— Могет быть, раньше х'их х'и не было. Не могу сказать. Х'один, по имени Фланнан[128], ходил х'особенно часто. Все х'еще не х'ешь свой суп, кореш?
— Полагаю, я не особенно голоден... — начал он.
— Птиц есть!
— Кроме того, я слушал тебя с напряженным вниманием. — Он зачерпнул суп и отхлебнул. — Это было в горах, в светоземлях, как ты их называешь?
— Хо, х'йа. Братья заботились х'обо мне, после того, хак мя х'отпустили. Сидишь сам по себе на х'их солнце. Сидишь на камне, знаешь, чо солнце, потому хак греет мой циферблат, х'и вот Фланнан. На западе, грит х'он, те дадут новые зенки. Х'иди туда, на другой конец солнца. Х'эт грит Главный комп, грит Фланнан. Чо ты так взопрел, кореш?
Он уронил ложку в миску, и Пижма спросила:
— Что случилось?
— Я понял! Я... какой же я дурак! Ты говорил о маленьких людях, Хряк, и я должен был сразу понять тебя. Они ведь летают, правда?
— Летают ли х'они, кореш? Так х'и х'есть.
— Здесь мы называем их летунами, — сказал он, — и я знал одного. Горы, о которых ты упомянул, это Горы, Которые Выглядят Горами?
— Х'йа, кореш, но х'эт длинно на х'ихнем х'языке, поэтому Хряк называет х'их горками, вообще.
Он обратился к Пижме и Гончей:
— Горы, Которые Выглядят Горами, окружают Главный компьютер на Восточном полюсе. Я был там однажды. Мы пролетели над ними.
Широко раскрыв глаза, Пижма спросила:
— Ты тоже умеешь летать? Как летун?
— Нет. Я был э... пассажиром, полагаю, я должен сказать, на дирижабле рани из Тривигаунта. Гагарка, Синель, Крапива и я. И майтера тоже, и патера Прилипала. Много людей. Мы пришли в Главный компьютер и поговорили с мертвыми. Я знаю, как это звучит, насколько невероятно. Тебе незачем мне верить, и я ни в малейшей степени не стану винить тебя за это.
— Птиц ходить! — заявил Орев.
— Хочешь, добрая птица? — Он выудил из супа ломтик сельдерея и протянул Ореву.
— Это... — Пижма откинула с глаз прядь длинных волос. — Вы действительно необыкновенные люди, Рог. Вы оба.
— Все люди необыкновенные, — серьезно сказал он ей. — Я не извлек из жизни столько пользы, сколько следовало бы. Я вообще мало чему научился. Но это я выучил, факт, который я знаю вне всяких сомнений и вопросов. Это уже что-то, конечно.
Он снова повернулся к Хряку:
— Но ты не хочешь слышать обо мне, и я, конечно, не хочу слышать о себе. Мое сознание все время говорит мне о себе, и, по правде говоря, я сыт этим по горло. Этот летун, Фланнан — он сказал, что тебе могут дать новые глаза на западном полюсе? И Главный компьютер сказал ему, что это возможно?
— Х'он сказал х'эт? Х'йа. Когда сам слинял, сказал, чо х'эт дорога для Хряка. Но х'эт долгий путь.
— На западный полюс? — спросил Гончая. — Я никогда не слышал, чтобы кто-то путешествовал так далеко. А ты, Рог?
— Нет. Это сотни лиг, я уверен. Если мне не изменяет память, Скиахан — тот летун, которого я знал, — сказал однажды, что потребуется несколько месяцев, чтобы конный отряд достиг восточного полюса, а я думаю, что мы значительно ближе к восточному полюсу, чем к западному. На то, чтобы дойти до западного полюса, у Хряка могут уйти годы. По крайней мере, мне так кажется.
— Прошел х'уже год, кореш. — Хряк наклонился к нему, его большое, некрасивое лицо, обмотанное грязной тряпкой и освещенное снизу мерцающей свечой, было отчаянным и решительным. — Только для мя, х'если зенки можно поставить х'обратно там, зенки можно поставить х'обратно х'и хде-то х'еще, вроде хак. Так почему бы не спросить по дороге?
— Действительно, почему?
— Х'идти на другой конец надоть только тогда, х'ежели здесь никто не поможет. Те не нужно х'идти со мной, х'ежели ты быстро найдешь свой.
Человек, которого Хряк называл кореш, улыбнулся, отхлебнул воды и снова улыбнулся:
— Что, боюсь, и привело нас ко мне. Рассказать ли мне свою историю?
Хряк крякнул, Гончая и Пижма кивнули, а Орев одобрительно поддержал:
— Шелк речь!
— Как вы знаете, меня зовут Рог. Я родился в этом городе и прожил там до пятнадцати лет, когда наша группа поднялась на борт посадочного модуля, который доставил нас на Синюю, где мы основали город, который назвали Новым Вайроном. Мы с женой Крапивой поселились за городом, на острове Ящерица. Мы производим там бумагу и продаем ее — или продавали. — Он сделал еще глоток воды. — Здесь так жарко. Я совсем забыл.
— В последнее время, — сказал Гончая. — Жаркие лета и короткие зимы.
— Да, теперь я вспомнил. Главный компьютер теряет контроль над солнцем, и Пас пытается выгнать вас всех.
Пижма кивнула:
— Так говорят авгуры.
— Валяй дальше, кореш.
