го, но он отдал еду псу и сказал, что позже принесет еще. Пес на минуту встал, когда мальчик погладил его по голове. Он был такой большой в груди, что казалось, будто с ним что-то не так, но я думаю, что он был просто сильным.
Но у него не было одной передней лапы. Мальчик перевязал культю в месте разреза, но кровь все равно сочилась наружу. И еще пес был ранен во многих других местах. Мальчик снял бинты, и они с Отцом поговорили о том, что делать дальше. Я видел, что пес боится отца и в то же время любит его. Он снова лег, положил голову к его ногам, посмотрел на Отца снизу вверх и слегка задрожал. Отец сказал, что мальчик знает гораздо больше о лечении ран, чем большинство людей, и они поговорили о потерявшей руку женщине, которую он знал. Но тогда это ничего для меня не значило.
После этого мальчик наложил новые повязки, и мы пошли обратно. Джугану не хотел выходить из комнаты женщины, поэтому мы вошли в нее, чтобы поговорить. Отец сказал ему, что он должен пойти с нами, иначе умрет.
— Я останусь с Тигридией[159] и освобожу ее, — сказал Джугану.
— Освободи, и она тебя изгонит, — сказал ему Отец, схватил его за руку, и Джугану набросился на него. Я думаю, он задушил бы Отца до смерти, если бы меня там не было. Он был в десять раз сильнее, чем тогда, когда я стащил его с мачты на нашей лодке. Женщина тоже полезла в драку, и мы по-настоящему сражались, пока мальчик не убежал и не принес ключ от ее комнаты.
Потом мы вернулись — Отец, я, Джугану и птица. Когда мы проснулись в доме Перец, Джугану просто поправил свое лицо и вышел. Он так и не сказал нам ни слова. Мы проследили за ним, желая знать, действительно ли он покинул дом, и он это сделал. Я думаю, он боялся, что мы убьем его; я бы так и сделал, если бы Отец не остановил меня.
После этого Шкура и Вадсиг приехали с мамой с Ящерицы на свадьбу, и это все, о чем я должен был написать, поскольку я был единственным, кто это видел. Я позволю им и Маргаритке рассказать обо всем остальном. Я буду критиковать их точно так же, как они критиковали меня.
Глава двадцатаяСВАДЬБА
Вайзер вывел невесту. На ней было простое платье из белого шелка с белой кружевной вуалью, но ее жемчуга и красота заставили мантейон зажужжать. Появился Кречет с вооруженной охраной из двадцати человек. Если бы он этого не сделал, все почти наверняка пошло бы совсем по-другому, и мы бы не написали это.
Разумеется, когда Вайзер вел ее к алтарю, мы ничего об этом не знали. Полгорода знало лишь то, что семья, которая никогда не считалась выдающейся, разве что выпустила «Книгу длинного солнца» (основанная на фактах хроника событий, предшествовавших основанию Нового Вайрона), теперь была признана значимой в политике и религии. У Крапивы, в частности, искали расположения женщины, которые до этого едва удостаивали ее разговором; мало кто осмеливался спросить, действительно ли этот человек, помогавший Его Высокопреосвященству, был ее мужем.
Сам он выглядел таким счастливым, каким его еще никто не видел. По просьбе невесты он прочел вторую жертву — водяного коня. Все ожидали обычных банальностей.
Секунды складывались в минуты, накапливаясь, как песчинки. Разговоры шепотом прекратились, а он все стоял и смотрел на внутренности белоснежной жертвы, которую сам же и принес.
— Мессир?.. — прошептала невеста.
Пораженный, он поднял голову:
— Прошу прощения. Здесь есть очень многое.
Прошла еще минута.
— Его Высокопреосвященство был настолько добр, что разрешил мне прочитать, — сказал он, когда его взгляд наконец оторвался от туши водяного коня. — Возможно, это просто недоразумение, как обыкновенно считают в таких случаях.
Все присутствующие почувствовали, что он приглашает их выразить протест, но никто не попытался это сделать.
— Я вижу здесь руку бога, — сказал он им, — и, поскольку эта жертва была принесена Внешнему, мы можем предположить, что это его рука. В таком случае я воспользуюсь этой возможностью, чтобы сказать вам, что он — бог Синей. Вы никогда не задумывались, кто это? У нас здесь уже есть другие боги. Например, есть Сцилла, которая больше той, которую мы знали. Вы должны бояться и уважать ее — но не поклоняться, — дабы это не обернулось бедой.
Один из гостей на свадьбе крикнул:
— Пас!
— Его здесь еще нет, или, по крайней мере, я не верю, что он здесь. Но он обязательно придет. Вы или другие подобные вам приведут его, а вместе с ним и Шелка — Шелка, за которым вы послали меня и которого я не смог привезти.
Он помолчал, глядя на тех, кто слушал его, взглядом, который мало кто мог встретить:
— Боги обязательно придут. Но никогда не забывайте то, что я говорю вам сегодня: вы принадлежите Синей и Внешнему.
Он внимательно осмотрел тушу:
— Без сомнения, Его Высокопреосвященство часто говорит, что одна сторона жертвы представляет жертвователей и исполнителей жертвоприношения, а другая — конгрегацию и общину. Я повторяю это, потому что знаю — среди присутствующих есть люди, которые с детства редко почитают богов.
