Но сегодня вечером я начал писать с мыслью о путях, которыми мы приходим к знанию, и мне грозит опасность потерять из виду свою первоначальную цель, как я часто и делаю. Если бы Орев не напоминал мне, я вполне мог бы забывать есть и спать.
Внезапное просветление может быть чудесным, таким же чудесным, каким был для меня вид света Соседа, сияющий сквозь густую листву берега. Но каким бы чудесным оно ни было, это не единственный путь, которым приходит понимание. Через день после этого (я до сих пор помню, как был голоден), когда что-то шевельнулось в усеянной костями грязи на дне реки, я отдернул руку, уверенный, что это ядовитый червяк, похожий на того, который поднялся из разреза, сделанного мной в первом увиденном нами трупе. Ил, который он поднял, замутил воду, ослепив меня на минуту или две, пока течение не унесло его прочь; затем я увидел головку эфеса и увидел также, что меч пытается дотянуться до моей руки; протянув руку вниз, я задержал дыхание, но не мог держать глаза открытыми в этой мерзкой воде, и слепо нащупал рукоять, которая слепо нащупывала меня. Наконец я обхватил ее рукой и почувствовал, как она схватила меня изнутри.
Вот еще как иногда приходит понимание. Я кое-что рассказал Море о своем мече в первую же ночь, проведенную здесь, на ферме Инклито, но постараюсь изложить все в правильном порядке.
Мы втроем выехали из Бланко — Мора, Фава и я; и кучер тоже, хотя я не думаю, что он прислушивался к нашему разговору или что он был частью нашей компании в гораздо большей степени, чем его лошади.
— Я рада, что ты с нами, — объявила Фава. — Мы с Морой ездим два раза в день, играем в игры и ведем себя глупо, просто чтобы скоротать время. Кроме того, было очень мило с твоей стороны поговорить с Морой так, как ты это сделал. Она мне все рассказала.
Выражение лица Моры ясно говорило, что она не все рассказала Фаве.
— Я тоже хочу поговорить с тобой, — сказал я Фаве, — когда мы сможем поговорить наедине.
Легким движением раскрытого зонтика она указала на открытую коляску, в которой мы ехали. Я отрицательно покачал головой.
— Мора не в счет. Она знает все, что ты скажешь.
— В таком случае, — сказал я, — тебе вовсе не обязательно говорить со мной. Вместо этого ты можешь поговорить с Морой.
— Не хочешь ли поиграть с нами? Я упомянула игры, потому что надеялась, что ты спросишь.
— Плох вещь, — каркнул Орев. — Атас.
— Инканто? — Мора прочистила горло. — Я не хочу играть. Вы с Фавой можете, если хотите. Я бы хотела поговорить с твоей птицей. Ты можешь заставить его перелететь сюда? — Она и Фава сидели бок о бок на сиденье напротив меня.
— Нет, нет! — Орев нервно захлопал крыльями.
— Дай ему время привыкнуть к тебе, — посоветовала Фава. — Он может клюнуть.
— Ему не нравится твоя соседка, — сказал я Море.
Фава проигнорировала мои слова:
— Я хочу сыграть в угадайку и выскажу первую догадку. Я думаю, что Мора не будет играть, хотя она могла бы, если бы захотела. Теперь у меня есть очко, и я могу задать тебе вопрос, Инканто. Я знаю ответ и не думаю, что ты знаешь, но если ты его угадаешь, получишь очко. Тот, кто наберет больше очков, выигрывает.
Я кивнул.
— Атас! — повторил Орев.
— Почему, как ты думаешь, сегодня мы с Морой были более популярны, чем с тех пор, как я поступила в академию?
Несколько секунд я делал вид, что обдумываю свой ответ, закатывал глаза и поглаживал бороду:
— Потому что сегодня ты принесла свои самые красивые зонтики.
Фава недовольно посмотрела на меня:
— Ты намекаешь, что хочешь больше тени? Мора может одолжить тебе свой, она им не пользуется.
— Птиц тень, — объявил Орев, прыгнул мне на голову и расправил крылья.
— Еще одна попытка, — потребовала Фава. — Я не скажу тебе, пока ты не будешь угадывать всерьез.
— Очень хорошо. Наверное, потому, что Мора разговаривала со мной сегодня утром.
— Они этого не знали, — сказала Мора. — Я им ничего не говорила.
Фава жеманно улыбнулась:
— Это наталкивает меня на чудесный вопрос, но ты можешь задать следующий, Инканто, после того, как я дам ответ. Потому что все знали, что ты ужинал в доме Моры.
— Как они узнали об этом?
— Это и есть твой вопрос? — спросила Фава.
Я кивнул.
— Хм... твоя птица все рассказала?
— Я в это не верю.
Несколько секунд Фава прятала лицо за раскрытым розовым зонтиком:
— Ты думаешь, что сказала я. Ну так вот, нет! Я почти ни с кем из них не разговариваю. Спроси Мору. — Зонтик пошел вверх, его бахрома снова оказалась над ее лицом, и Фава одарила меня лукавой улыбкой.
Я сделал вид, что не понял:
— Она слышала вопрос и может ответить, если захочет.
— Тогда у меня есть одно соображение, — сказала Мора. — Мой отец всем об этом рассказал. Он рассказал, что ты остановился у нас еще до того, как я написала тебе и попросила тебя об этом.
