Некоторые кивнули.
— Когда последний инхуму умрет, — пообещал я им, — мы вернемся домой.
Фава, Валико и я пошли вместе с Купусом и другими офицерами-наемниками, когда те рекогносцировали город.
— Нам придется сражаться за каждое здание, — сказал мне Купус. — Это будет отвратительное дело. Вы что, торопитесь?
Я покачал головой.
— Тогда я предлагаю подождать до утра. Нам понадобится весь дневной свет, который здесь бывает, и это будет работа на весь день.
— Или даже больше, — мрачно добавил Цептер.
Я возразил, что у меня нет никакой еды, чтобы им дать, и мне сказали, что у них есть запас еды на крайний случай, которой они могут поделиться со мной, Фавой и Валико.
Даже ночь в яме была меньшим кошмаром, чем эта. Вы можете сказать, если хотите, что я вообще не провел ее на Зеленой, что, на самом деле, я обнимал ледяной труп Фавы под сводчатыми ветками заснеженного терновника; но я вспоминаю каждую минуту этого времени и обнаруживаю, что все еще не могу писать об этом без содрогания. После того как остальные улеглись спать, я обошел наш импровизированный лагерь, предупреждая всех о насекомых. (Они не похожи на насекомых Витка длинного солнца или на слегка отличающихся здешних насекомых, которые так часто слепы; но я не знаю, как еще их назвать). Я едва успел начать, как меня ужалило одно из ало-желтых существ, которых мы называли огненными змеями, — летучий червяк, похожий на маленькую гадюку с хвостом скорпиона.
После этого я обращался к одной маленькой группе за другой, и мне казалось, что всегда есть кто-то еще, ожидающий меня, а также спящие, которых я еще не предупредил и не мог предупредить, не разбудив. И я переходил от спящего к спящему, изучая их лица, как много лет назад в туннеле, всегда ища Его Высокопреосвященство и всегда надеясь — хотя и понимал, насколько это абсурдно, — что найду Шелка, что Шелк бросил Гиацинт и все-таки пошел с нами, что Шелк присоединился к нам, когда я был невнимателен, разговаривая с Ложнодождевик и Сорокопутом, и отстал от самых медлительных из нас, чтобы поговорить с Его Высокопреосвященством, которого я искал, но не нашел в ту кошмарную ночь под деревьями, верхушки которых терялись в облаках, деревьями, которые превосходили все наши башни, так что наконец я начал тихо звать: «Шелк? Шелк?», когда шел среди спящих, пока Орев не схватил мою руку пальцами, которые на самом деле были перьями, повторяя: «Шелк здесь. Хорош Шелк», и я последовал собственному совету, отыскал вызывающий онемение плод, разрезал его надвое черным, покрытым золотой чеканкой лезвием меча, который я придумал для себя, и, рыдая, прижал половинку к укусу на руке.
Но все это не имеет никакого значения, кроме того, что является частью истории, которую я решил рассказать, моей собственной длинной истории перепутанных дорог, на которых я не смог найти героя, которого Кабачок и остальные послали меня найти.
Имеет значение только то, как наемники атаковали и очищали здания Города инхуми на следующий день, работая парами или четверками, так что одна пара занимала инхуми своим огнем, а другая продвигалась к месту, откуда она могла вести более эффективный огонь. Мы учили этому наших солдат, Сфидо и я, в течение последних двух дней — наряду со многим другим, включая строевую подготовку и искусство стрельбы, хотя у нас было слишком мало патронов, чтобы тратить их на это.
Я должен также сказать, что не проходило и дня, чтобы мы не получали от Инклито просьбы о продовольствии, боеприпасах, одеялах и одежде, просьбы, доставленной каким-нибудь усталым офицером или сержантом, который пригонял слишком мало мулов для перевозки восемнадцати, двадцати или тридцати тюков с тем, за чем его послали, но который знал так же, как и мы, что это не имеет значения, поскольку у нас не было и половины того, что Инклито просил отправить.
— Вы можете потратить на вьючных животных и еду часть тех денег, которые собрали, чтобы заплатить труперам Купуса, — сказал мне Сфидо, когда мы встретились сегодня.
Я сказал ему, что уже купил — почти все на настоящие карты, о которых так беспокоился раньше, — и спросил, почему он это сказал.
— Потому что мертвым платить не надо. Этот парень, — он имел в виду Римандо, который принес последнее письмо Инклито, — не признает, что я прав, но я прав. Как и вы, Инканто. Возможно, когда-то с Купусом было двести наемников и еще сотня или больше нанятых отдельно, но сейчас в живых осталось не так уж много. Когда Олмо падет...
— Олмо уже пал, — сообщил нам Римандо.
— Тогда это не займет много времени.
Я протянул ему письмо от Инклито:
— То же самое говорит и генерал. Вы хотите прочесть его?
— Позже.
Я бросил письмо на стол Воланты:
— Это капитан Римандо. Он был моим заместителем, когда началась эта несчастная война, и генерал послал его к нам, чтобы помочь нам подготовить город к осаде.
Римандо утвердительно кивнул.
— Мы с ним обсуждали тактику, и я вызвал вас, как нашего лучшего тактика, чтобы получить ваш совет. Вы были в холмах в течение нескольких дней после того, как сбежали из тюрьмы в Солдо?
