Иногда пергамен подцвечивали, покрывали краской, чаще всего пурпурной. В конце IV столетия церковный деятель и переводчик Библии Иероним обрушивался на любителей роскоши, писавших на пурпурной коже золотыми и серебряными буквами. Сохранилось немало «пурпурных» пергаменных рукописен разного цвета: вишневого. лилового, коричневого и даже черного. Впрочем, обычай подцвечивать книгу довольно рано исчез в византийском книжном деле, тогда как торжественные документы и в поздней Византии переписывали золотом и серебром на цветном фоне.
По сравнению с папирусом пергамен обладал определенными преимуществами: он был прочен и долговечен; поддавался фальцеванию, т. е. сгибался, не ломаясь; был непрозрачен и использовался с обеих сторон.
Однако пергаменная книга стоила дорого. В помете на одной греческой рукописи, хранящейся в Эскуриале, сообщается, что некий монах Феодосий купил в Бриндизи (?) три книги: повесть «Варлаам и Иоасаф», стоившую 8 тариев, послания апостола Павла за 20 тариев и сборник, оцененный в 50 перперов. И перпер, и тарий (74 перпера) — золотые монеты: перперы имели хождение во всей Византии, тарии — в ее южноитальянских владениях. Указанные цены очень высоки. В XI в. за 4 тария можно было купить 3 модия земли (1 модий составлял около 0,08 га); в начале XIII в. за 22 тария был приобретен городской дом — почти за столько же, за сколько и Павловы послания. Еще в XIV в., после возрастания цен, византийский крестьянин уплачивал за свой надел около 2 перперов годового налога.
Другие источники подтверждают сведения Эскуриальской рукописи: например, в начале X в., когда в Византии еще не началось повышение цен, Арефа, архиепископ кесарийский, платил по 20–30 золотых номисм (перперов) за изготовление книги, а из надписи 1057 г. мы узнаем, что патрикий Поф отдал за книгу 150 номисм, хотя работа еще не была окончена. При этом дорого стоил не только пергамен, но и труд переписчика: Арефа как-то потратил 6 номисм на пергамен и 20 выдал писцу.
Разумеется, сопоставлять византийские цены с античными крайне трудно. Папирусная книга в Древней Греции обходилась примерно в 1 драхму (мелкую серебряную монету), а в Римской империи папирус подешевел. Арабские данные, относящиеся к IX в., свидетельствуют, что и папирусная книга несколько вздорожала по сравнению с античной эпохой: стоимость одного свитка колеблется от 1/32 до 1/4 динара — золотой монеты (на 1 динар можно было купить 8 1/2 г артаб, т. е. около 340 литров, пшеницы; годовая плата за аренду винной лавки тоже составляла 1 динар), и только свиток особо высокого качества оценивался в 1 1/2 динара. Но даже и арабские цены на папирусную книгу несопоставимы с ценами пергаменных рукописей в Византии.
Изменение материала для письма сопровождалось изменением внешнего облика книги. Папирусная книга — по преимуществу свиток, пергаменная— «кодекс», состоящий из отдельных сфальцованных тетрадей, переплетенных вместе.
Конечно, иногда папирусная книга делалась в виде кодекса (из сохранившихся 158 папирусных книг, греческих и латинских, V–XII вв. только 13 свитков, и все они принадлежат к наиболее ранним, датируемым V–VI столетиями; папирусные документы-свитки, впрочем, изготовлялись еще в XI в.) и, наоборот, первые пергаменные книги представляли собой свиток. В дальнейшем, однако, форма свитка сохранилась преимущественно для документов и для рукописей литургического (богослужебного) содержания.
Итак, можно сказать, что пергаменная книга первоначально подражала папирусной, но недостатки пергаменного свитка должны были обнаружиться рано или поздно: дело в том, что пергамен сильно подвержен погодным влияниям, от сырости он коробится, и тогда сворачивать его в трубку становится неудобно. А так как он в отличие от папируса хорошо поддается фальцеванию, то еще в I в. до н. э. пергаменные листы хранили, сгибая их наподобие вощечек-диптихов. Из этих соединенных, сфальцованных пергаменных листов и возникли первые кодексы.
Словом «кодекс» («caudex») назывались, по свидетельству Сенеки, соединенные вместе таблички для черновых записей. Помимо цер, для их изготовления использовали кожу, пергамен, еще реже — папирус. До III в. н. э. упоминания о папирусных «табличках» случайны. Светоний, правда, сообщает, что Цезарь посылал донесения в сенат на папирусе, сложенном в виде таблички. Во всяком случае, находки в Египте, относящиеся к первым трем векам нашей эры, дали множество вощечек, одну пергаменную тетрадь для заметок и ни одной папирусной. Но в Дура-Европос уже встречаются и пергаменные листы черновых записей, и папирусная тетрадь III столетия.
