— Интересно, и что вы там увидели?
— Наши предки дивно умели украшать потолки, — ответила Сандра Талька дрожащим голосом. — Короедами.
— Короедами? Где?! — взвизгнула Темка. — Никогда короедов не видела!
— Во-он, догрызает завиток.
— У-у, врушка ты, — синекосая обиженно засопела почти что у меня над головой.
— Спасибо, нам очень смешно, — сухо произнес князь.
— А мне нет! — Талька стукнула об пол тростью. — И пусть отец меня хоть каждый день лупит! Менестрели не продаются!
— Что, тоже ножнами? Ух ты! — сочувственно восхитился Люб. — Должно быть, ты его здорово разозлила!
— Гады вы! Мне стоять больно, и хоть бы кто стул предложил!
— Да пожалуйста.
Рыженький подволок кресло, ерзнув ножками по полу. Я приоткрыла глаз. Талька и не думала садиться. Картинно застыла, отставив руку с тростью, должно быть, ожидая, когда Одрин позовет стражу и велит заковать ее в кандалы. Я по-девчоночьи хихикнула в ладонь.
— Ну что ж, — сказал князь миролюбиво, — как видно, придется обращаться за помощью к княгине Идринн и Виолет. Все будет уныло и скучно, и торжество загублено на корню, зато ваша свобода останется при вас.
— Какое торжество? — Темка стремительно переглянулась с рыжим другом. — Мы можем помочь!
Люб солидно кивнул в подтверждение. Сандра Талька фыркнула:
— Вот еще! Вы только все испортите. Впрочем, — она величаво опустилась в кресло, — я могла бы давать вам мелкие поручения: принести, подать… Зеленые драпировки вас устроят, князь, или лучше голубые? Из цветов берем розы и лилии? Госпожа Триллве спасла меня из тюрьмы, и я поступлюсь принципами ради нее.
Мадре почтительно поднес руку Тальки к губам:
— Благодарю, я нимало в вас не сомневался, княжна. Все вопросы лучше обсуждать с Идринн и Виолет, как знатоками церемониала. Я слишком занят.
Я вцепилась в подушку. Как же, занят, на глазах у меня ручки рыжей целует!
Кот слетел с постели и с мявом сиганул под диван: и как пролез, туша такая?
— Триллве, — протянул беловолосый огорченно. — Мы тебя разбудили.
— Ничего страшного, — отозвалась я мрачно. — Вы продолжайте, считайте, что меня здесь нет.
— Да мы уже закончили, — рыжая просияла всеми своими веснушками. — Все устроим в лучшем виде. И не надо на меня так пяли… смотреть, я уже ухожу.
Стук трости, шаги, сердитый рев взятого под пузо медвежонка и звонкая трескотня детишек стихли за дверью библиотеки. Я молча смотрела в колени. Диван прогнулся — Одрин присел рядом. Обнял меня и тихо заговорил:
— Триллве. Я хочу, чтобы ты запомнила раз и навсегда… Для меня не существует на свете ни одной женщины, кроме тебя. Когда тебя нет рядом, я ищу твое лицо в небе. И нахожу. И это небо становится для меня желаннее всех красавиц Дальнолесья вместе взятых, только потому, что оно напомнило о тебе… не грусти. Пожалуйста, — и поцеловал мои пальцы.
Меня словно кипятком ошпарило. Я сидела и не знала, что сказать. Мне было стыдно.
— Я не сержусь, — улыбнулся он. — Слишком много загадок навалилось, да?
— Ага. Просто голова кругом.
Он взял мое лицо за подбородок и поцеловал в губы.
— Может, не будем пока о них?
Но какой-то червячок точил меня и подзуживал, может, тот самый короед с завитка, выдуманный Талькой.
— Ты… когда в нее… в книгу заглядывал… такое было? Ну, землетрясение?
Князь зажмурился, припоминая:
— Нет, не было. Я ее уронил, чтобы тебя поймать. Так, — он погладил меня по голове, — давай-ка посмотрим ее еще раз, осторожно. Ничего не читая вслух.
Одрин ушел за шкафы и вернулся с фолиантом в руках. Положил его на диван. Книга лежала смирно. Я втянула ее запах — кожи, серебра, тлена… вдруг поразившись, насколько же она древняя. Портрет Одрина там все-таки мог быть, а мой — ну никак…
Я сердито потерла лоб:
— Ну! Что я такого ляпнула, чтобы… Постой! В «Плясунье Сарк» ты говорил с призраком. А потом — спрашивал меня о какой-то башне… о какой?
— Я не хочу об этом говорить, Триллве, — сердито сказал князь. — Прошлое — оно уже ушло, и давай не будем его ворошить. А землетрясение… Ну, мало ли, может, подземные воды проточили пустоты под замком, или… все-таки Иса развлеклась. Думаю, книга тут ни при чем.
— Ага, Иса! — фыркнула я, сердясь, что Одрин обо мне что-то знает и не собирается рассказывать. — Скорей уж я это все устроила! — я вспомнила испорченный ковер в его кабинете, залитый кровью подоконник, сломанный плющ и накрепко связанного Торуса в сатверской тюрьме. Землетрясение рядом с этим выглядело даже как-то несерьезно.
Мадре, должно быть, вспомнил то же самое, и громко, искренне рассмеялся.
— Я нисколько не сомневаюсь в тебе, девочка.
Он осторожно раскрыл книгу, удобно устроившись на полу перед диваном. Я перестала дуться и сползла следом.
— Ого! — брови князя приподнялись удивленными домиками. — Ты права… теперь нас там действительно двое…
Я вцепилась в него и зажмурилась.
