Над головой захлопали крылья, и грубый голос позвал:
— Шелк? Шелк? Шелк?
Он не ответил.
Третий член нашей компании — моя дочь Джали. Она среднего роста, рыжеволосая и привлекательная, с гладким миндалевидным лицом и лукавой улыбкой, которую многие находят пленительной. Белый мул принадлежит ей; она носит толстое шерстяное платье под широким теплым пальто из меха снежного кота, доходящее до голенищ ее лайковых сапог. Холод делает ее медлительной и сонной, и она боится — как и я сам, — что замерзнет насмерть, как мой бедный друг Фава.
Джали талантлива, хотя с моей стороны было бы неразумно говорить, как именно. Она освободила руки от пут, как только бандиты ушли. Она может легко освободиться от любых оков, и ее большой белый мул терпит ее, хотя, естественно, немного боится. Наши лошади впадают в панику, если Джали подъезжает слишком близко — но, возможно, я уже сказал слишком много.
О себе самом я могу рассказать еще меньше. Я — Рог, отец Шкуры и Джали. Я выше среднего роста, худой, с простым, костлявым лицом и белыми волосами, длинными и густыми, как у женщины. Я ношу сапоги из овчины, такие же, какие у Шкуры, и длинную куртку из овчины поверх старой темной сутаны, в которой покинул Гаон.
Теперь вы знаете нас — всех четверых, — и мне нужно немного отдохнуть.
Мы надеялись добраться до побережья сегодня, но никаких признаков его нет. Я спросил Шкуру, не будем ли мы в нескольких днях пути к северу от Нового Вайрона, когда достигнем моря. Он сказал, что ехать по меньшей мере неделю. Без сомнения, он прав, но я был бы признателен за бо́льший оптимизм. Кажется вероятным, что мы находимся к северу от Нового Вайрона, и поэтому мы пройдем мимо Ящерицы, прежде чем достигнем города. Мы пройдем мимо острова, но без лодки нам туда не добраться. Как бы мне ни хотелось увидеть Крапиву (и Копыто?), мою фабрику и дом, я смирился с тем, что сначала поеду в Новый Вайрон, продам наших лошадей и кое-что из добычи и куплю лодку.
Шкура и Джали спят. Это беспокоит меня, потому что обычно она спит очень мало; но она около костра, и ей настолько тепло, насколько я могу обеспечить: она лежит на двух одеялах, накрытая тремя, а также ее большим пальто. Ее лицо...
Я послал Орева искать море. Он не так искусен, как мне бы хотелось, в оценке расстояния или в оценке сложности рек, болот и тому подобного; тем не менее, он сможет сказать мне что-то ценное. По крайней мере, я на это надеюсь. Джали могла бы вести разведку для нас в более теплую погоду, и это было бы лучше.
Завтра мы должны найти место, где сможем купить больше еды. Если бы я думал, что Джали так же голодна, как я сейчас, я бы боялся спать.
Шкура разбудил меня, чтобы рассказать о своем сне. Он подумал, что это может быть важно, и, возможно, так оно и есть. Теперь он снова спит, но я буду сидеть до рассвета, который уже бы наступил, если бы небо было чистым.
— Это было так странно, Отец. Я вообще не знал, что сплю, пока все не закончилось, и это был очень долгий сон.
Я кивнул:
— Говорят, что ты практически бодрствуешь, если знаешь, что спишь.
— Я не знал, но проснулся в ту же минуту, как все закончилось, а это было всего минуту назад. Может быть, мне не следовало так хлопать тебя по плечу.
— Сейчас уже слишком поздно об этом думать. — Я зевнул и потянулся, веря — тогда, — что смогу довольно быстро снова заснуть.
— Тебе что-нибудь принести? Выпить или еще что-нибудь? Осталось еще много вина.
Я покачал головой и предложил ему рассказать свой сон, так как он разбудил меня для этой цели.
— Я был в большом-пребольшом доме. Похожем на дворец. Я никогда не видел настоящего, но дом был похож на Дворец кальде, о котором рассказывали вы с мамой. Только он был не такой величественный — скорее огромная кухня с множеством комнат. Я знаю, что это звучит довольно глупо.
— Похожим на сон, по крайней мере.
— И залы, и кладовые, и всякая всячина, и столы, и стулья, и множество больших шкафов из какого-то светлого дерева, гладкого и вощеного, но, знаешь, не резного или раскрашенного. Некоторые стулья были перевернуты. Во сне я обычно не ощущаю запахов, но в этом все время чувствовал запах еды — мяса с большим количеством перца, которое варилось в горшке, и выпекаемого хлеба.
— Это потому, что ты был голоден, — сказал я. — Люди, которые ложатся спать голодными, склонны видеть сны о еде.
— Я ни разу не видел там еду, но запах стоял в воздухе все время. Я ходил вокруг... не знаю, как это объяснить.
— В таком случае не стоит и пытаться.
— Я был моложе. Я не могу точно сказать, сколько мне было лет, но во сне я был моложе.
— Мне бы очень хотелось увидеть такой сон.
— Я боялся, что встречу Копыто. Я чувствовал, что он будет злиться на меня за то, что я моложе, и он будет больше и сильнее, чем я. Я долго шел и иногда видел, как в комнаты входят высокие мужчины с большим количеством ног, но я не мог открыть двери, и по большей части не пытался. Иногда они поджидали меня у стены, где я не мог их хорошо разглядеть, потому что там был буфет или что-то еще, и я боялся смотреть. Ты опять делаешь маленькие круги, Отец. Что это?