Пергаменные кодексы были первоначально собраниями документов. Если папирусные акты хранили чаще всего, подклеивая их к свитку, то пергаменные подшивали друг к другу, как подшивают листы в брошюре или тетради. Средневековый термин, распространенный на Западе, — «полиптих», обозначавший собрание грамот (иначе — «картулярий»), буквально «много сложенных (листов)», восходит, по-видимому, к тому времени, когда делали кодексы из кожаных табличек. В Византии картулярий прямо называли «кодексом» («кодиком» в греческом произношении). Еще римский правовед Ульпиан в начале III в. считал, что «книга» — это только свиток, а «кодекс» — черновая тетрадь.
Слово «кодекс» приобрело еще одно специфическое значение: так именовались книги правового содержания, сборники законов. Ранневизантийские юристы создали ряд таких сборников, среди которых особенно известны «Кодекс Феодосия», составленный в V в., и чуть более поздний «Кодекс Юстиниана». Это специфическое словоупотребление заставляет предположить, что сброшюрованная книга из сферы черновых записей перешла сравнительно рано в область юриспруденции.
Весьма распространенными становятся кодексы среди христианских книг, причем не дорогие, пергаменные, а более дешевые, папирусные, по форме своей похожие на тетради для черновых записей. Нельзя сказать, что христианские книги — исключительно кодексы, но удельный вес кодексов среди раннехристианских рукописей удивительно велик. Из 111 библейских рукописей и фрагментов II–IV вв., найденных в Египте, 99 — кодексы. Раннехристианские кодексы — небольшого формата.
И наоборот, хотя среди языческих рукописей кодексы встречаются уже во II в. н. э., они на первых порах редки. По данным, приводимым английским ученым К. Робертсом{2}, среди языческих литературных текстов, найденных в Египте, кодексы по отношению к свиткам составляют:
II в. — 2,31 %II–III в. — 2,9 %III в. — 16,8 % III–IV в. — 48,14 %IV в. — 73,95 %Вероятно, под влиянием пергаменной книги и папирусная к IV–V вв. приобрела форму кодекса, хотя старая традиция оставалась настолько сильной, что еще Августин считал необходимым просить извинение за послание, отправленное не на свитке, а в форме кодекса. Несмотря на известную неловкость, он, как и его современники, все-таки предпочитал кодекс. В VI–VII вв. книга-свиток практически вышла из употребления.
С этой эволюцией в книжном деле хронологически совпадает и видоизменение приемов работы писца. Античные переписчики книг не пользовались столами. Широко распространенное утверждение, что в Кумраие обнаружены столы скриптория сектантов-эссенов, по-видимому, неточно: речь должна идти не о столах, а о скамьях, на которых работали переписчики I в. н. э. Во всяком случае, это уникальное свидетельство: по всем остальным данным, древние каллиграфы писали, положив папирус на колени, а чтобы было удобнее, ставили под ноги маленькую скамеечку.
Начиная с V в. н. э. (а может быть, даже несколько раньше) появляются первые изображения писцов, сидящих за столом. Сперва изолированные и случайные, изображения такого рода становятся нормой в VIII–IX вв., хотя, разумеется, и тогда, и позднее сохранялась традиция — если не писать, держа рукопись на коленях, то, во всяком случае, изображать человека пишущим так, как это делали в Древней Греции и Древнем Риме.
Изменение приемов работы писца в средние века, возможно, связано с тем, что античную книгу переписывали обычно рабы, об удобстве труда которых заботились крайне мало, и к тому же под диктовку. Средневековый книжник, напротив, выполнял работу, как правило, сам, глядя в оригинал. Лишь некоторые средневековые списки обнаруживают характерные ошибки, которые могли возникнуть из-за писания под диктовку, а иногда даже передают неправильности речи диктовальщика, его заикание, например, приводящее к ошибочному удвоению некоторых слогов. Старый метод не исчез вовсе, но он находил теперь ограниченное применение. Нужно ли при этом подчеркивать, что писец, работавший над книгой в одиночку, с трудом мог бы обойтись без стола, на который он клал и оригинал, и чистые листы будущего кодекса.
Первоначально кодекс состоял из одной-единственной пачки сфальцованных листов. В дальнейшем его стали делать из нескольких «брошюр», обычно сложенных из четырех согнутых вдвое листов каждая, т. е. из 16 страниц. По-гречески такая брошюра называлась «тетрада» (четверка) — отсюда произошло наше хорошо всем известное слово «тетрадь». Сплошь и рядом тетради манускрипта нумеровались, и на рукописи ставилась помета, указывавшая общее число тетрадей.
Формат пергаменной книги мог быть самым разнообразным. Сохранилось предание об «Илиаде» столь миниатюрной, что она помещалась внутри ореховой скорлупы, — предание, впрочем, довольно сомнительное. Наряду с этим известны огромные рукописи, как, например, книга сочинений греческого поэта V в. и. э. Нонна Панополитанского форматом 38 * 27 см.
Папирусный свиток хранили в футляре, пергаменный кодекс переплетали, при этом книгу сперва переписывали и уже после того снабжали переплетом. Помимо ранних переплетов из коптского Египта, уцелели средневековые переплеты преимущественно на рукописях XIV–XV вв.
Сходство тех и других свидетельствует о стойкости традиций.