— Почему ты назвал ее плохим примером?
— Потому что она, скорее всего, мертва. Она была старшим ребенком Ехидны и, по-видимому, способствовала убийству отца. Конечно, она может вернуться, как и он. Мы не зря называем их бессмертными богами.
Гончая встал, сломал палку о колено и бросил обе половинки в огонь.
— Ты, наверное, уже готов спать, а я тебе не даю. Извини.
— Совсем нет. Сегодня вечером мои ослы чего-то боятся, и я жду, когда они успокоятся. Если я сейчас лягу спать, они разбегутся по всему лесу.
— А ты не знаешь, что могло их напугать?
— Волки, обычно. Это одна из причин, по которой я хотел остановиться здесь. Я уверен, что с тех пор, как хозяева уехали, сюда перебрался целый зверинец мелких животных, но волки еще не привыкли устраивать здесь логово, и я думаю, что им не нравится заходить за стену. Может быть, призраки держат их подальше.
— Возможно, так оно и есть. Я уверен, что после сегодняшнего вечера тоже буду держаться от них подальше. Кстати, сейчас действительно ночь? Где была бы тень, если бы сейчас снова зажглось солнце?
— Я не могу сказать наверняка.
— И я. Орев, ты видел волков с тех пор, как мы здесь?
— Нет видеть.
— Что-то пугает ослов Гончей. Ты знаешь, что это такое? Можешь предположить?
— Нет, нет.
— Тогда сделай мне одолжение, выйди и посмотри вокруг. Если увидишь волка — или что-нибудь еще, что может испугать ослов, — держись от него подальше, возвращайся и расскажи нам.
Орев взлетел.
— Ты говорил о призраках, Гончая. Должен тебе сказать, что я видел женщину, которую в твоем рассказе называют уродливой дочерью. Она сказала мне, что Шелк в Вайроне и я найду его там. Пожалуйста, не проси меня показать ее тебе...
— Я и не собирался, — решительно заявил Гончая.
— Я не могу управлять ее перемещениями — появлением и исчезновением, — хотя, признаюсь, бывали моменты, когда мне очень этого хотелось. Она не плохой человек, но я нахожу ее пугающей, и я никогда не боялся ее больше, чем сегодня вечером, даже тогда, когда сидел с ней в хижине, которую она и бедная майтера Мрамор построили из плавника. Она действительно присутствовала при том событии, действительно была там, так же как ты и я здесь. На этот раз ее не было, и я говорил с тем образом, который она сформировала о себе.
Гончая сломал еще одну палку:
— Ты сказал, что она не настоящий призрак. Что она на самом деле не умерла, насколько тебе известно.
— Да, полагаю, что да.
— Но Сцилла умерла. Ты хочешь сказать, что, если бы Сцилла появилась в Священном Окне маленького мантейона, где мы с Пижмой поженились, она была бы призраком, призраком богини? Люди часто говорили о призраке Великого Паса, когда я был килькой, и некоторые из них до сих пор клянутся в этом.
— Я думаю, что это возможно, но не могу сказать с уверенностью. Я знаю о богах меньше, чем ты, возможно, склонен думать, и при всем моем смирении не думаю, что кто-то знает много. Мы полагаем, что они похожи на нас, и мы читаем в них наши собственные страсти и недостатки — что, конечно, и было целью шутки моего наставника. Если наш ближний раздражает нас, мы уверены, что он в равной степени раздражает и богов, и так далее. Я даже слышал, как люди говорили, что некий бог спит и требуется жертвоприношение, чтобы разбудить его.
Гончая начал было говорить, замолчал и наконец выпалил:
— Рог, как ты думаешь, может такое быть, что твой друг Хряк пошел спать в другую комнату?
— Полагаю, это возможно, хотя я очень сомневаюсь, что это действительно произошло. Если так, то это, вероятно, лучшее, на что мы могли надеяться. Я молюсь, чтобы это произошло.
— Ты тоже беспокоишься о нем.
— Да, это так. Ты сейчас не спишь, потому что беспокоишься о своих ослах. Я не сплю, потому что беспокоюсь о Хряке — и о себе, и о своем поручении, если честно.
— Эта женщина, которая не призрак, не могла причинить ему вреда? Ты говоришь, что она не призрак. Хорошо, я принимаю это. Мне кажется, она очень похожа на богиню, Рог, и богиня... Ты качаешь головой.
Он выпрямился и отвернулся от огня, чтобы посмотреть на Гончую:
— Она не богиня. Могу ли я сказать тебе, кто она такая? Возможно, ты уже знаешь кое-что или все, и в этом случае я приношу свои извинения.
— Хотел бы я знать, — сказал Гончая. — И я жалею, что ты не послал Орева за Хряком, вместо того чтобы беспокоиться о волках. Ты не согласен.
— Да, не согласен. Возможно, это могло бы помочь. Я не знаю, но мое лучшее соображение на сей счет состояло и состоит в том, что это было бы очень опасно для Орева — гораздо более опасно, чем поиск волков, которые вряд ли представляют угрозу для птицы. Он оказался бы в замкнутом пространстве с очень крупным мужчиной, обладающим мечом, острым слухом и удивительной способностью находить даже безмолвные предметы по звуку. Если бы Хряк пришел в ярость от такого вторжения, что, по-моему, не так уж и маловероятно, Орев был бы убит.
