— А если меня ограбят? — запротестовал Нат. — Один человек не может сопротивляться.
— Конечно, может. Он может быть убит, но это риск, которому он подвергается, когда ссорится со своими друзьями. Пусть ваши погонщики заберут ваших животных и уедут.
— Муж иди, — поддержал меня Орев.
Нат смотрел на меня несколько секунд, которые показались мне гораздо более долгими, его глаза пылали ненавистью:
— Не пойду!
— Тогда арестуйте его, — сказал я остальным троим. — Вы поклялись делать то, что я скажу. Стащите его с лошади и бросьте на землю.
Он выхватил игломет, но я ударил его посохом по запястью. К сожалению, он все еще у нас, со слугой, двумя погонщиками, восемью лошадьми и десятью мулами. Я хотел, чтобы сегодня вечером Шкура развязал его и вытащил кляп, чтобы он мог поесть, но я устал, а Шкура был занят — он разгрузил, расседлал и стреножил наших собственных лошадей, — и я забыл об этом. Судя по росту и покрасневшему лицу Ната, пропущенная еда скорее поможет, чем навредит ему. Будет достаточно накормить его утром, прежде чем мы его отпустим.
Я хочу спать за двоих, но перед сном должен сказать, что у нас здесь четыре лошади, не считая мула Джали. Получается двадцать три животных, не считая Орева, который, похоже, отправился на разведку: лошадь Ната и его слуги, его вьючные животные, моя собственная лошадь и конь Шкуры, белый мул и две вьючные лошади, которых мы отобрали у бандитов, нагруженные нашим скудным багажом и кое-какой добычей.
Глава втораяБОЖОК ВЕЛИКОГО ПАСА
Ее муж держал лампу, пока женщина поливала его раны теплой водой:
— Что с тобой случилось?
Он покачал головой, и ее муж фыркнул.
— Он не знает, — сказала она. — Разве ты не видишь его лицо? — Потом она попросила его: — Теперь ты можешь опустить эту руку. Протяни мне другую. Над ведром.
Он повиновался кротко, как ребенок.
— Твой кузен Светлячок...
— Светильник, — сказал ее муж.
— Он не знал своего имени после того, как в очередной раз упал.
— Ты упал? — спросил муж. — Приложился башкой?
— Нет.
— Как тебя зовут?
Он заколебался:
— Рог.
— Не хочет, чтобы мы знали, — заметил муж.
— Теперь они чистые, — сказала женщина. — Многие говорят, что их надо мыть в вине, но кипяченая вода примерно такая же хорошая, а вино сто́ит дорого.
Он благодарно кивнул.
Она взяла деревянное ведро, окованное железом, отнесла его к раковине и вылила розовую воду:
— Откуда ты родом?
— Ящерица. — (Слово выскользнуло наружу.)
— Тебя прислал Ящерица? Кто он такой?
— Мы, что, в Витке?
— Все еще тута, — сказал ее муж. — Они пытаются вытурить нас, но мы вытурим их, прежде чем сдохнем.
Женщина фыркнула:
— Хвастовство.
— Тогда я из Вайрона. Я там родился и вырос. — Он почувствовал укол страха. — Вы не воюете с Вайроном?
— Им до нас дела нет, — сказал муж.
— Где мы находимся? — Он вгляделся в кухню, как будто громадная черная плита или косы лука, свисавшие с потолка, могли дать ключ к разгадке.
— Концедор. — Жена разорвала чистую тряпку с таким звуком, что он подумал о крови, дыме и грохоте жужжалок.
Муж утвердительно кивнул головой:
— Концедор. Так далеко от Вайрона, как только могет быть, но не в глуши.
— На самом деле мы не в нем, — быстро сказала женщина. — Протяни руку. Она снова начинает кровоточить. — Она намотала на нее чистую потертую тряпку. — Тебе понадобится около часа, чтобы добраться до Концедора, когда солнце вернется.
— Но это самое близкое место, — пояснил ее муж.
— Единственное место, — поправила она его.
— Я не хочу быть для вас обузой.
Никто не ответил.
— Полагаю, что уже, но когда вы закончите перевязывать их, я уйду.
— Ножевые порезы? — Голос мужа прозвучал чуть более дружелюбно.
— Я не... — Он вспомнил о ноже на полу. Как угрожающе он выглядел! — Да, — сказал он. — Думаю, что да.
— А! Пытался отбиться от него. — Лукаво: — Божок, а?
Для него это было новое слово.
— Божок бы его убил, — сказала женщина.
— Большой так бы и сделал, — согласился ее муж.
Он хотел спросить ее, что такое божки, но почувствовал, что не должен этого делать.
— Я видел ваш свет. — Это казалось безопасным. — Я лег спать в поле. Наверное, в одном из ваших полей. Когда я проснулся, это был единственный свет, который я мог видеть, и поэтому я пошел к нему. Я... я надеюсь...
— Те, кто пьют, ввязываются в драки, — строго сказала ему женщина. — Оставь это молодым.
— Единственный дом в округе, — сказал ее муж, — окромя дома авгура.
Удивленный, он поднял голову:
— Там есть авгур?
— Больше нет.
Женщина завязала последний узел и выпрямилась.
— Когда-то был. Говорят, он все еще состоит на службе в Капитуле. — Она пристально посмотрела на него. — Одна женщина там живет. Наверное, приехала из города. Ты ее знаешь?
— Не знаю. — Он встал. — Как ее зовут?
