Я ждал, что она заговорит, но она промолчала.
— Вы действительно хороши собой, — сказал я ей, — особенно в профиль. Я бы сказал, что ваше лицо немного узковато, но это совсем не плохо, и у вас замечательная фигура. Когда вы улыбаетесь, вы, должно быть, очень красивы, и я уверен, что сначала вы много улыбались Инклито. Не так ли?
Теперь она смотрела на меня сверкающими глазами:
— Не ваше дело!
— А потом между вами что-то пошло не так. Он нашел вас с другим мужчиной? Или вы высмеяли его внешность? Он не красавец и, кажется, очень чувствителен к этому.
Лицо Торды стало еще суровее.
— Не ваше дело. Я говорила вам.
— Инканто работает на моего отца или думает, что работает, — сказала Мора покорным голосом.
— Я бы предположил, что вы просто хотели слишком многого. Драгоценности и одежда? Инклито совершил ошибку, когда обращался с вами так же хорошо, как отнесся в самом начале. Возможно, вы даже пытались заставить его жениться на вас, но он не хочет жениться снова. Он надеется оставить все, что у него есть, своей дочери и ее мужу.
Торда посмотрела на Мору, и ее взгляд говорил красноречивее всяких слов.
— Он отверг вас, и вам пришлось стать простой служанкой, за которую вы себя выдавали. Любая нормальная женщина тогда бы ушла...
— Мне некуда было идти!
Мора вздохнула:
— Никто тебя не выгонит, если ты будешь говорить тише.
Я кивнул:
— Почему вы остались? Очевидно, потому, что Дуко Ригоглио был бы недоволен. Он хотел бы видеть вас здесь, пока вы можете узнавать...
— Я из Новеллы Читта. На самом деле, — сказала Торда почти обычным голосом, но по ее щеке скатилась слеза.
Я пожал плечами:
— Если это правда, то, возможно, я смогу устроить так, чтобы ваше тело было отправлено туда. Я сделаю все, что смогу. Конечно, Бланко не захочет, чтобы вы находились там, где покоятся его собственные граждане.
— Рыб голов? — поинтересовался Орев.
— Скоро завтрак, хотя я сомневаюсь, что для тебя найдется рыба. Мора, не могла бы ты сходить на кухню и проследить, чтобы Онорифика приготовила воду для ванны твоей бабушки? Или, может быть, даже приготовить ее? Это было бы...
Она покачала головой.
— Как хочешь.
Я снова повернулся к Торде:
— Повторяю, было ясно, что шпионка — одна из вас четверых. Инклито подозревал Фаву и старался не говорить ничего такого, что могло бы показаться важным шпиону, в ее присутствии. Это была разумная предосторожность, и он принял ее, но ничего не изменилось. Дуко, казалось, знал каждый план, который он вынашивал. Это наводило на мысль, что Фава не была шпионкой, но он — и я, когда он рассказал мне об этом, — по понятным причинам по-прежнему подозревал ее. Она не состояла с ним в родстве, собственная семья у нее не наблюдается, и дом был в ее полном распоряжении. Я поговорил с ней и с Морой, намекая, что ее визит, каким бы радушным ни был прием, пришел к своему естественному завершению. Мора хотела, чтобы ее гостья осталась, но сама Фава с готовностью согласилась немедленно уехать, как вы, без сомнения, слышали. Для меня это решило все — Фава не шпионка.
Мора, как убивают шпионов в Бланко? У тебя есть какие-нибудь идеи? Дома их расстреливают, но я слышал, что в некоторых местах их разрывают на части четырьмя лошадьми.
— Вешают, мне кажется.
— Инхуми мы сжигаем, — сказала Фава. — Все зависит только от того, что человек сделал.
Я кивнул:
— Как я уже сказал, тебя я исключил. Остались Десина, Онорифика и Торда. Торда явно была отвергнутой любовницей, так что ответ был достаточно ясен. Я все же нашел время, чтобы навести справки о двух других. Десина работает на Инклито и его мать с тех пор, как Мора была маленькой; кроме того, она редко покидает свою кухню. Я исключил ее, как сделал бы любой здравомыслящий человек. Семья Онорифики живет неподалеку, и она недостаточно умна, если только не является превосходной лицемеркой.
Я вернулся к Торде:
— Если вы не признаетесь, вас все равно будут судить перед корпо и казнят. Я бы так не поступил, если бы у меня был выбор, но это не мой дом, а Бланко — не мой город. Что вы можете сказать?
— Я не шпионка! — Потом она прошептала: — Я люблю его.
— Бедн дев!
— Да, Орев. Но была бы богатой, если бы смогла заставить его поверить в это. Торда, я могу сказать только одно — вы выбрали странный способ показать это. Если вы признаетесь — сейчас! — я сделаю все возможное, чтобы не было ни суда, ни казни.
Она яростно замотала головой.
— Я не решаюсь говорить за него, но думаю, что и Инклито тоже сделает все возможное. Он наверняка предпочел бы сохранить ваши прошлые отношения в секрете. Вы признаетесь?
— Я не шпионка!
Я глубоко вдохнул и выдохнул:
— Тогда больше ничего сделать нельзя. Мора, не скажешь ли своему отцу, что мы должны увидеться с ним, как только он встанет и оденется?
— Нет. — Мора обратилась к Фаве: — Иди и скажи Онорифике о воде для бабушки.
Я покачал головой, и Фава сказала:
— Действительно, Мора, я...
— Я серьезно. Иди сейчас.