— Ты говоришь, что Хряку сейчас нужно уединение.
— Так и есть.
Гончая снова сел, скрестив пухлые ноги:
— Из-за того, что призрак ему что-то сказал?
— Возможно. Я не знаю.
— Расскажи мне о ней.
— Как хочешь. Ты упомянул, что боги велели всем уйти. Устройства, используемые для перехода через бездну в Синюю или Зеленую, называются посадочными аппаратами. Ты знаком с ними?
— Я слышал о них, — сказал Гончая, — но никогда не видел.
— Ты в курсе, что Пас снабдил их провизией еще до того, как Виток вылетел из Витка короткого солнца? И что большинство из них было разграблено?
— Все они — так все говорят.
— Я не буду спорить по этому поводу. Среди их запасов были человеческие эмбрионы, древние эмбрионы, сохраненные совершенно невероятным холодом, более сильным, чем в самые холодные зимние ночи. Иногда мародеры просто оставляли эти эмбрионы. Иногда они бессмысленно уничтожали их, а иногда брали и продавали, упаковывая в лед в попытке сохранить их, пока они не будут имплантированы.
— Ты сказал — человеческие эмбрионы, Рог. Я слышал только об эмбрионах животных.
— Да. — Его лицо было серьезным в мерцающем свете огня, голубые глаза терялись под седеющими бровями. — Там были и человеческие эмбрионы. Были также семена, которые хранились замороженными, как эмбрионы, так что они прорастали даже через сотни лет; но именно с человеческими эмбрионами мы и имеем дело, потому что Мукор была таким эмбрионом. Как и патера Шелк.
— Кальде Шелк? Ты же это не всерьез!
Он покачал головой:
— Я намеревался объяснить тебе сущность Мукор, но не было бы никакой Мукор — по крайней мере, я так думаю — без патеры Шелка. И ни один из них не существовал бы без Паса, которого на Витке короткого солнца звали Тифон.
— Я слышал, — сказал Гончая, — что боги иногда носят разные имена в разных местах.
— Похоже, так было и с Пасом, Ехидной и остальными. На Витке короткого солнца у них были другие имена, и эти люди — Тифон, его семья и его друзья — продолжили существовать там после того, как вошли в Виток.
— Продолжай, пожалуйста.
— Если хочешь. Я должен сказать, что слышал, как Паса назвал Тифоном человек по имени Гагарка, которого я знал давным-давно — он сказал, что ему это сказала Сцилла. Он был дурным человеком, головорезом и убийцей, но в то же время глубоко религиозным — я очень сомневаюсь, что он выдумал бы такое. Это был не его вид лжи, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Когда Пас — будем называть его Пас, поскольку мы привыкли к этому имени — решил отправить смертных в витки за пределы Витка короткого солнца, он использовал не менее трех различных способов. Некоторых он отправил спящими, без сознания, в трубках из тонкого стекла — их пробуждали, разбивая стекло. Некоторых — твоих предков, Гончая, и моих — он просто поселил здесь, внутри Витка. А некоторых он отправил в виде замороженных эмбрионов, продукта тщательно контролируемых спариваний в своих мастерских.
— Зачем так много способов? — спросил Гончая.
— Я могу только гадать, и ты тоже можешь попробовать, с таким же успехом. Сделай это сейчас.
Гончая задумался:
— Ну, он хотел, чтобы мы колонизировали новые витки, не так ли? Поэтому он послал сюда людей, чтобы сделать это.
— Бодрствующих или спящих?
— И тех и других, я полагаю. Должно быть, он боялся, что мы будем драться и перебьем друг друга. Или подхватим какую-нибудь болезнь, которая уничтожит нас. Нет, этого не может быть, потому что тогда некому было бы будить спящих.
— Главный компьютер мог бы это сделать, я полагаю.
— Я никогда не встречал спящего, Рог. Никогда даже не видел ни одного. Я так понимаю, что ты встречал. Они сильно отличаются от нас?
— По внешнему виду? Нет, вовсе нет. Их заставили забыть определенные вещи и дали взамен фальсифицированные воспоминания, но лишь изредка можно было уловить намек на это.
— Ты хочешь сказать, что все могли бы быть спящими? Все мы? Не было бы ни домов, ни людей, только деревья и животные?
— Нет, я говорю, что Пас, должно быть, рассматривал это и отверг как неосуществимое или, по крайней мере, нежелательное.
Гончая кивнул:
— Никто бы ему не поклонялся.
— Это правда, хотя я не уверен, что он думал об этом. Если бы это не казалось таким нечестивым, я бы сказал сейчас, что Капитул и мантейоны, кажется, были почти шуткой, что Пас сделал себя нашим главным богом в основном потому, что его это забавляло. Знаешь ли ты историю о фермере, который всю свою жизнь жаловался на то, что слишком много дождя или слишком мало, жаловался на почву, ветер и так далее? Она не более нечестива, чем шутка моего наставника о сыне Тионы; и, как и в этой шутке, в ней есть своя мудрость.
Гончая покачал головой.
— Фермер умер и отправился в Главный компьютер, а вскоре его вызвали в великолепную палату, где вершит суд Пас. Пас сказал ему: «Насколько я понимаю, ты чувствуешь, что я небрежно выполнил некоторые аспекты работы, когда строил