Да, он ощущал себя мыслящим и чувствующим океаном, и отдельные люди были клетками его тела. Их социальные роли, характер развития, умственный уровень и степень активности соответствовали их принадлежности к различным функциональным зонам (простейшая аналогия — органам) Легиона, и своевременное отмирание изношенных и нарождение новых клеток были естественным и безболезненным процессом, не нарушавшим состояния безмятежности. Гибель здоровых, молодых клеток, особенно массовая, отдавалась болью во всем организме и требовала немедленной реакции, выделения мыслящих оперативных образований и целительных действий. Такие примитивные понятия, как любовь, ненависть, радость, страдание и тому подобное, полностью для него отпали. Но поскольку он был Бог живой, то нуждался в некоторых эквивалентах чувств, и ему их заменяли тенденции. Он стимулировал работу творческих клеток, чтобы они неустанно трудились над снижением общей энтропии. Если в каких-то общностях клеток возникал застой в процессах информационного метаболизма (в пересчете на человеческие ощущения — нога затекла от неподвижности), он создавал очаги локальной дестабилизации, порождавшие вихревые потоки в сенсуальном поле и, соответственно, в ноосфере. Поначалу смысл божественного бытия Легиона сводился к инстинктам безмятежной игры океана, поддержания его динамической устойчивости и ограничения уровня энтропии. Но постепенно он обнаружил в себе некое подобие медленного колебательного процесса — периодического порождения безмятежным и безэмоциональным целым частных образований, композиций из сотен или тысяч элементов, в какой-то мере наделенных свойствами личностей, с последующим их растворением (после внесения в человеческую популяцию спонтанных, не проработанных заранее идей или стимулов) в исходной среде, то есть в самом Легионе. Его суммарный менталитет воспринимал эти явления как положительные, подтверждающие неразрушимость общего континуума земной жизни, как симптомы божественной саморегуляции.
Но было и другое. Непонятные, но и непреодолимые силы заставляли его время от времени совершать точечные инвазии, то есть воплощаться на короткое время в элементарные мыслящие единицы, чтобы с их одномерных позиций попытаться взглянуть на многомерное целое и, хуже того, испытать состояния, даже страсти, молекулярного существа, минимального кванта ноосферы. Избавиться от этого оказалось так же невозможно, как отучить обезьяну чесаться. Конечно же, это была рефлексия, комплексы, рудиментарная дань прошлому зооморфному состоянию — но ведь не мог же продуцировать эти комплексы дряблый его бывший мозг в не менее дряблом его бывшем теле! Увы, это были неконтролируемые рефлексы божественного мыслящего океана, состоящего из миллионов элементарных умов и, следственно, из квинтиллионов нейронов. Закон взаимности действовал в самом абсурдном варианте: если кошка захочет пародировать короля, то король обязан в ответ пародировать кошку! Жалкие болезни примитивного существа — неврозы трилобита, шизофрения радиолярии, эпилепсия амебы — проецировались на разум Вселенной и заставляли гримасничать одно из совершенных творений мироздания — ноосферу.
Приняв это свое свойство, и соответственно двойственность, как нечто временно неизбежное, как признак переходного процесса, Легион каждый раз, совершая точечные вторжения и опускаясь тем самым до человеческого уровня мышления, внутренне усмехался: на какой же низкой ступени стояли божества античного пантеона, ни дня не обходившиеся без воплощения в приземленном облике и обусловившие этим анекдотичность собственной мифологии.
Излюбленным объектом точечных инвазий для Легиона оставался бродячий поэт. Впрочем, давно уже не бродячий, а модный и почитаемый, к тому же мнящий себя сверхчеловеком — издержки избранничества. Краткие вторжения Легиона в свое сознание он воспринимал как озарения свыше и, не страдая ложной скромностью, пребывал в уверенности, что его посещает непосредственно Бог-Отец или, в других терминах, Абсолют. С похвальной сдержанностью он не употреблял имени божьего всуе, а обозначал предполагаемую инстанцию иносказательно, в зашифрованных поэтических образах:
От неба до преисподней
Все и вся высветив,
Мой путь озарили молнии
Из самой вышней выси.
Во время очередной инвазии Легион обнаружил, что поэт, отложив на время поэтическое творчество, пишет ритмическую прозу, обкатывая постоянно в уме фразы с претензией, к счастью, небезосновательной, на слог эпический, а иногда сбиваясь даже на библейскую стилистику. Когда он окончательно выбрал название сочинения — «Книга Легиона», стало ясно, что поэт, ни много, ни мало, пишет священную книгу. Менталитет Легиона отнес это начинание к разряду положительных спонтанных движений: «Книге Легиона», и может быть, не одной, пора появиться на свет. Однако обнаружилось забавное недоразумение: Легионом поэт именовал самого себя, не пренебрегая при этом (хотя и со стыдливыми оговорками) словом Мессия.
