ядовитым – мне предстояло приложить больше усилий, чтобы выяснить, какую отраву использовала повитуха.
Та увидела, что я смотрю на тарелку.
– Княжна сама их пожелала.
Урсильда испустила еще один стон и, когда схватка наконец прошла, посмотрела на меня. Покрасневшие глаза у нее слезились и едва глядели, бледное лицо покрывали пятна. Из косы торчали пряди волос.
– Хаэльвайс, – успела она выдохнуть прежде, чем ее снова одолела боль.
Я дождалась окончания очередной схватки, присев рядом с ней.
– Мы должны были поговорить утром, но ты ушла…
Я обхватила ее руку своей.
– Беатрис прислала меня помочь с родами.
Взор у княжны снова поплыл. Она как будто с трудом оставалась в сознании.
– Что-то не так, – беспомощно промолвила Урсильда. – Ребенок не появляется. Мне ужасно дурно.
Повитуха выпрямилась, маленькие глазки у нее предательски блеснули.
– Как я уже сказала, роды непростые.
Мне захотелось заколоть ее прямо здесь и сейчас. Я знала, что она служит орудием короля, но не могла понять, как женщина может причинить боль другой женщине в трудную минуту. Сколько должно стоить предательство себе подобной?
Я попыталась помочь Урсильде встать с кровати.
– Во время схваток нужно ходить, – сказала ей, как матушка говорила десяткам женщин.
У княжны по лицу заструились слезы. А рыдания как будто вызвали новую схватку. Урсильда застонала, сжимаясь в комок.
– Я не могу…
– Я пыталась заставить ее двигаться, но она слишком слаба, – заявила повитуха.
– Что ты ей давала?
Это походило на обвинение больше, чем мне того хотелось. Повитуха застыла, но потом заставила себя посмотреть мне в глаза. Голос у нее, казалось, задрожал от беспокойства.
– Только рапунцель, что она пожелала, и болотную мяту. Нам стоит попробовать что-нибудь еще?
Мята могла объяснить бледность кожи отчасти, но не сполна. Я откашлялась и, стараясь не выдавать досаду, пересказала главное, чему научила меня матушка, – истину, знакомую любой повитухе.
– Нам стоит дать ей кодл, если ты этого еще не сделала. Он помогает от боли.
– Верно. Мы уже давно ее не поили, – согласилась Ирмгард, глядя на повитуху. Та покачала головой, поджав губы. – Схожу передам кухарке.
Когда она выскользнула из покоев, я снова обратилась к девице:
– Ирмгард сказала, что схватки все еще редкие?
Повитуха кивнула.
– У нее впереди еще часы родов.
Я помогла Урсильде подняться с постели и попыталась уговорить ее пройтись. Повитуха недоверчиво наблюдала. Княжна рухнула после первого же шага.
– Я не могу…
Ослабевшие ноги ее совсем не держали. У нее могло не хватить сил даже на то, чтобы воспользоваться родильным стулом. Я отвела ее обратно в кровать, гадая, сможет ли она устоять хотя бы на четвереньках. Мы с матушкой приняли нескольких детей из такого положения, когда в других роды слишком затягивались. Было бы проще, если бы хоть кто-то из членов семьи мог ее придерживать.
– Родственники, – обратилась я к девице. – Тетки. Ее мать. Где они все?
Повитуха одарила меня горьким взглядом.
– Все покинули замок. Здесь больше никого нет. Его высочество Ульрих, – она перекрестилась, – обвиняется в убийстве принцессы Фредерики, если ты не слыхала. Он скрывается. Родители Урсильды тоже. – Девица попыталась притвориться, что злится на них за Урсильду, но ее ненависть к Ульриху очевидно сквозила в том, как она выплюнула его имя. – Княжна не говорит мне, куда они пошли, так что у нас нет возможности с ними связаться.
– Я не знаю, где они, – слабо вскрикнула Урсильда.
Повитуха прищурилась и понизила голос:
– Мать Урсильды точно хотела бы присутствовать на родах. Возможно, ты бы могла добиться у княжны ответа, чтобы мы за ней послали.
Моргнув, я твердо ответила:
– В этом нет необходимости.
В комнату торопливо вернулась Ирмгард в сопровождении кухарки – толстой, заботливого вида женщины с кувшином и кружкой.
– Добавь пихту и примулу, – попросила я. Кухарка послушалась и поднесла кружку Урсильде. Принцесса быстро выпила. – Налей еще.
Пока принцессу поили снадобьем, я подумала о том, что сейчас делает Маттеус. Наверное, наблюдает за повитухой из угла. Мне стало интересно, что он чувствует, находясь здесь, что думает об этих запретных средствах. Волнуется? Злится за Урсильду?
Я уговорила княжну допить вторую кружку и попросила повитуху помочь мне устроить гнездо из ткани на полу, чтобы княжна не повредила колени.
– Послушай-ка, – заявила девица. – Я в ответе за эти роды. Ты не можешь просто явиться сюда и начать распоряжаться.
