— Я принимаю.
Направив карабин в землю между ними, молодой человек нажал на спусковой крючок. Грохот выстрела оказался громче, чем он ожидал. Карабин подпрыгнул в руках, как живой, в воздух взметнулся гейзер грязи. Сделав шаг влево, он прислонил карабин к окну.
Бульдог мгновенно набросился на него, сбив с ног, большие руки сомкнулись на его горле.
Что-то в нем взорвалось, и он оказался сверху Бульдога, колотя того по лицу кулаками и загоняя его в воду и жидкую грязь. Как будто этого момента никогда и не было, Бульдог сидел на нем верхом, держа какую-то темную штуку, которая внезапно оказалась ножом. Нож рванулся к молодому человеку; с судорожным усилием он увернулся.
Раздался дикий крик, когда черная птица яростно ударила в лицо Бульдога, исчезнув так же быстро, как и появилась. Нож тут же исчез, и обе руки Бульдога оказались у глазницы его правого глаза. Он ревел от боли и звал на помощь, прежде чем мутная вода заполнила его нос и рот, а крепкое мускулистое тело перестало сопротивляться, напряглось... И расслабилось.
— Хорош, — каркнула птица и вернулась под карниз. — Хорош, хорош!
Так и есть, подумал молодой человек. (Он бы вытер рот, если бы мог, но обе его руки все еще сжимали горло Бульдога, хотя Бульдог обмяк и не сопротивлялся.)
«Нехорошо лишать жизни другого человека, — сказал себе молодой человек, — и все же я рад. Я никогда не почувствую дождь или не услышу гром, не подумав об этом и не обрадовавшись».
Гимнура догнал молодого человека, когда тот рыскал по городу в поисках Сервала.
— Жаворонок! Жаворонок! Подожди! — Гимнура бежал, разбрызгивая ногами грязь и воду. — Как тебе карабин, который я тебе дал, Жаворонок? Он нормально работает?
— Прекрасно, — ответил молодой человек. — Я не вставил новый патрон в... как ты называешь это место?
— Патронник.
— В патронник. Я не сделал этого, потому что думал, что так будет безопаснее. Но я это сделаю.
— Ты прав. Подожди, пока не будешь готов стрелять. Бульдог мертв?
Черная птица, сидевшая на плече молодого человека, пробормотала: «Плох муж» и «Атас».
— Да, — ответил молодой человек ровным голосом.
— Хорошо! Это замечательно, Жаворонок.
— Но ведь Сервал действительно тот самый, не так ли? Тот самый, кто подговорил на это Куницу и Бульдога. Я довольно часто видел его в городе — даже больше, чем мне хотелось бы. Но я понятия не имею, где он живет.
— Я думал, ты туда идешь. — Гимнура бросил взгляд на дома на левой стороне улицы.
— Нет. Я просто надеялся найти кого-нибудь, кто скажет мне, где он может быть.
— Ну вот, ты его нашел. — Гимнура придвинулся ближе. — Послушай, Жаворонок…
— Да?
— Я... я хочу тебе помочь. То есть, я уже это сделал. Я одолжил тебе свой карабин.
Молодой человек, у которого карабин висел за правым плечом, снял его и протянул владельцу:
— Ты хочешь его назад? Вот он.
— Нет, оставь у себя. — Гимнура попятился. — Возможно, он тебе понадобится больше, чем мне. У меня есть нож.
— Атас, — пробормотала птица.
— Ты присоединишься ко мне? — Молодой человек колебался, разрываясь между осторожностью и надеждой. — В каком-то смысле ты уже это сделал. Я это понимаю. Ты рассказал мне, что говорил Сервал, и дал мне это. Но готов ли ты помочь мне убить его?
— Именно. Именно так. — Гимнура сдвинулся влево и встал под нависающей крышей темного дома. — Может быть, ты подойдешь сюда, чтобы нам не стоять под дождем?
— Если хочешь. — Молодой человек присоединился к нему. — Меня дождь не беспокоит. Только не сегодня. Как будто во мне горит огонь. Но птица жалуется.
— Хорош птиц. — Птица встряхнулась и проветрила перья, как делают все птицы, когда хотят согреться.
— Можно тебя кое о чем спросить? — Гимнура нерешительно взял молодого человека за рукав.
— Если ты позволишь мне, в свою очередь, задать вопрос тебе.
— Я... я последовал за тобой. Но не с того времени, как отдал тебе свой карабин и ушел. Я не хотел, чтобы он меня видел. Но я вернулся, когда услышал выстрел.
— Я понимаю.
— Тебя к тому времени уже не было, и твоя птица клевала Бульдога... Его лицо. Поэтому я был уверен, что ты отправишься к Сервалу, и побежал вниз по улице, чтобы догнать тебя. Может быть, ты не слышал меня из-за бури.
— Не слышал, — подтвердил молодой человек.
— И тогда твоя птица пролетела мимо и села тебе на плечо, а рядом с тобой шла девушка. Твоя... твоя птица принесла ее. Вот на что это было похоже.
— Призрак Лилии? — Молодой человек помолчал, задумавшись.
— Я так не думаю. — Голос Гимнуры дрогнул. — Знаешь, я видел Лилию. Иногда, в городе, вместе с тобой. Призрачная девушка была совсем на нее не похожа. Нет, совсем не такая, как Лилия.
— Жаль, что я ее не видел. — Молодой человек мог и не слышать Гимнуру.
— Ты должен был. Девушка была совсем рядом с тобой. Во вспышках молний я видел ее лучше, чем тебя сейчас. Я хотел спросить, кто она такая.