— Как скажешь. Новый Вайрон стал больше — я не буду называть его большим городом, но это было бы лишь небольшим преувеличением. Конечно, приехали и другие, и некоторые присоединились к нам, поселившись в Новом Вайроне или работая на его территории, занимаясь рыбной ловлей или рубя лес. Некоторые из них были из самого Вайрона, некоторые из Лимны и других городков, без сомнения, включая этот, а некоторые из иностранных городов. Когда высаживается группа из иностранного города, им не разрешается основывать свой собственный город там, где они высадились, по причинам, которые должны быть очевидны. Они должны либо присоединиться к нам в Новом Вайроне, либо покинуть нашу территорию. Большинство предпочитают объединиться с нами.
— Я понимаю, — сказал Гончая.
— Некоторые, к сожалению, вынуждены оставаться и работать на нас, их покупают и продают, как скот; во всяком случае, они тоже увеличивают наше население. Как и следовало ожидать, есть и естественный прирост населения. У нас с Крапивой трое сыновей, и наша семья не считается большой. Семьи с восемью или десятью детьми отнюдь не редкость.
— Ты х'ищешь быка по х'имени Шелк, кореш.
— Да, и это самый важный момент, по которому мне нужна информация. Его могут звать кальде Шелком или патерой Шелком. Кто-нибудь из вас может сказать мне, где его найти?
Гончая и Пижма покачали головами.
— Видите ли, в Новом Вайроне все не так, как нам хотелось бы. Богатые борются друг с другом, каждый собирает таких последователей, каких только может, и надеется править через год или два. Сильнее любого из них толпа, те из нас, кто не признает никакого правления, кроме своего собственного, и не желает ни справедливости, ни мира.
— Похоже на сам Вайрон, — сказал Гончая. — Ты уверен, что говоришь не о нем?
— Да. Я не был в Вайроне уже двадцать лет, и мне очень жаль слышать, что дела обстоят именно так. Поскольку ни ты, ни твоя жена не можете сказать мне, где я могу найти патеру Шелка, я полагаю, что он больше не возглавляет ваше правительство.
— Это было много лет назад, — сказала Пижма.
— Понимаю. — Он помолчал, помешал суп и выудил для Орева кусочек капусты. — Мы надеялись, что он может нам помочь, — и сделает это. Вот почему я пришел.
— С Синей? — спросил Гончая.
— Да, хотя и не прямо. В прежние времена я хорошо знал кальде Шелка.
Пижма вытащила пачку разноцветных лоскутков из одного из карманов передника:
— Платки! Я принесла платки и забыла отдать их тебе.
Он взял один и вытер глаза:
— Мне очень жаль. Это детская слабость, о которой я очень сожалею. Я снова вспомнил о том, как уходил и в последний раз видел Шелка. Шел снег. Одна из тех коротких зим, о которых мы говорили, и я видел только половину ее. Половину или меньше. Шелк ушел в снег, а мы с Крапивой спустились в туннели. Я был очень возбужден и чувствовал, что мы делаем что-то ужасно смелое, и что мы делаем то, чего хочет Шелк.
И я уверен, что так оно и было. Я знаю, что было. И мы собирались отправиться в чудесный новый виток; мы сделали это, но когда я вспоминаю те дни, когда я жил с матерью и отцом, с сестрами и братьями, и все мы знали патеру Шелка, я называю их добрыми старыми днями. Теперь это кажется таким печальным. Как молоды мы были!
— Бедн Шелк!
— Не совсем так, Орев. — Он улыбнулся сквозь слезы. — У меня была хорошая жизнь, которая еще не закончилась. Я любил замечательную женщину и очень красивую женщину, и меня любили. Не многие мужчины могут так сказать.
— Валяй дальше свою историю, кореш.
— Очень хорошо. Мы с Крапивой построили дом на Ящерице, подальше от воровства и перестрелок. Мы были бедны, если хотите, и все же были счастливы, хотя временами нам не хватало еды. — Вспомнив о необходимости поесть, он зачерпнул ложкой суп и попробовал его. — Это действительно превосходно. Я голоден, без сомнения, и это всегда помогает. Но суп превосходен по любым меркам.
Пижма слегка поклонилась, не вставая, ее длинные черные волосы блестели в свете свечи.
— Мы жили там довольно неплохо и воспитывали наших сыновей. Однажды к нам пришли пятеро главных граждан города. Они говорили о положении в городе и о неурожаях — особенно о кукурузе, потому что в тот год она практически не взошла. По правде говоря, я и представить себе не мог, к чему они клонят. И Крапива, я уверен. В прошлом они никогда не обращали внимания на наше мнение и, если им нужен был наш совет, то я, по крайней мере, мало что мог им дать. Там был Кабачок, который был одним из наших предводителей с самого начала, Его Преосвященство патера Прилипала и еще трое. Я мог бы назвать и описать остальных, но для вас это ничего не значит.
Им предложили отправить кого-то в этот Виток длинного солнца, или они так думали. Конечно, наш собственный посадочный модуль сделал бы это возможным и даже легким, если бы только не был лишен почти всего, что позволяло ему летать, в тот момент, когда он приземлился; но его разграбили, и его нельзя было починить. Шелк был нашим лидером, пока мы не вошли в туннели. Я должен был сказать это раньше.
— Хорош Шелк!
Он кивнул с серьезным лицом:
— Так оно и было. Он был величайшим человеком из всех, кого я знал, и самым лучшим. Говорят, что не многие великие люди бывают хорошими людьми; но Шелк был хорошим человеком и умел заставить даже плохих людей любить его и доверять ему, чего я никогда не видел ни в одном другом человеке.