— Что такое, Триллве? Открой глаза.
Я сердито потрясла головой.
— Нет! Не хочу! Она меня тянет, и я будто падаю! Туда, в гравюру, — я наугад ткнула пальцем. — Я высоты боюсь, смертельно. Если придется драться где-то на мосту или гребне стены… я не смогу… И вообще… Я смогла что-то в ней увидеть, только когда мы были вместе, — вне логики завершила я.
Одрин обнял меня и сильно прижал к себе:
— Не бойся. Не надо бояться. Я всегда буду рядом и… не отпущу тебя… вниз. А насчет «вместе», — я почувствовала, что жених улыбается, — когда два любящих сердца рядом — это великая сила. У нас есть одна старинная песня, ее девушки поют во время свадьбы. Там говорится, что два любящих сердца смогут открыть любые двери и дотянуться до неба…
— Когда упадет Звезда, — я сильно провела руками по взлохмаченным волосам ото лба к затылку. — Те же самые слова… здесь… записаны.
Мы ошеломленно уставились друг на друга.
— Триллве, я никогда не думал… — он вгляделся в виньетки и письмена. Строчки, как ручьи, побежали под пальцами. — Я читаю и понимаю, но язык мне не знаком.
— А… разве мы не на нем говорим?
— Нет. И рунами мы пользуемся другими. А эти я… Мгла! Триллве! Твое письмо!
— Письмо? — я передернулась, вспомнив, чем оно было написано. Сразу резко заболела нога. — Ну, да… но… как же ты тогда его прочитал?
— Его прочитал Сингард, — князь улыбнулся, вспомнив слишком уж заносчивый вид старого лекаря. — И сдается мне, что смог он понять гораздо меньше, чем там действительно было написано.
— Но… Как это может быть?!
«Научи меня летать» — и сразу после этого весь замок срывается вверх. И Книга с гравюрой, на которой женщина с моим лицом, только в странной облегающей одежде и сапогах на толстой подошве. И письмена, непонятные здешним, но я, пришелец неизвестно откуда, их разбираю запросто… Остается только поверить, что я действительно триллве — та самая звезда из легенды, что падает с неба, чтобы остаться жить среди элвилин.
— Успокойся, девочка. Я думаю, что Сингард может что-то знать, — Одрин прижал холодные губы к моему лбу. — Ведь читал он эту книгу нам в детстве, и все было понятно… Только, пожалуйста, давай, отложим этот разговор до утра. У меня на сегодняшнюю ночь совсем другие планы, и я не хочу, чтобы их омрачали мучительные раздумья о чужих рунах, гравюрах и предсказаниях.
— Тогда чем ее можно омрачать?
— Я собираюсь этой ночью выдать тебя замуж.
— Замуж? Меня? И ты думаешь, я позволю… кому-нибудь…
Я уже была на полу — поэтому, к счастью, упасть не могла. Посмотрела на его счастливую улыбку и уткнулась лбом князю в колени. Посидела так, поглупевшая от счастья, какое-то время, потом вздохнула:
— А я совсем не знаю, как у вас свадьбы проходят… и у давних тоже…
Мадре улыбнулся, с нежностью перебирая рукой мои волосы:
— В Дальнолесье… в самой чаще… растет ясень. Его там посадили давным-давно. Он просто огромный и, говорят, даже старше Твиллега. И уж точно старше меня, хотя прожил я немало. У его корней живут кроты и барсуки, а в кроне — птицы и белки. И олени приходят на водопой к ручью, вытекающему из-под корней. Те, кто решился на супружество, приходят в полночь и обнимают ствол руками, прося благословить их любовь. Говорят, когда ствол обнимают те, кто действительно предназначен друг для друга, с неба на верхушку ясеня опускается серебряный луч. И тогда дерево осыпает пару серебряными листьями.
Одрин вздохнул и снова улыбнулся, с легким налетом горечи.
— Это всего лишь красивая легенда, даже дедка Сингард — а он намного старше меня и любого в Твиллеге — ни разу не слышал о таком. Ну, или молчит… Потом жених и невеста познают друг друга под священной сенью, кровью скрепляют союз. А наутро в замке собираются гости и празднуют… пока не надоест. Ну, или сколько их вытерпят, — жених лукаво улыбнулся.
— А ты… ты не помнишь, как отмечают свадьбы там, где ты родилась?
— Не помню, но это и неважно… пусть будет твой обряд… под звездами… Ночью, сегодня, — я зажмурилась и повела плечами, словно их коснулся ночной заревский ветер. — Я хочу быть с тобой.
Князь молча встал и подал мне руку:
— Все будет, как ты хочешь.
Глава 14Дальнолесье. Аррайда
— Здесь поблизости озеро есть? Или река? Хочу посмотреть, как закат в воде отражается, — неожиданно для себя сказала я. «Жизнь наша короткая, как закат: вот солнце над водой, а вот уже в реке»… — Если ты не занят, конечно? А то целый день со мной…
Я подавила вздох. Мадре улыбнулся:
— И река есть. И озеро — недалеко от военного лагеря, где Велит Цмин тренирует новобранцев. И вода ближе к вечеру в нем всегда похожа на парное молоко. Возьмем лошадей и поедем?
И мы поехали.
Элвилинские кони легко несли нас мимо терновых изгородей, падуба, бересклета, рябины. Одрин на скаку сорвал сердоликовую гроздь и осыпал меня рдяными ягодами. Места нехоженые, нежилые тянулись от распадка к распадку, цветы пестрели в траве праздничным многоцветьем; золотели груши-дички на склонах; среди темных, почти черных елей светились лаз