Он помолчал, теребя бороду:
— Это правда, но не вся. На самом деле я еду домой не за этим. Обычно я хочу поговорить со своей женой о том, что произошло утром. И сегодня я хочу поговорить с ней обо всем этом. Во-первых, она знает Шелка лучше, чем я.
— Ты, должно быть, имеешь в виду майтеру Мята, — сказал он. — В книге, которую мы написали — моя жена Крапива и я, — мы попытались намекнуть, что ты и майтера Мята можете пожениться, но мы не могли быть уверены, что вы действительно поженились.
— Хорош дев!
Бизон рассмеялся:
— Пожалуйста, не называй ее майтерой. Она больше не сивилла и не любит, когда ей об этом напоминают. Зови ее генерал или просто Мята. Она не возражает ни против того, ни против другого.
Когда никто больше не заговорил, Хряк пробормотал:
— Хорошо х'едем, кореш. Ходил далеко, х'йа, по всем дорожкам, но не летал. Самое лучшее. Чую х'эт.
— Я почти забыл о них, но перед отъездом пару раз ездил в поплавке кальде. — Он смотрел на город сквозь прозрачный купол. — Бекас был водителем и обещал научить меня водить. Это было за день до того, как мы поднялись на дирижабль, и я иногда спрашиваю себя, мог ли он... ну, неважно. Не имеет значения.
— Для тя, кореш.
Бизон велел своему водителю ехать помедленнее, потом заговорил с Хряком, сначала коснувшись его колена:
— Ты знаешь о моей жене?
— Не х'имел такой чести.
— Тогда я должен тебе сказать. Она сидит в инвалидном кресле. Дело не в том, что она не может ходить. Она может, но это больно. Поэтому она в основном пользуется креслом. Я подумал, что тебе следует знать. Рог уже знает, я уверен.
Он оторвался от созерцания пустых лавок:
— Нет, не знаю. Что произошло?
— Кто-то пытался ее убить.
— Я помню, как люди говорили об этом, — сказал Гончая.
— Но почему?
— Даже не знаю. Убийца покончил с собой через несколько секунд после выстрела. — Бизон поднял плечи и позволил им упасть. — Если бы не твой друг, я бы не упомянул об этом.
— Бедн муж, — пробормотал Орев. Было неясно, кого он имел в виду — Бизона или убийцу. — Бедн дев.
Их поплавок, и без того двигавшийся медленно, замедлился еще больше, а затем опустился на широкую гладкую брусчатку перед Дворцом кальде. С шепотом человека, выдающего тайну, его прозрачный купол исчез в сверкающих боках. Водитель вскочил со своего места, чтобы открыть им одну сторону; судя по его зеленой форме, это был прыгун, член Гвардии кальде.
Еще двое гвардейцев распахнули широкие парадные двери Дворца кальде.
Хряк взял его руку:
— Красное место, кореш? Чую.
— Прекрасное? Ты это имеешь в виду, когда говоришь «красное»? Это действительно так, и в эту дверь тебе не придется нырять. Ступеньки, имей в виду.
Кончик спрятанного в ножны меча Хряка уже нащупал первую.
— Я заставил вас ждать у моего кабинета, — объяснил Бизон, поднимаясь наверх, — потому что хотел связаться через стекло с женой и спросить насчет возможности пригласить вас. Ей не всегда хочется развлекаться, и мне показалось, что лучше узнать, как она себя чувствует сегодня. Честно говоря, я был поражен. Она очень хочет вас увидеть.
Гончая широко раскрыл глаза:
— Я просто хочу, чтобы Пижма была здесь. Это моя жена. Она была бы так взволнована…
— Если вы живете поблизости... — начал Бизон.
— О, нет. Это... мы живем в Концедоре. И ей придется одеться и все такое. По правде говоря, она, вероятно, не пришла бы, потому что у нее нет достаточно хорошего платья.
Мята ждала их в большой столовой, где Шелк когда-то принимал генералиссимуса Сиюф. Бизон поспешил к ней:
— Моя дорогая, я хотел бы представить тебе Рога, гостя с Синей, и его друзей — Гончую и Хряка.
— Знать дев! — провозгласил Орев.
Мята улыбнулась всем четверым, и хотя ее лицо было бледным и осунувшимся, улыбка осталась яркой:
— Добро пожаловать. Добро пожаловать, всем вам. Рог, ты не мог забыть меня. Раньше ты был моим посыльным.
Он улыбнулся и отдал честь:
— Конечно, не забыл, генерал.
— Как хорошо снова увидеть тебя. Нет, это лучше, чем хорошо. Вообще-то, замечательно. Мы накормили тебя здесь, в Вайроне?
— Щедро.
— Мы позавтракали в нашей гостинице, — сказал Гончая, — чуть дальше по улице. Было много очень хорошей еды, но Рог продолжал давать ее Хряку.
— Птиц есть!
— И Ореву, хотя Орев съел не так много.
— У нас тут для него много чего есть. — Она указала на стол. — Для всех вас. Садитесь, пожалуйста. Я уже сижу, и здесь мы не настаиваем на формальностях, по крайней мере до тенеспуска. Дорогой, ты не мог бы подтолкнуть меня?
Бизон так и сделал.
— Да, так лучше. — С одного конца длинного стола Мята с удовлетворением рассматривала серебряные сервировочные блюда. — Я посадила вас всех на одну сторону, потому что была вынуждена. Мы не можем передавать еду, если не будет по крайней мере трое с одной стороны. Мне и кальде приходится сидеть в углу, когда мы едим здесь одни.
Она трижды постучала по стакану обухом столового ножа и сказала появившейся горничной:
— Мы готовы, я считаю. Ты можешь... нет, мы не готовы. Мы должны прочесть молитву. Ты сделаешь это, Рог?