— Возможно и так, но это не мой ответ. Вы знаете лавочника, у которого я остановился? Его зовут Аттено. Я сказал ему, куда иду прежде, чем твой отец пришел за мной.
— У Моры есть половина очка, — решила Фава. — А теперь мой замечательный вопрос. Мора сказала, что не рассказала остальным. Кому она рассказала, кроме меня?
— Понятия не имею.
— Учителям. Разве это не храбро с ее стороны? И глупо?
— Она храбрая девушка, хотя я сомневаюсь, что она глупая. Я получу за это очко?
— Нет. Это не было вопросом в игре. Это просто то, что я делаю, когда говорю.
— Риторический прием.
— Спасибо тебе. Ты так мудр, что, по-моему, легко победишь.
— Я достаточно мудр, чтобы знать, что не могу, — сказал я ей. — Теперь моя очередь? Почему ты остаешься с Морой?
— Потому что мне это нравится, и она сказала, что я могу. Разве это недостаточно веская причина?
Указывая на кучера, который не мог ее видеть, Мора сказала:
— Ее мать умерла, как и моя, а отец — торговец. Он часто уезжает.
— У меня есть два очка, — заявила Фава. — У Моры есть пол-очка, а у тебя их нет. Моя очередь. Сегодня Мора и я не должны были выходить на улицу и играть. Почему?
— Ты никогда этого не делаешь, Фава.
— Это верно, но она делает. Отвечай на вопрос. Я попыталась упростить тебе задачу.
— Полагаю, ваш учитель захотел поговорить с Морой.
— Недостаточно хорошо. Все учителя, и они говорили со мной больше, чем с ней. Они хотели знать о тебе все, и, поскольку я рассказывала им больше всего, они больше всего спрашивали меня.
— Что их больше всего интересовало?
— Ты не можешь спрашивать, если не знаешь ответа. Знаешь?
Я отрицательно покачал головой.
— Тогда это нечестный вопрос.
Я посмотрел на поля, покрытые жесткой стерней, на клены и платаны, колышущиеся на ветру, словно столбы пламени, и подумал о людях в зеленой униформе, которые приветствовали меня:
— Позвольте мне поставить его иначе. Они спрашивали вас, что я собираюсь сделать, чтобы помочь Бланко против Дуко Ригоглио?
Глаза Моры расширились:
— Да, спрашивали.
— Еще одно очко для тебя, Мора. У тебя есть полтора очка.
Фава кивнула поверх высокого кружевного воротничка, скрывавшего ее шею:
— Инканто, ты действительно проницательный человек. Я встречала стрего и раньше, или людей, которые говорили, что они стрего, и все это были трюки и ложь. Ты — настоящий. Чья очередь?
— Моры, — сказал я.
— Похоже, я играю, в конце концов. — Мора вздохнула. — Ладно, только для тебя, Инканто. Что означает твое имя?
— Очень много всего, включая сосуд для питья и чернильницу.
— Неправильно. Папа все еще пытается опять занять книгу, которую читал в прошлом году, так что я не знаю, как тебя звали до приезда к нам. Но здесь тебя зовут Инканто. Имя папы означает «знаменитый». Ты знал об этом?
— Твоя бабушка упоминала об этом.
— Твое означает «чародей»[67]. — Мора сдвинулась на глубоком кожаном сиденье и обратилась к Фаве: — Каждый из вас уже задал два или три вопроса. Разве я не должна получить еще один?
— Если Инканто не возражает.
— Не думаю, что он так поступит. Инканто, я могу ошибаться на этот счет, но я думаю, что папа, вероятно, предложил тебе назваться так до того, как вы двое добрались до нашего дома. Если я права, почему он предложил тебе называть себя Инканто?
— Потому что так звали его брата, который умер в младенчестве.
— Опять ошибка. У меня три с половиной. Многие здесь считают тебя стрего, и он хотел усилить эту мысль. Он хочет, чтобы они думали, будто нас поддерживает могущественный колдун; тогда они будут сражаться с Солдо и не сдадутся без боя. Они боятся. Я думаю, что даже папа, немного.
— У него и у них есть все основания бояться, — сказал я. — Я видел войну.
— Мы сказали учителям, — добавила Фава, — что ты — самый могущественный стрего во всем витке, но очень хороший, и очень хороший друг Инклито. Не так ли, Мора? А потом я сказала, что Инклито подал тайный сигнал, который привел тебя сюда в час нужды. Мора это не подтвердила, но они подумали, что только потому, что я не должна была ничего говорить о тайном сигнале. Если бы я знала ответ, я бы спросила тебя прямо сейчас, как именно ты планируешь уничтожить Солдо без единого выстрела.
Орев на моей голове подпрыгнул:
— Хорош муж!
Фава ухмыльнулась:
— Лучше бы так и было.
— У меня нет ни малейшего намерения уничтожить Солдо, — сказал я ей. — Я уверен, что там живет много невинных людей. Многие — может быть, большинство из них — к тому же бедняки, обескровленные Дуко и инхуми. Разве мы не можем согласиться, что у них достаточно горя и без войны, сеющей смерть и разрушения?
— Лучше бы ты задал игровой вопрос, а то его задаст Мора.
— Плох вещь! — Орев с неприязнью посмотрел на Фаву.
Я сказал ей, что не возражаю против того, чтобы Мора задавала игровые вопросы, и добавил:
— Знаешь, я только что понял, почему инхуми так часто нападают на самых бедных людей.