— Пожалуй, ничего. Ты хорошо разглядел их, хотя бы на миг?
Он покачал головой.
— У них были длинные носы?
— Думаю, что да.
— Большие уши?
— Не знаю. Я не очень хорошо видел лица, но они были не из тех, кого я знаю. Или я так не думаю.
— Я понимаю. Ты смотрел на свои руки, Шкура?
— На свои собственные руки? Не думаю.
— Мы редко это делаем. Или, по крайней мере, я не часто смотрю на свои. Джали, наверно, следит за ними гораздо больше. Когда мы убивали бандитов, я забил человека до смерти своим посохом.
Он кивнул:
— Я помню.
— Не думал, что ты заметил. Ты стрелял.
— Ты должен был это сделать, Отец.
— Нет. Нет, я не должен был и не собирался. Я только ударил его, кажется, несколько раз, и он упал, но не выпустил ножа из руки. Потом он начал подниматься, и я испугался — отчаянно испугался, Рог...
— Я Шкура, Отец.
Хотя сейчас я краснею, записывая это, тогда я только моргнул и уставился на него, удивляясь, как я мог сделать такую глупую ошибку. Меня спас Орев, приземлившись на землю так, чтобы костер находился между ним и Джали.
— Больш мокр, — с важным видом прокаркал он. — Птиц найти.
— Это очень далеко? — спросил его Шкура.
— Птиц найти! — повторил он.
— Он имеет в виду, — сказал я Шкуре, — что это далеко для нас, но не для него. Есть ли город, Орев, где земля встречается с морем?
— Больш город!
— Понимаю. А есть города ближе, чем тот? До которого мы могли бы добраться завтра, например?
— Нет город.
Я кивнул:
— Большое тебе спасибо, Орев. Ты очень помог.
Он взлетел.
— Он все еще боится Джали, — сказал я Шкуре. — Не думаю, что у него есть на это причина, но он боится.
— И я тоже, немного. Я имею в виду, не на Зеленой или в другом месте, но здесь.
Я снова кивнул:
— Она была в твоем сне?
Он покачал головой.
— Был ли еще кто-нибудь, кроме высоких мужчин?
— Маленькая девочка по имени Мора и еще одна. Ты помнишь Мору, приехавшую на ферму, которую Джали называла своей? Ты сказал, что знал ее раньше, и она говорила так, как будто знала тебя.
— Конечно.
— Эта маленькая девочка была очень похожа на нее, темноволосая и хорошенькая. И еще у нее было что-то на щеке. — Шкура прикоснулся к середине своей собственной.
— Я понимаю.
— Они играли в куклы. Ты же знаешь, как это делают девочки.
— Да, конечно.
— У них было много кукол, игрушечных тарелок, маленький столик и стулья. Темноволосая хотела, чтобы я поиграл с ними, и я сказал, хорошо, но только не в это. Тогда другая сказала, как насчет игры в прятки? И я сказал, хорошо. Потом они сказали, что их куклы тоже могут играть, и кто бы ни был водящим, пусть тоже ищет кукол.
— Понимаю.
— Я закрыл глаза, ты же знаешь, как это делается, и сосчитал до ста. Ты хотел знать, смотрел ли я на свои руки.
— Да. И?
— Угу. Я просто подумал об этом, но тогда посмотрел. Я помню, как опустил руки после того, как посчитал. Они тоже выглядели моложе, как и все остальное во мне.
— У тебя было кольцо? Вообще какое-нибудь украшение?
Он покачал головой.
— Ты помнишь кольцо, которое я нашел в посадочном аппарате?
— Конечно. Только ты отдал его Сухожилию, а не мне. Не думаю, что смог бы забрать его с собой.
— И я. Я просто хотел узнать, помнишь ли ты, как оно выглядело.
— Кольцо из белого золота с белым камнем.
Я кивнул, посмотрел на свои руки и поднял посох, который лежал рядом, пока я спал:
— Я говорил о том, что убил этим человека. Я не собирался убивать его, но боялся, что он убьет нас. Я подумал, что он может убить тебя или Джали, и продолжал бить его изо всех сил; когда бой закончился, я посмотрел на него, и он был мертв.
— Это не твоя вина, Отец.
— Конечно моя, но и его. Это была — и есть — моя вина, что я убил его. Это его вина, что я несу вину за его убийство, потому что он дал мне хороший повод бояться его. Но даже если удастся доказать, что его смерть не была ни его виной, ни моей, это не вернет его к жизни.
— Да.
— После того как бой закончился, я заметил, что у меня на руках кровь, и понял, что это его кровь. Я вымыл их и на мгновение подумал, что потерял кольцо, которое дала мне Саргасс.
С ветки, расположенной на некотором расстоянии от нашего костра, Орев крикнул:
— Птиц речь. Речь дев.
Я поднял на него глаза:
— О чем ты говоришь?
— Речь дев. Шелк идти. Идти мокр! — Он улетел, быстро исчезнув в темном небе, и Шкура рискнул сказать:
— Может быть, он хочет сказать маме, что мы возвращаемся домой?
— Может быть. Могу я спросить, чем закончился твой сон?
— Ну, я закрыл глаза, как и говорил, и потом долго-долго искал. Иногда я видел этих высоких мужчин. Они стояли неподвижно рядом с чем-то высоким, вроде одного из буфетов, или больших часов, или чего-то еще. Но я знал, что о