Он печально покачал головой:
— Вы думаете, что я стал авгуром. Нет. Я не имею права на эту сутану.
— Лучше ложный авгур, чем никакой. Если ты этого не сделаешь, мне придется спросить кальде. Он пошлет кого-нибудь во дворец Пролокьютора, и прежде чем мы пообедаем, наступит время ужина.
— Я...
— Пожалуйста, Рог. Для меня.
Он встал и сделал знак сложения:
— Милостивый Внешний, я, выучивший столько молитв по настоянию этой доброй женщины, не знаю, какую из них следует произносить тебе в подобном случае. Мы приносим тебе нашу благодарность — недостаточную благодарность, но это все, что мы можем дать — за хорошую еду и за то, что ты собрал нас вместе в гостеприимстве и дружбе.
Он сел, и Бизон пробормотал:
— Фэа, благослови наш пир.
Мята взяла тарелку:
— Вот салат из сквоба, Хряк. Это наше фирменное блюдо, по крайней мере, так нам нравится думать. Могу я дать тебе немного?
— Спасибо большое.
Она положила салат на его тарелку:
— Ты — самый молчаливый из наших гостей. С тех пор как ты приехал, ты почти не произнес ни слова, так что мой долг как хозяйки — вытащить их из тебя.
— Хряк речь!
— Спасибо, Орев. Гончая, ты не ешь. Дай ему немного этого лосося с каперсами, дорогой, пока Жимолость не принесла горячее мясо.
Теперь ты должен помочь мне, Хряк. Я не очень хороша в этом, так что тебе придется притвориться, что я очень ловко заставила тебя расслабиться и журчать, как ручей.
— Не шибко хорошо грю, госпожа.
— Тяжелый случай, — сказала Мята мужу. — Эти мальчики-переростки часто бывают такими. Трудно заставить их участвовать в классных занятиях, но нужно быть настойчивым.
— Дай мне попробовать. Хряк, я знаю, почему Рог пришел ко мне сегодня утром. Ему нужен кальде Шелк, и он думает, что я могу ему его дать. Я так понимаю, ты — его друг. Я имею в виду — друг Рога.
— Х'йа.
— Ты пришел с ним только для того, чтобы оказать моральную поддержку? Или у тебя есть какая-то собственная просьба?
— Мои зенки.
Бизон оглянулся на жену, и Гончая поспешно сказал:
— Моя вина, кальде. Я сказал ему, что, возможно, здесь есть врач, который сможет ему помочь.
Хряк закашлялся — застенчивый негромкий звук, который могла бы издать необычайно воспитанная гора:
— Х'их нет. Те незачем грить х'эт. Старина Хряк знает х'эт.
— Тогда я не буду, и, насколько я знаю, здесь может быть кто-то, кто может помочь тебе. Я наведу справки.
— Не. Не надо хлопотать. Твоя хорошая жена не скрючилась бы, будь х'у тя такой хороший лекарь. — Хотя лохматая голова Хряка не повернулась, его когтистые пальцы — почти такие же толстые, как рука Мяты — коснулись ее руки. — Ты видишь, х'а Хряк ходит. Х'эт самое лучшее. Х'один призрак сказал мне: «Держись кореша х'и получишь назад зенки». Х'ежели старина Хряк станет видеть, ты тож смогешь бегать.
Мята посмотрела на человека, о котором упомянул Хряк:
— Призрак?
— Мог быть призрак, хотя это женщина — Мукор; возможно, вы ее помните.
Мята кивнула.
— Она не умерла, по крайней мере, я в это не верю. Но она может являться людям, скорее как призрак, и она явилась Хряку. Я знаю, что это звучит безумно — говорить о том, что кто-то явился слепому человеку, но он смог увидеть ее. Ты ее видел, Хряк?
— Х'йа, кореш.
— Он считает это чудом, как и я. Она сказала ему, что если он останется со мной, то зрение к нему вернется. Разве не так, Хряк? Вот что я понял из твоих слов.
— Х'йа. — Хряк поерзал на стуле своей огромной тушей. — Ты ведь больше не бросишь мя, кореш?
— Не брошу, клянусь. — Он обратился к Мяте: — Когда мы приехали в город, мне очень захотелось побыть одному в четверти Солнечная улица. Я думаю, вы понимаете это, генерал, или, по крайней мере, я надеюсь, что вы понимаете.
— Мы... я сделала то же самое.
— Я попросил Хряка уйти. Он так и сделал, и только много позже я понял, насколько это было жестоко.
— Все пучком, кореш.
— Нет, это не так, и больше не повторится. Возможно, мне следует сказать здесь и сейчас, чтобы кальде и генерал Мята могли услышать это — если твое зрение не восстановится к тому времени, когда мы с Шелком отправимся на Синюю, ты поедешь с нами.
Мята улыбнулась:
— Это мне кое-что напоминает. Я должна сказать своему мужу и тебе, что нас снова преследуют призраки. На этот раз не только малышки, но и Шелка.
Он в ужасе уставился на нее:
— Вы хотите сказать, что он мертв?
— Нет. — Ее улыбка стала озорной. — На самом деле я совершенно уверена, что это не так, патера.
— Хорош Шелк! — воскликнул Орев.
Он вздохнул и отложил вилку:
— Я не стану повторять вам снова, что я не авгур — вы это знаете, и нет ничего плохого в том, чтобы развлечь себя. Пожалуйста, поймите, однако, что это очень серьезное дело для меня. Я должен найти Шелка и привести его на Синюю. Я пообещал себе приложить для этого все усилия. До сих пор я был верным своему обещанию и намерен сдержать его. Если бы мне удалось найти кальде Шелка, я бы вас не побеспокоил, но я не сумел. У него есть дом в деревне, по крайней мере, мне так сказали...