Фава встала, кивнула и вышла, закрыв за собой дверь. Глядя ей вслед, я не мог не восхититься совершенством иллюзии. На мой взгляд (но не на взгляд Орева!) это была девочка лет тринадцати-четырнадцати, довольно маленькая, со светло-каштановыми волосами, которые, как я знал, должны были быть париком.
— Плох вещь! Рыб голов? — Орев потянул за мой собственный локон.
— Нет, завтрак еще не готов. Я уверен, что Онорифика придет и расскажет нам.
— Я... — начала Мора.
Я оборвал ее:
— Я знаю. Сначала позволь мне отослать Торду.
Мора покачала головой:
— Я и есть шпионка. Это была я.
— Как пожелаешь, — сказал я ей и обратился к Торде: — Мора шпионила за своим отцом для Дуко Ригоглио. Я обвинил вас в надежде заставить ее признаться. Вы понимаете?
— Это... — пробормотала потрясенная Торда. — Это его убьет.
— Возможно, если он узнает. Несколько минут назад вы сказали, что любите его. Вы собираетесь сказать ему?
Она покачала головой.
— Тогда, может быть, любишь. Ты расскажешь своему отцу, Мора?
— Нет, — ответила Мора. — Я не могу.
— В таком случае, и я. Если мы трое сможем сохранить тайну, то нет никаких причин, чтобы ее не сохранить.
Мора начала было говорить, но я поднял руку, чтобы заставить ее замолчать:
— Прежде чем ты скажешь что-нибудь о Фаве, имей в виду — не исключено, что мы видели ее в последний раз. Ты это понимаешь? Вот почему я не хотел, чтобы ты ее отослала.
— Надеюсь, она ушла. Это бы сделало все проще. — Мора осела на стуле.
— Труднее, я полагаю, и, конечно, менее удовлетворительно. Она завербовала тебя, не так ли?
После долгой паузы Мора кивнула.
— Значит, Фава действительно шпионка Дуко? — спросила Торда.
— Она была — или остается — одной из двух, — сказал я. — Она уговорила Мору сотрудничать с ней и, мне кажется, сама доставляла их отчеты в Солдо.
Пока я говорил, Фава открыла дверь:
— Да, я попросила Мору рассказать мне кое-что, вот и все. Я никогда не говорила ей о шпионаже или об отчетах для Дуко. Неважно, что она тебе сказала. Это все, что было.
— Я так и думал. Но через некоторое время она, должно быть, поняла, что делала. Если она не поняла до того, как Инклито сказал ей, что, по его мнению, в доме есть шпион, то после этого она, конечно, должна была понять все. Тем не менее, она не хотела, чтобы ты ушла.
Мора кивнула.
— И она, должно быть, очень боялась, что ты найдешь способ рассказать об этом ее отцу после того, как уйдешь, — письмо, которое можно найти в твоей комнате, или что-нибудь в этом роде. Большинство из вас не может писать, но ты можешь, я знаю. Так как ты ходила в палестру вместе с Морой, это неудивительно.
— Она бы этого не сделала, — сказала Мора.
— Она ответит, что не стала бы, если бы ты спросила ее сейчас, я совершенно уверен. — Я наблюдал, как Фава снова села на мою кровать. — Фава, что тебе дал Дуко? Серебро и золото? Карты, с помощью которых можно отремонтировать посадочный аппарат? Не еду; ты, кажется, без труда добываешь ее для себя.
Она покачала головой.
— Тогда что же это было?
— Не скажу!
— Скажешь. — Я постарался показаться безжалостным. — Я даю тебе возможность уйти живой, но могу все рассказать Инклито, если понадобится.
Угрюмое молчание.
— Через некоторое время мне придется поговорить с Тордой наедине, потому что хочу, чтобы она рассказала мне о своем личном деле. Но твое дело — не личное. Ты должна рассказать нам всем троим прямо сейчас, особенно Море.
— И Торде тоже?
— Да. Уже поздновато скрывать от Торды.
Я повернулся и посмотрел в окно. Вставало Короткое солнце, освещая широкие поля Инклито и его жирный скот. (Сегодня я видел, как он нагнулся и поднял комок черной земли, которую только что вспахали под озимую пшеницу.) Указав на них, я сказал Море:
— Без сомнения, он говорил тебе — все это когда-нибудь будет твоим. Твоим и твоего мужа.
— Хорош мест! — заверил нас Орев, и Мора молча кивнула.
— Как Дуко платил тебе, Фава, за информацию, которую ты ему приносила? Что он тебе дал?
— Ничего! — Она заколебалась. — Он предлагал драгоценности, в основном. Драгоценности и карты. Я раздавала их или выбрасывала.
— Могу себе представить! Золото — тяжелая штука. Если тебе не нужны были драгоценности Дуко или его карты, то чего же ты хотела? Чего-то же ты хотела.
Она покачала головой:
— Ничего.
— Я знаю, видишь ли, или, по крайней мере, мне так кажется, и я скажу Море, если не скажешь ты. Из моих уст это прозвучит намного хуже.
— Ты и так знаешь все!
— Увы, я знаю не так много, как нужно. Я намерен снова обратиться к богам, если смогу убедить отца Моры дать мне ягненка...
— Нет резать!
— Только не тебя, глупая ты птица. Если Инклито позволит мне принести в жертву ягненка или что-нибудь в этом роде, я бы хотел посоветоваться с Внешним. С ним, в особенности, и, возможно, с Матерью, морской богиней Исчезнувших людей, хотя, насколько мне известно, война, назревающая здесь, не имеет никакого отношения к морю.