Жертвователи этого прекрасного белого водяного коня — мой сын Шкура и моя будущая дочь Вадсиг. У них будет долгий брак и в значительной степени, хотя и не совсем, счастливый.
Послышались смешки.
— У них будет шестеро детей.
Он заколебался и наклонился ниже, чтобы видеть более отчетливо:
— Я также вижу очень много бумаги.
Рассеянные смешки.
— Перья и чернила, а еще партнерство с другой парой.
Исполнители — Его Высокопреосвященство и я сам. Мы скоро расстанемся, в дружбе и сожалении. Один из нас будет в высшей степени благословлен богом.
Из толпы прихожан Кречет спросил:
— Каким богом, патера?
Он выпрямился и прочистил горло:
— Там, где нет никаких других отличительных признаков, можно с уверенностью предположить, что бог, о котором говорится в пророчестве, — это тот бог, которому приносят жертву. Другой авгур — если имеется в виду авгур — тоже завоюет благословение...
В этот момент в окно влетел Орев:
— Атас! Атас!
— ...и отправится в долгое путешествие, из которого уже не вернется. Возможно, подразумевается смерть.
— Плох вещи!
Поднеся палец к губам, он сурово взглянул на птицу; та опустилась ему на плечо и повторила:
— Плох вещи! Вещи летать!
— Я верю, что пророчество Бога, касающееся всех нас, вот-вот исполнится. Несомненно, внутренности предупреждают, что это произойдет очень скоро. Я вижу, что у некоторых из вас есть карабины. Они вам понадобятся. У других может быть менее очевидное оружие другого вида, как и у меня. Возможно, вы захотите подумать, как лучше всего его использовать. Я напоминаю тем из вас, кто безоружен, что ни мужчина, ни женщина, обладающие мужеством и изобретательностью, никогда не бывают полностью беспомощны.
— Хорош Шелк? — каркнула его птица, а потом: — Шелк бой?
Он повернулся к Пролокьютору:
— Ваше Высокопреосвященство, я предлагаю, чтобы эта жертва была предана огню целиком, а остальная часть церемонии прошла как можно быстрее. У нас не так уж много времени.
Как уже было сказано, капитан Вайзер повел Вадсиг по проходу, он шел с гордым видом, с трудом сдерживая слезы, в малиновой бархатной тунике и бриджах; невеста, одетая в платье из муарового шелка, усыпанного жемчугом, была ослепительно прекрасна. Ее свадебный букет состоял из розово-белых морских растений; его приятный аромат смягчал даже дым жертвоприношения. Дочери тети Первоцвет, Магнолия и Земляника, были подружками невесты, а внук Перец нес кольцо на черной шелковой подушке.
Все шло нормально и даже великолепно, пока влюбленные не обменялись клятвами, не поцеловались и не двинулись обратно по проходу, купаясь в горячих добрых пожеланиях своих гостей, среди которых, конечно, были и мы с Копытом.
— Атас! — каркнул Орев. А затем с настойчивостью, которую мало кто слышал раньше: — Атас! — Летающая фигура, не совсем человек, пронеслась над скамьями. Она ударила Шкуру с такой силой, что сбила его с ног, — призрак с клыками и ужасными когтями, который в то же мгновение обрушился на пол беспорядочной массой из крови и слизи, разрезанный пополам.
Клинок азота, более ужасный, чем любой инхуми, исчез так же быстро, как и появился, затем снова метнулся вперед, чтобы пронзить, как копьем, второго инхуму, влетевшего в открытое окно.
Никакое связное описание этого знаменитого боя невозможно. Патера Прилипала (это широко известно) защищал себя и свой алтарь с помощью жертвенного ножа, как было написано двести лет назад о другом авгуре, благословленном богами. В разгар схватки Перец, как говорят, зарезала Кречета; конечно же, она сама была застрелена одним из его телохранителей. Ласка, внук ее и Кабачка, убил инхуми и инхуму, хотя был всего лишь мальчиком. Капитан Вайзер убил пятерых, причем дважды задушил их руками.
Было бы возможно — и даже легко — умножить такие отчеты и заполнить сотни страниц. Но здесь мы подчеркнем неописуемый шум, лужи крови и дикое смятение, поскольку они опущены во всех других отчетах. Все вокруг кричали. Все сражались, даже те, кто бежал бы, если бы мог. Никакого подсчета численности инхуми не было и быть не может. Говорят, что половина всех инхуми на Синей принимала участие в нападении, но это утверждение основывается на их собственных показаниях, и какова его цена?
Те, кто хорошо разбирается в военном деле, сообщают, что атакующие силы обычно не продолжают атаку, когда теряют до трети своей численности. Лучший подсчет погибших инхуми (сделанный Стручком, который руководил сожжением их тел) дал сто девяносто восемь. Если это правда, и они сражались так же, как это делают отборные труперы, то их было около шестисот. Однако вполне вероятно, что их было значительно больше. Мы бы предложили тысячу.
Что кажется несомненным, так это то, что без азота, игломета Кречета и карабинов его телохранителей герой этой книги погиб бы, а вместе с ним и вся свадьба.