— Коттедж, — перебил его Гончая. — Вот что говорят.
— Но его там нет, и никто, кажется, не знает, где он сейчас живет. Гончая и Пижма — нет, и им казалось маловероятным, что кто-то в Концедоре знает это. Но кальде знает — кальде должен...
— А я нет, — сказал Бизон.
Орев заговорил за своего хозяина:
— Нет, нет!
— Дорогой, ты должен, ты просто обязан научиться быть тактичным. — С лица Мяты исчезла улыбка. — Посмотри на него. Посмотри на его лицо.
Он обхватил голову руками:
— Если вы... это безумие.
Она кивнула:
— Конечно. Позволь мне объяснить. Это все равно будет безумием, и я ничего не могу с этим поделать. Но объяснение может помочь. Тебя не было со времен войны?
Он кивнул.
— Ты знаешь, что Шелк был кальде. Знаешь ли ты, что он сложил с себя полномочия в мою пользу?
— Мне сказали, что его заставили уйти.
Она покачала головой:
— Возможно, он чувствовал это и даже говорил. Но его никто не заставлял. Многие люди не соглашались с некоторыми его принципами, особенно в отношении эмиграции. Мой собственный муж был одним из них. В конце концов разногласия стали резкими, и Шелк произнес речь. Он не очень хороший оратор, и он редко пытается выступать, но это была хорошая речь. Это была настолько хорошая речь, что теперь ее учат в палестрах. Он сказал, что послал так много людей из Вайрона потому, что считал это своим долгом перед богами, особенно перед Пасом и Внешним.
Гончая, сидевший на другом конце стола, рядом с Бизоном, наклонился к ней и приложил ладонь к уху:
— Не могли бы вы говорить чуть громче, пожалуйста? Я не слышу, а я... мне бы очень хотелось.
— Постараюсь. Шелк также сказал, что считает это своим долгом перед городом, перед Вайроном. Что он общался с богами, в частности с Пасом, и что весь виток будет наказан, если не пойдет достаточное количество людей. Тогда еще не было божков, во всяком случае, никто их не видел.
— Видеть дух? — поинтересовался Орев.
Мята улыбнулась и покачала головой:
— Затем он напомнил всем, как часто обещал, что будет кальде только до тех пор, пока мы этого хотим. После этого он спросил, нужен ли он людям. Он все еще пользовался популярностью у многих горожан, но многие из его самых верных сторонников уже улетели на посадочных аппаратах.
— Раздались как одобряющие крики, так и неодобрительный свист, — продолжил Бизон. — Вы захотите узнать, кричал я или освистывал, но сомневаюсь, что кто-нибудь из вас спросит. Я — кричал. Вы можете мне не верить, но это правда.
— Так и есть. Я была с ним и тоже кричала. Но потом — и это поразило нас обоих, как удар молнии, — он сказал, что склоняется перед волей народа. С того самого момента, как он подал в отставку... Да, что там, Жимолость?
Они шепотом посовещались, а потом Мята отослала горничную:
— Хряк, будь так добр, потолкай мое кресло. Я и сама могу передвигать его, когда нужно, но оно довольно тяжелое. Ты мне поможешь?
— Х'йа, госпожа. Честь для мя. — Хряк встал. Пальцы, в три раза больше ее, нащупали ручки кресла и медленно оттащили его от стола. — Скажи мне, худа х'идти.
— Пожалуйста, поверни направо на четверть оборота.
Трое оставшихся мужчин в полном молчании смотрели, как они уезжают; когда они исчезли, проехав под позолоченной аркой, Гончая пробормотал:
— Хотел бы я знать, зачем он ей нужен.
Бизон поднял бутылку вина:
— Что заставило тебя думать, что ей что-то нужно?
— Это... ну, очевидно. Или мне так кажется. Возможно, я бы так не думал, если бы не провел рядом с Рогом последние пару дней. Но это кажется очевидным после того, что я слышал. Она могла бы заставить эту девушку толкать ее, или толкать себя. Или любой из нас мог бы это сделать, потому что мы видим. Хряк может ударить ее об стену, хотя, надеюсь, он этого не допустит. Значит, она хотела поговорить с ним наедине и набросилась на первую же возможность, чтобы это сделать. Набросилась — это, наверное, плохое слово. Но она это сделала.
Бизон снова наполнил бокал Гончей:
— Если несколько дней в обществе Рога это сделали, я должен удержать его у себя. Что скажешь, Рог? Прав ли твой ученик?
— Даже не знаю. Это кажется правдоподобным.
— Что она ему говорит? Твое лучшее предположение.
— Если ты спрашиваешь, что она ему говорит, то я сомневаюсь, что она ему что-то говорит. Я бы предположил, что она расспрашивает его о чем-то, о чем, по ее мнению, он мог бы говорить открыто только тогда, когда они останутся наедине...
Гончая щелкнул пальцами и принял довольный вид.
— Ты уже догадался? Что это? Признаюсь, у меня есть только самые туманные идеи.
Рот Гончей открылся, потом снова закрылся.
— Расскажи нам, — сказал Бизон. — Мне бы тоже хотелось знать.
— Нет. Я не буду. Я извиняюсь, кальде. Мне очень жаль, Рог. Но мне нравится генерал Мята, а Хряк — мой друг. Если они захотят, чтобы мы знали, они смогут сказать нам.
Орев одобрительно подпрыгнул:
— Мудр муж!
Бизон улыбнулся:
— Может, попробуем выбить из него это силой, Рог?