— Она не сказала, — ответила женщина.
Ее муж опустил лампу и поставил ее на видавший виды стол:
— Она ходила туда, чтобы подружиться, но та просто закрыла перед ней дверь. Сказала, что болеет.
— Она и выглядела больной. — Женщина заколебалась. — Хочешь чего-нибудь поесть? Думаю, мы могли бы кое-чем поделиться.
Он покачал головой.
— Я не хочу больше навязываться. Сейчас я уйду. — Он взглянул на открытое окно, внутренне содрогнувшись от кромешной тьмы за ним. — Вы знаете, долго еще ждать тенеподъем?
— Тенеподъем? — Муж плюнул в окно.
— Забыл, да? — спросила женщина.
— Забыл что? — В углу лежала палка, грубая палка, далеко не прямая, и он решил, что она принадлежит ему.
— Темдень. Солнце гаснет. А теперь ушло.
Он смутно вспомнил происшествие на Солнечной улице, алтарь посреди улицы, Священное Окно, в котором появилась Ехидна, жару, последовавшую за темнотой, и пылающую смоковницу.
— Я знаю, — сказал он.
— Ты серьезно поранишься. — Женщина говорила так, словно слова у нее вырывали силой. — Ты опять серьезно поранишься. Оставайся здесь, пока солнце не вернется.
Он переводил взгляд с одного на другого.
— Разве ты не знаешь?..
— Ничего грить. — В голосе мужа слышались гнев и покорность судьбе. — Боги задувают его, чтобы заставить нас уйти.
Женщина вздохнула:
— У тебя что-то не в порядке с головой, иначе ты бы знал.
— Я собираюсь сказать вам правду. Я имею в виду всю правду. Всю, как и должен был сделать с самого начала.
Наступило молчание. Наконец женщина сказала:
— Продолжай.
— Я не лгал вам. Я родился и вырос в Вайроне, как и говорил. Но я провел на Синей больше двадцати лет.
Отсутствие какого-либо выражения на их простых, измученных работой лицах, казалось, указывало, что они не поняли.
— Синей мы называем один из витков вне Витка.
Никто не сказал ни слова.
— Потому что он выглядит синим, когда вы находитесь высоко над ним в посадочном аппарате. Синим с прожилками белых облаков, правда, но вы должны быть близко, чтобы увидеть их. С Зеленой это просто синяя точка, когда небо достаточно ясное, чтобы вы могли ее видеть. Как я уже сказал, я прожил на Синей много лет. После этого я еще долго был на Зеленой. Или, по крайней мере, мне показалось, что прошло много времени. Я думаю, что на самом деле пробыл там только полгода или около того; но я долгое время был далеко от этого витка. Это все, что я пытаюсь сказать.
— Ты был там, куда они все время пытаются нас загнать, — пробормотала женщина.
— Боги? Да. Да, это так.
— Почему ты вернулся? — спросил муж.
— Чтобы найти Шелка. Кто-нибудь из вас знает патеру Шелка? Кальде Шелка из Вайрона?
Никто не заговорил. Они придвинулись ближе друг к другу, рассматривая его сквозь щелочки глаз.
Остальное казалось далеким и неважным, но он все равно поведал им:
— А также привезти новые сорта кукурузы и семена других видов и изучить некоторые производственные процессы. Но главным образом для того, чтобы привезти Шелка в Новый Вайрон, на Синюю.
— Семена кукурузы? Не могу дать много, самим нужны.
Он смиренно кивнул:
— Нескольких будет достаточно. Может быть, шесть.
Муж покачал головой, как мул, который не хочет брать удила:
— Не могу обойтись без шести початков.
— Я имел в виду шесть семян. Шесть зерен кукурузы.
— Этого будет достаточно?
— Да, я был бы вам очень признателен.
— Как ты вернулся? — спросила женщина.
— Даже не знаю. — Он обнаружил, что смотрит на широкие покоробленные доски пола, обхватив голову руками; он заставил себя выпрямиться и посмотреть на нее. — Это сделали Соседи. Соседи — это Исчезнувшие люди, народ, который жил на Синей тысячу лет назад. Они привезли меня сюда каким-то образом, но я не знаю как.
— Когда?
— Вчера. По крайней мере, я спал один раз с тех пор, как попал сюда. — Он постарался вспомнить. — Когда я приехал, был солнечный свет. Я в этом совершенно уверен.
Муж кивнул:
— Дни больше не имеют значения. Имеет значение — есть солнце или нет. Если ты найдешь Шелка, как ты собираешься забрать его обратно?
— В посадочном аппарате, я полагаю. Вы сказали, что боги пытаются заставить вас уйти.
Оба кивнули с мрачными лицами.
— Значит, должны остаться посадочные аппараты, возможно, те, что вернулись за новыми людьми. Боги не пытались бы заставить вас уйти, если бы у вас не было возможности уйти.
Муж снова сплюнул в окно:
— Они не пашут. Вот что я слышал.
— У меня был некоторый опыт в этом на Зеленой. — Он пересек кухню, почувствовав при этом, что ноги у него сильнее, чем он ожидал, и взял свою палку.
— Я собираюсь поджарить бекон, — сказала женщина. — Из-за жары я сделала мало. Но я собираюсь пожарить еще немного, как только разожгу плиту.
— Очень любезно с вашей стороны. — Говоря это, он понял, что был более искренен, чем предполагал. — Я вам очень благодарен. Но я не нуждаюсь ни в еде, ни в роскоши.