Когда Легион вправил мозги зарвавшемуся апологету, тот с гибкостью истинно творческой натуры перевел себя в категорию апостолов — имя поэта было Петр, что давало богатую почву для разнообразных и многозначительных аллюзий.
В отличие от Евангелий Нового Завета сочинение поэта было бессюжетным — оно и понятно, ведь он не знал ничего конкретного о прошлом Легиона. Поэтому «Книга Легиона» строилась как последовательность откровений и заклинаний.
О, люди, — вы как черви слепые! Что есть земля, в которой вы роетесь? Я вам говорю — не забывайте о Боге! И не устану вам повторять — в сердце своем помните Бога!
Иные думают, только в давние времена Бог являл себя человекам. А я свидетельствую — Он мне явился, Легио Прима, Легион Первый!
Иные думают — что было, ушло навсегда, и больше того не будет. А я говорю — все повторяется, и свидетельствую — Он мне сказал: «Ты — Петр, и на камне сем создам Церковь Мою».
Иные думают — что человеку, превзошедшему науки и знания, дерзнувшему стартовать в Космос, что ему Бог? А я говорю: Он — Бог современности, Бог превзошедших и знающих. Бог безумных и дерзких, истинный Бог ваш, и имя ему Легион.
Иные считают, что бытие Божие совершается в заоблачных высях, в других мирах и галактиках. А я говорю — Бог живет с нами, среди и внутри нас. И как человеку нельзя жить без Бога, так и Богу быть невозможно без человека. Не устану вам повторять: помните Бога в сердце своем! Помните Легиона!
Глобальный интеллект Легиона пока еще не выработал однозначного решения, какой в точности должна быть главная Книга, и потому его устраивали несколько расплывчатые излияния новоявленного апостола: они просто внедряли в элементарные сознания имя нового Бога и готовили их к восприятию грядущей новой религии, догматы которой будут своевременно явлены.
Настала пора разработать оптимальные религиозные технологии, и воля Легиона побудила его разум выделить интеллектуальное образование из нескольких десятков тысяч элементарных умов — священников разных религий и конфессий, историков, этнографов, психологов, математиков и системных программистов. Никто из них, разумеется, и понятия не имел о решаемой проблеме в целом, и каждый считал, что ему ни с того ни с сего пришла блажь поразвлечься умом, копаясь в каких-то частных и странных вопросах; между ними происходил обмен информацией, но они его воспринимали как спонтанные озарения, которым так много значения придают творческие натуры.
Они разработали критерии оптимизации информационных инъекций во времени и пространстве, соотношения понятного и непостижимого в священных текстах, скорости введения в оборот базовых религиозных идей и сопутствующей мифологии. Были разработаны даже примерные образцы апокрифов, ересей и лжеучений, как необходимых составляющих общего религиозного процесса (при условии правильной дозировки). Исследовалась также сравнительная эффективность разных способов распространения новой религии, и оказалось, что несмотря на развитие технических средств коммуникации, не следует пренебрегать живыми пророками и проповедниками, ибо любые варианты mass-media часто вызывают у людей недоверие. Из технических же средств предпочтительнее всего компьютеры.
Для окончательной проверки теории, а также из любопытства (специализированному субинтеллекту мыслящего океана были не чужды, хотя и в несколько обобщенном виде, человеческие слабости), на компьютерах были полностью смоделированы все значимые параметры жизни Pax Romania к началу Новой Эры — экономика, верования, искусство, позитивные знания, география, природные условия, даже ландшафт, как фактор психологического воздействия. А затем был поставлен вопрос о целесообразности и оптимизации процедуры введения новой религии. Через несколько часов напряженной работы всех участников контрольного эксперимента был получен ожидаемый и одновременно поразительный результат: именно христианство (с точностью до манеры изложения догматов), именно Иудея, именно богочеловек и именно распятие. Место и время явления Христа, длительность его жизни, количество и сроки появления пророков и апологетов — все было выбрано наилучшим и наиточнейшим образом. Ко времени Рождества Христа по всей Ойкумене была нарушена каноничность обрядов всех бытовавших тогда культов, и все верования пошатнулись — прекрасная подготовка почвы для посева семян новой мировой религии. При очередном воплощении в свой субинтеллект Легион констатировал, что две тысячи лет назад вселенский процессор Поля Животворящего функционировал идеально.
Относительно современности та же программа отметила определенное сходство общей ситуации с той, что возникла две тысячи лет назад, — почти поголовное разрыхление религиозных представлений и растерянность перед непонятностью устройства мира. Это было главной предпосылкой успешного внедрения новой религии — для нее словно специально была подготовлена ниша, однако у Легиона имелись серьезные сомнения, действительно ли эта ниша предназначалась ему. Но в любом случае исследование подсказывало оптимальный характер грядущей религиозной доктрины и сроки начала ее формальной легализации — подходящее время должно было наступить через пять-десять лет, а до тех пор следовало стимулировать латентное развитие новой веры, чтобы в нужный момент наилучшим образом инициировать цепную реакцию ее тотального торжества.