— Сцилла. — Это сказала птица. И не птица.
— Я ее не видел, — заявил молодой человек, — и, на самом деле, я тебе не верю. Она была рядом со мной, когда птица сидела у меня на плече, а ты бежал за нами?
Он скорее почувствовал, чем увидел кивок Гимнуры.
— Ну, и что с ней случилось?
— Даже не знаю. Ее не было с тобой, когда я добрался до тебя.
Молодой человек встряхнулся, возможно, от холода, но, возможно, бессознательно подражая птице.
— Мы зря теряем время. Где живет Сервал? Я хочу покончить с этим.
— Я тебе покажу. — Гимнура снова вышел под дождь. — Я пойду с тобой и... и помогу, если ты не против.
Они забарабанили в дверь, и, когда Сервал открыл ее, молодой человек зацепил крюком шею Сервала, выдернул его в бурю, а затем сбил его с ног стальной спинкой крюка. Внутри закричала женщина. Мгновением позже Гимнура закрыл дверь, и они услышали лязг тяжелого засова, упавшего на место.
— Ты убил Лилию, — сказал молодой человек Сервалу. — Ты изнасиловал ее, а потом убил. — Он передал свой багор Гимнуре и держал карабин Гимнуры так, чтобы Сервал мог видеть яму забвения, которая была его дулом.
— Стреляй, — прошептал Гимнура, и птица подхватила это слово, каркая: — Стрелять! Стрелять!
Сам Сервал ничего не сказал, вытирая грязь с глаз и щек, затем медленно и осторожно поднялся. Он держал кочергу, когда крюк молодого человека зацепил его, но она исчезла в грязи.
— Поскольку ты убил ее, — сказал молодой человек, — я думаю, что будет только справедливо, если ты поможешь мне похоронить ее должным образом. Если ты это сделаешь, то я, возможно, не смогу заставить себя убить тебя.
Сервал откашлялся и сплюнул, сделав полшага назад к двери, как будто ожидая, что она откроется у него за спиной.
— Стрелять! — крикнула птица, и молния осветила улицу. Сервал посмотрел на Гимнуру, чье серое стальное лезвие, казалось, почти пылало во время вспышки.
— Откажись, — настойчиво сказал молодой человек, когда гром стих. — Почему бы тебе не отказаться и не облегчить мне задачу?
— Мне нужно зайти и забрать свою одежду. — Если не считать грязи, которую дождь быстро смывал с его тела, Сервал был голым.
— Нет. — Молодой человек покачал головой. — Ты отказываешься?
— Не отказываюсь. Что я должен сделать?
— Как вы избавились от тела Лили? Ты, кажется, рассказал об этом всему городу, так что расскажи мне.
— В лесу есть пруд. — Голос Сервала был хриплым, он не сводил глаз с дула карабина, хотя тот был почти невидим в темноте и под дождем. — Мы бросили его в воду, потом стали швырять в него камни и всякую всячину, пока он не затонул.
— Отведи нас туда, — сказал молодой человек.
— Если я это сделаю...
— Отведи!
Когда город остался позади и грохот бесчисленных дождевых капель на бесчисленных миллионах листьев наполнил их уши, Сервал сказал:
— Я не убивал ее. Ты это знаешь?
Молодой человек ничего не ответил.
— Ты это знаешь? — повторил Сервал. — И не имел ее.
— Прошлой ночью в «Бочонке и Бочке» ты сказал, что это сделал.
— В «Петухе и Быке», ты хочешь сказать. — Сервал действительно казался сломленным. — Я не мог сказать, что не делал этого, понимаешь?
— Плох муж! — хрипло провозгласила птица и для выразительности щелкнула клювом.
Молодой человек промолчал, как и Гимнура.
— Послушай. Если бы я ее отымел, для чего мне платить этой маленькой шлюшке, Наперстянке, сегодня вечером? Вот кто был со мной там, в моем доме. Вы, должно быть, слышали ее.
Гимнура подтолкнул Сервала вперед рукояткой багра молодого человека.
— Я пытался, хорошо? Я пытался, и я держал одну ногу для других быков. Но она уже была почти мертва, потому что кто-то всадил в нее нож, понимаешь? Так что я не смог. Больше это не было, знаешь ли, удовольствием.
— А для Лилии это было удовольствием? — спросил Сервала молодой человек. — Скажи да и умри.
Сервал не сказал.
— А кто были эти другие? Ты сказал, что держал для них одну из ее ног. Кто они такие?
— Ты можешь сказать ему, — громко добавил Гимнура. — Они уже мертвы, оба. Он их убил.
Молния осветила омытый дождем пруд, блестевший сквозь деревья, как зеркало.
— Тогда почему я должен ему говорить? Он знает.
— Да, — ответил молодой человек. — Я знаю. — Он потрогал треснувшее цевье. — Дай ему мой багор, Гимнура.
Гимнура передал Сервалу шест с жестоко выглядящим крюком, сказав:
— Вот. Им он убил Куницу.
Молодой человек кивнул:
— Иди к воде. Вы бросили туда Лилию. Теперь ты можешь ее выловить.
Сервал пошел к пруду, птица полетела за ним и опустилась на полузатонувшее бревно, которое помнила. Дождь уже не был таким сильным, решила она; она все еще тосковала по теплу и радушию огня камина, по сухой и дымной комнате с едой на полудюжине столов.
— Здесь, дев, — громко сказала она Сервалу. — Дев мокр.
Сервал недоверчиво посмотрел на нее и снова принялся шарить крючковатым багром в дальней от насеста части пруда.