Я повернулась к Урсильде.
– Повитуху послал сюда король, чтобы узнать, где Ульрих, или убить вас. Чтобы наказать вашу семью.
– За что?
Я посмотрела ей в глаза, не сразу решившись расстраивать ее пуще прежнего.
– Ваш брат заказал убийство Фредерики.
Рот у княжны открылся, лицо скривилось от подступающих рыданий.
– Нет. – Она начала задыхаться. – Мой брат?
Я кивнула, стиснув зубы.
– Мне очень жаль.
– Зачем ему убивать Фредерику?
– Он узнал, что принцесса обвенчалась с другим. С крестьянином.
Урсильда в ужасе сморщилась.
– Нет. – Из глаз у нее хлынули слезы. – Нет…
Ирмгард потянулась к ее руке, желая утешить. Урсильда оттолкнула женщину.
– Фредерика, – проговорила дрожащим голосом. И снова замотала головой. – Он… я не могу…
– Мне жаль, Урсильда. Я своими глазами видела, как его человек это совершил. Он бранил ее за побег от князя.
Она в ужасе уставилась на меня; в ее зеленые глаза закралась тьма. Княжна прищурилась, и я увидела в них гнев, который, должно быть, кипел в ней очень давно.
– Беатрис послала нас предупредить вас. Король… он ищет мести. И не способный добраться до вашего брата, желает вашей смерти. Повитуха травила вас, как мне кажется, мышьяком.
Урсильда открыла рот.
– Так я поэтому настолько ослабла?
Я повернулась к кухарке.
– В саду растут пижма, буквица и рута?
Та кивнула.
– А медовуха есть? И молочай?
Женщина снова кивнула и бросилась за травами.
Я помогла Урсильде отойти от крови, пропитавшей ткань. Потом рассказала ей об убийстве, свидетелем которого стала, и обо всем, что произошло после дачи показаний против Ульриха в суде. Едва я закончила рассказ, ее одолела очередная схватка.
Я прикрыла глаза, оценивая потусторонние ветра. Не было ни трепета, ни души у преддверия. А тяга в иной мир оставалась сильной.
– Дышите, – взволнованно заговорила я. – Качайте бедрами. Вам нужно сохранять спокойствие.
Урсильда выгнула спину, застонав от боли. С лица у нее полностью сошла краска. Глаза закатились.
Я испугалась, что ее душа вот-вот оставит тело. Ей не хватало сил тужиться. Когда схватка миновала, княжна тяжело задышала, да так часто, что я забеспокоилась, подозревая возможный обморок.
– Дышите глубже, – пришлось снова напоминать.
Пока мы ждали кухарку с веществами для противоядия, Маттеус тихо спросил:
– Мне подождать снаружи?
– Да, – отозвалась я, встретившись с ним взглядом. – Спасибо, что пошел со мной.
Он всмотрелся мне в глаза, настороженно и со страхом.
Ирмгард обратилась к нему:
– Рядом есть гостиная.
Когда Маттеус выскользнул из родильной, я отодвинула в сторону свои опасения и тревоги на его счет; мне нужно было сосредоточиться на родах. Я поручила Ирмгард растирать княжне спину. Урсильда стенала, тело у нее судорожно подергивалось. Наконец пришла кухарка с травами.
– Еще схватка! – воскликнула Ирмгард.
Я кивнула, начав выдавливать из растений сок.
– Теперь они пойдут чаще. Это от волнения. – Я обратилась к Урсильде: – Сможете потужиться?
Та закричала во все горло, снова выгнув спину. Глаза у нее опять закатились, а затем закрылись. Она рухнула в груду полотна, прямо на живот.
Я бросила почти завершенное снадобье, чтобы перевернуть ее на бок; и, приложив ладонь к животу, ощутила под кожей сокращения мышц. Дитя все еще двигалось. Живое. Я это чувствовала. Еще поводив по животу руками, я нащупала головку ребенка глубоко в тазу. Дыхание у княжны становилось все более прерывистым и поверхностным.
Я посчитала удары ее сердца. Редкие.
Схватки прекратились.
– Она будет жить? – спросила Ирмгард прерывающимся голосом.
Я не знала, что отвечать. Невозможно было предугадать, сработает ли средство. Я быстро завершила его приготовление, смешав соки пижмы, буквицы и руты с молочаем. Перелила все в чашку.
– Нужно суметь ей все споить.
Ирмгард встряхнула Урсильду.
– Ваше высочество…
– Осторожнее, – предупредила я.
– Очнитесь!
Урсильда не пошевелилась.
Глубоко вздохнув, я подошла к княжне и обхватила ей нижнюю челюсть, чтобы приоткрыть губы, как делала когда-то с матушкой. Влила смесь ей в рот и плотно сжала его обратно, не давая жидкости вытечь.
– Подай медовуху, – попросила у кухарки. Та подчинилась.
Живот у Урсильды снова сжался. Она пошевелилась и тихо застонала, не открывая глаз. То, что она не проснулась даже от боли, было тревожным знаком. Пока длилась схватка, я прощупала родовые пути, чтобы понять, насколько далеко все продвинулось. Время уже почти подходило, а у преддверия так и не появилось ни признака души. Тяга по-прежнему шла в обратном направлении. Урсильде нужно было как можно скорее просыпаться, иначе и для нее, и для дитя все могло быть кончено.
Когда схватка миновала, я снова открыла ей рот, чтобы дать медовухи. Она непроизвольно закашлялась от пены, поднявшейся к горлу, больше же никак на мои действия не отозвалась.