Сфидо кивнул и, заметив любопытный взгляд Римандо, сказал:
— Ничего особенно дерзкого, капитан. Когда-то я был богатым человеком и подкупил своего тюремщика.
— Покажите ему карту, сэр, — предложил Римандо.
Я так и сделал, перевернув письмо Инклито, чтобы показать грубую карту, которую мы с Римандо набросали на обороте:
— Пока вы смотрите на это, полковник, я хочу еще раз спросить вас об Эко. Вы совершенно уверены, что не видели его, пока вас держали взаперти?
— Я пробыл там недолго и не видел многих других заключенных, как уже говорил вам в ту первую ночь. Возможно, он там и был. — Сфидо задумчиво погладил свои маленькие усики. — Я никак не могу этого знать.
— Высокий и сильный, — сказал Римандо. — Довольно темный. Он часто улыбался, по крайней мере, когда мы ехали на ферму генерала. Чисто выбритый, примерно моего возраста.
Я объяснил ему, что Римандо был другим гонцом и должен был скакать с Эко, но дочь Инклито, Мора, взяла его лошадь, и спросил Сфидо и о ней.
Он покачал головой:
— Насколько мне известно, там вообще не было ни девушек, ни женщин. Или, во всяком случае, тюремщик сказал, что их не было…
Заметив, как изменилось выражение его лица, я сказал:
— Вы о чем-то вспомнили. О чем?
— Тюремщик сказал, что как раз перед тем, как я приехал, там была одна женщина, но она и ее любовник сбежали. Из-за этого он потребовал больше серебра за мой собственный побег.
Римандо посмотрел на меня:
— Я ничего не понимаю.
— Дуко пришел в ярость, — объяснил Сфидо. — Еще один побег вызвал бы много неприятностей, или, по крайней мере, он так думал.
— Они, что, тоже подкупили своего тюремщика? — спросил я.
Он пожал плечами:
— Не знаю. Но не думаю.
— Он описал этого человека? — спросил Римандо.
— Нет, он мне почти ничего не рассказывал ни о нем, ни о ней, кроме того, что эта женщина каким-то образом выбралась из своей камеры и выпустила своего любовника. Она была большой, сильной женщиной, сказал он, такой же большой и сильной, как мужчина. — Сфидо повернул карту так, чтобы мне было легче читать ее.
— А теперь об этой карте. — Он указал на ряд тонких прямоугольников, которые Римандо нарисовал по моему указанию. — Это и есть наши войска?
— Старики и женщины, — сказал я ему. — Мальчики в резерве, вон там.
— А эта двойная линия — дорога на юг? Ваш город находится где-то здесь, внизу?
Римандо кивнул.
— Вы хотите знать мое мнение по этому поводу?
— Нет, — ответил я ему. — Пока нет. Мы хотим, чтобы вы рассказали нам, как Дуко Ригоглио и генерал Морелло будут атаковать нашу позицию.
— Тьфу! — Сфидо выглядел недовольным. — Это детская забава. Левый фланг, вот здесь, упирается в реку. А у правого вообще нет никакой поддержки. Это пространство — что такое? Поля? Фермы?
— Да.
— Морелло бросит на центр свою пехоту. — Он взглянул на Римандо. — Вы знаете этот термин, капитан? Это означает пешие труперы.
Римандо покраснел, снова напомнив мне, как он молод:
— Конечно.
— Инканто не знал, пока я ему не сказал. Они будут стрелять в нас, а мы будем стрелять в них. Они будут наступать и отступать, если мы им позволим. Тем временем кавалерия сделает широкий круг здесь, — он провел по нему указательным пальцем, — и нападет сзади и с фланга, а затем погонит нас обратно в этот ваш город. Если мы возьмем самых лучших лошадей, то сможем спастись от них втроем. — Сфидо снова пожал плечами. — Некоторые из мальчиков тоже смогут. Мальчики бегают очень хорошо.
Он швырнул нашу карту на стол:
— Вы спросили меня, как орда Солдо собирается атаковать эти позиции, Инканто, и я вам ответил. Теперь вы должны спросить меня, что я думаю о них, прежде чем я взорвусь.
Я кивнул и улыбнулся:
— Вы знаете, как высоко я ценю ваше мнение, полковник.
— Это по-детски. Я не критикую вас, Инканто, потому что вы не трупер. Но, — Сфидо указал пальцем на Римандо, — если вы — капитан, то неудивительно, что...
— Я же ему сказал! — вскричал Римандо. — Я же сказал, что это безумие. Это именно то, что генерал сказал нам не делать.
Я изложил свой план и поблагодарил Римандо за вьючных мулов и погонщиков мулов, которых он нам привез, так как они были нам очень нужны, чтобы отвезти наши ткани, веревки и фейерверки, и объяснил, что завтра нам придется прочесать близлежащие фермы в поисках волов, которые будут тащить пушки, а также женщин и детей, которые будут погонять волов.
У меня больше нет времени писать.
Это был очень длинный день, но я должен что-то написать. Сегодня вечером я послал Орева на поиски врага, и он только что вернулся:
— Муж идти! Плох муж!
Что я, конечно же, знал. Я пытался выяснить, не думает ли он, что они будут здесь до утра. Он говорит:
— Идти тих. Солнц прийти. Муж прийти.