Он покачал головой:
— Он прав, как и Орев. Гончая, ты удивляешь меня примерно раз в день. Мне кажется, я уже говорил тебе нечто подобное, и это правда. Я не подумал об этических последствиях. Генерал Мята — необыкновенно добрая и мудрая женщина. Если она считает, что ее вопрос — и ответ на него — требует уединения, она, вероятно, права.
Гончая приложил палец к губам.
Появившись в дверном проеме, Мята объявила:
— Боюсь, будет только четыре горячих блюда вместо запланированных пяти. Но Хряк попробовал для меня запеченные устрицы и объявил их превосходными.
— Х'йа. Х'орев? Х'орев здесь?
— Птиц здесь. Нет идти.
— Взял для тя. Ты такое х'еще не х'ел.
— Хорош Хряк!
Вернувшись к столу, Мята проткнула вилкой сердцевину артишока:
— На чем я остановилась? О да, я пыталась объяснить насчет человека, который стрелял в меня.
Бизон бросил на нее обеспокоенный взгляд.
— Да. Вот вокруг чего я кружила. Это и призрак. Хряк хочет знать о призраке. Он спросил меня о нем на кухне.
— Видеть дух? — повторил Орев.
— Я — нет, Орев, но моя кухарка видела. Рог, я хочу рассказать тебе именно об этом. Ты говоришь, что ищешь Шелка.
— Да.
— Как и кое-кто другой, — сказал Бизон. — Я хочу рассказать тебе об этом до того, как мы закончим ленч, но сначала я дам высказаться жене.
— Спасибо. Я не знаю, поможет ли тебе то, что я собираюсь тебе рассказать, но это может помочь.
Он кивнул:
— Пожалуйста, продолжайте. Я вам очень благодарен.
— Раньше я была кальде. Не знаю, помнишь ли ты наш здешний закон. Тот, что касается преемственности, говорит, что кальде может назначить своего преемника. Он может сказать людям, кого хочет, или оставить бумагу на случай своей смерти. Кальде Шелк подал в отставку, и в речи, которую я описала, он назначил кальде меня.
Он снова кивнул.
— Правительство Рани было вне себя. — Улыбка Мяты согрела их. — Они говорили, что женщины Вайрона были рабынями, а Вайрон впервые назначил женщину кальде. Сначала мы подумали, что человек, стрелявший в меня, возможно, работал на Тривигаунт. Но он был вайронцем, и если связь с Тривигаунтом и существовала, то мы не смогли ее отследить.
— А он не мог стрелять в вас только потому, что вы — женщина? — спросил Гончая. — Есть мужчины, которые чувствуют то же самое или, по крайней мере, говорят, что чувствуют.
Бизон покачал головой:
— Немного.
— Но ведь есть же такие. Разве не так, Рог?
— Да, конечно, есть. Одного было бы достаточно.
— Согласна, — сказала Мята, — но не думаю, что это было именно так. И мой муж тоже, хотя он и не говорит об этом.
— У меня нет своего мнения. Мы так и не смогли узнать достаточно, чтобы у меня сложилось свое мнение.
— У меня есть, тем не менее. Видите ли, когда я стала кальде, солнце погасло. Я не имею в виду тот момент, когда я вступила в должность. Это было примерно через неделю.
— Восемь дней, — сказал Бизон.
— Да, восемь дней. Было жарко, ужасно жарко, и, судя по тому, что нам удалось выяснить, в Урбсе было еще жарче, чем здесь. Мы потеряли около сотни горожан от теплового удара, в основном стариков, но в Урбсе их было больше тысячи. Тогда мы встретились — Аюнтамьенто, кальде Шелк, мой муж и я. Это была неформальная встреча, но она длилась несколько часов, и мы узнали очень много, как и кальде Шелк, я уверена.
Хряк сглотнул:
— Кальде все же зовешь х'его.
— Да, он сохраняет титул, хотя и потерял должность, как и я. Точно так же, как я сохраняю звание генерала, если уж на то пошло, хотя я не на службе и не гожусь для этого.
Жимолость внесла дымящийся поднос.
— Рог, ты помнишь, как я давным-давно говорила тебе о туннелях? Как они переносят теплый воздух на поверхность витка и возвращают более холодный воздух внутрь?
Он кивнул.
— Паук объяснил мне это, когда я была его пленницей. Он узнал это от советника Потто, а Потто — от Долгопята. Встреча была идеей Шелка, должна я сказать, и он рассказал нам о туннеле, который он видел и который был полностью заблокирован водой. Есть и другие, слишком много, которые рухнули и завалены камнями и землей.
— Так вот почему становится слишком жарко? — спросил Гончая. — Вы это хотите сказать?
— Почему мелкие люди гасят твой свет. — Хряк положил себе еще немного ароматной жареной свинины.
— Если это означает то, что я думаю, вы оба правы, — сказала Мята Гончей. — Жара накапливается, наше лето становится слишком жарким, а зима — слишком мягкой. Чтобы все не стало еще хуже, Пас задувает солнце. Тогда мы этого не знали, но с тех пор боги и божки рассказали нам.
Я хочу сказать, что на этой конференции я приняла два решения. Во-первых, мы больше никому не позволяли покидать виток. А во-вторых, мы отправили бригады расчищать туннели под Вайроном под руководством советника Долгопята. Я сказала, что сама приняла эти решения, и так оно и было. Но мы все согласились, даже Шелк.