Мать, взмолилась я, сжимая обмякшую руку княжны в своей. Помоги мне спасти их. Я не вынесу, если еще кто-то умрет у меня на глазах.
Урсильда неподвижно застыла на боку в ворохе ткани. Сердце у меня отчаянно застучало.
А потом, благословенное мгновение спустя, княжна принялась плеваться и кашлять, исторгая изо рта пену. Я подсадила ее так, чтобы она не поперхнулась. И сказала кухарке подать ночной горшок. Стоило той поднести его поближе, как Урсильда распахнула глаза. Ее стало рвать пенистой жижей, дикий звериный взгляд горел страхом.
Когда она очистилась, я попросила Ирмгард налить ей кружку кодла. Урсильда опустошила ее между приступами схваток, словно измученная сильной жаждой. Я заглянула ей под юбку и увидела, что родовые пути открылись достаточно, так что княжне пришла пора тужиться.
– У вас прибавилось сил?
Она помотала головой.
– Сможем попробовать родильный стул?
Урсильда осмотрела его с подозрением и качнула головой снова.
– Нужно больше кодла, – решила я.
Кухарка поспешила наполнить еще одну кружку. Я поднесла напиток к губам Урсильды.
– А теперь сможем попытаться? Порой смена положения помогает.
Она склонила голову, и я поняла, что получила согласие, хотя и беспокоилась, что это лишь от нехватки у нее сил на возражения. Я помогла княжне дойти до стула и велела ей собраться с духом для следующих схваток. Она едва могла держаться на ногах. Колени у нее дрожали. Руки тоже. Я обхватила ей запястье, считая пульс. Сердце билось слабо и прерывисто. Большего от противоядия ждать не стоило. Я жестом подозвала Ирмгард и кухарку, чтобы те помогли придержать роженицу. Они послушались, бормоча тихие слова ободрения.
– Вы сможете. Вы должны.
Когда пришла очередная схватка, Урсильда наконец начала тужиться, наполовину рыча, наполовину визжа жутким голосом.
В воздухе до сих пор не чувствовалось никакого трепета души. Я присела на пол перед княжной. Из родовых путей показалось темечко младенца, маленький розовый кружок, липкий от крови и слизи. Неужели он родится мертвым?
Притяжение иного мира стало настолько сильным, что у меня закружилась голова. Когда завеса между мирами приоткрылась, Урсильда ошалело посмотрела на меня, скосив глаза, отпустила мою руку. И обмякла на стуле.
– Урсильда? – спросила Ирмгард дрожащим голосом.
Я снова измеряла княжне сердцебиение. Несколько мгновений совсем ничего не ощущалось. Потом мне почудился слабый, одиночный удар. Я сместила пальцы, чтобы проверить, не упускаю ли где-то рядом более постоянный пульс. Княжна так и не отзывалась на мои движения, повиснув на родильном стуле в руках у Ирмгард. Какое-то время я не решалась посмотреть той в глаза. Мне было страшно, что мы опоздали, что через мгновение я увижу, как росисто-серебряная душа вырывается у княжны изо рта. Яд слишком долго оставался у нее в крови.
Я потянулась к фигурке в кармане и потерла камень, молясь о том, чтобы потусторонние ветра выровнялись. И тут из иного мира раздался призрачный голос. Перемести ее, прошипела Мать.
Внезапно мне стало ясно. Это положение не сработает. Я в испуге принялась опускать Урсильду на четвереньки.
– Помоги мне, – велела Ирмгард.
Пока мы перемещали княжну, ее тело одолела очередная схватка. Она застонала и открыла глаза.
И тогда он появился: трепет в воздухе. Душа ребенка.
– Тужьтесь, – сказал я княжне, присев рядом с ней. – Урсильда. Пора. Толкайте!
Та заскулила. Потом собрала все силы, что у нее оставались, напряглась, издав ужасный звериный рык.
И вот так вышло дитя – сердитая розовая девчушка с копной ярко-рыжих волос. Маленькая для новорожденной, но вполне здоровая, она тяжело извивалась у меня в руках и молчала.
Княжна вытянула шею, чтобы увидеть дочь; в глазах у нее плескалась усталость. По лицу текли слезы. Я вытерла руку о плащ и запустила пальцы малышке в горло, чтобы очистить его от слизи. Стоило мне это проделать, как по телу у меня пробежали мурашки. Мимо с шепотом пронесся ветерок. Ее душа устремилась к телу.
Хныкающие крики новорожденной девочки пробудили в моем сердце настолько глубокую тоску, что у меня перехватило дыхание. Эта мягкость, эта тяжесть в руках. Держать ее казалось настолько правильным. Потом малышка подняла глаза – просящие и совершенно черные, и я потрясенно ахнула. Она была как я. Ей достался дар.
Я крепко ее обняла, глядя в эти глаза, что-то воркуя и чувствуя сильнейшую жадность, что когда-либо сдавливала мне сердце. Когда Урсильда протянула руку, чтобы прикоснуться к дочери, – да простят меня боги – я скривилась. Княжна попыталась встать на трясущихся ногах и завалилась назад.
– Давайте-ка сначала приведем вас в порядок и уложим в постель, – сказала я с улыбкой, используя ее слабость в качестве оправдания. Взгляд у меня упал на труп на полу и лужу крови вокруг. Гадко было воспринимать тело как просто помеху. Но именно это я и чувствовала, взирая на то, что осталось от наемницы: мне были ненавистны неприятности, что она нам причинила. – Позаботишься об этом? – спросила я у кухарки.