– А вот и может, – сухо отрезала Ирмгард. – У меня письмо от королевы, в котором сказано, что именно так она и поступит. Делай, как говорят, или окажешься на улице.
Повитуха моргнула, поглядев на нее.
– Как пожелаете.
Урсильда, казалось, немного ожила, пока мы помогали ей добраться до вороха ткани на полу. А повитуха, напротив, помрачнела, как будто подозревая, что ее пребывание здесь подходит к концу.
– Когда она в последний раз ела? – спросила я.
– Слишком давно, – ответила девица, поворачиваясь к Урсильде. – Желаете еще рапунцель, дорогая? Это может ускорить роды.
Урсильда посмотрела на Ирмгард, та взглянула на меня, и я кивнула.
По крайней мере, это было правдой. Урсильда тоже закивала, до странного жадно.
Я проследила за тем, как повитуха протягивает ей тарелку с тумбочки, всмотрелась в листья. Все они выглядели и пахли как рапунцель. Совершенно безобидно. Когда Урсильда положила один листок в рот, я снова задумалась о том, как именно ее травили.
– Вода, – попросила княжна. – Мне нужна вода.
Вместо того чтобы дать ей попить из кувшина на прикроватном столике, повитуха пошла к столу на другом конце комнаты, где стоял второй. Налила полную чашку содержимого и принесла ее Урсильде. Затем, натерев руки мятным маслом, принялась растирать той спину.
Княжна попила и закашлялась. Потом вновь опустилась на четвереньки. Она едва могла удерживать себя в этом положении, настолько у нее ослабли и дрожали руки и ноги. Вода, подумала я. Что в ней?
Я прочистила горло и двинулась к кувшину на дальнем столе.
– Есть еще чашка? – спросила у кухарки.
Та кивнула и подала мне посуду. Я наполнила ее, наблюдая за выражением лица повитухи, и поднесла к носу, чтобы понюхать воду. Наемница холодно поглядела на меня. Жидкость вообще ничем не пахла. Я перебрала в уме все симптомы: слабость Урсильды, красные и слезящиеся глаза, худобу. Мышьяк?
Я поставила чашку, не отпив ни глотка.
– Беатрис постановила, что мне должно осмотреть княжну наедине. Я бы занялась этим сейчас.
– Я не могу бросить ее во время схваток, – возразила повитуха.
– Можешь и станешь, – отрезала Ирмгард. – Так повелела королева.
Девица мрачно воззрилась на меня. Метнула взгляд от меня к княжне.
– Я здесь по приказу короля!
Она потянулась к поясу. Присмотревшись, я как будто увидела там что-то продолговатое. Напоминавшее нож.
Урсильда удивленно вскинула голову.
Я ощутила, как потусторонний ветер стремительно меняет направление. Тяга резко сместилась к иному миру. Вероятность смерти закружила вокруг, заряжая воздух, – словно змея, готовая к броску.
Во мне поднялась разноголосица чувств. Убежденность в том, что я оказалась здесь не случайно. Возмущение по поводу намерений повитухи.
Фигурка у меня в кошельке загудела, жужжащая и свирепая. Я поняла, что мне нужно делать. И метнулась между наемницей и Урсильдой.
Когда девица вытащила клинок, мой гнев взорвался.
Тоже протягивая руку к ножнам, я перестала быть собой. Я обратилась своей матушкой, бросившейся мне на помощь. Обратилась порывом Матери уберечь своих земных дочерей. С мыслями о Рике, которую мне не удалось спасти, я достала кинжал. С мыслями об Урсильде и ребенке у нее в животе – рассекла повитухе горло.
Порез вышел рваным и глубоким. Кровь из раны выплеснулась ей на платье. Она рухнула на пол.
Где-то позади раздался сдавленный крик.
Кровь, густая и красная, начала скапливаться под трупом на ковре. Тело у меня обмякло от облегчения. Урсильда была в безопасности. Я произнесла краткую молитву за душу повитухи, наблюдая, как та покидает этот мир шелестящим ветерком. После того как она исчезла, напряжение в воздухе не спало. Тяга в иной мир осталась заметной.
Комнату наполнили бесплотные всхлипы.
Перед нами проявился Маттеус, снимающий тарнкаппен. Всхлипывал он. Лицо у него было потрясенным; он с ужасом воззрился на труп наемницы. Проговорил:
– Господи, помилуй.
Ирмгард ахнула: мужчина, в родильной комнате. Потом посмотрела на растущую лужу крови.
– Княжна Урсильда, – выпалила я. – Простите, что мы привели мужчину в ваши покои. Королева предупредила нас, что вас окружают убийцы.
Маттеус кивнул, отводя глаза.
– Я не мог позволить ей столкнуться с ними в одиночку.
Заглянув ему в лицо, я попыталась понять, что он чувствует по поводу моего деяния. Во взоре у него сквозили и облегчение, и страх. Несмотря на все наши разговоры по дороге сюда, он не знал, что и думать. Нам явно предстояло обсудить это еще раз.