вьи во главе с Ихинио засекли его с момента ухода от Лонштейна и что комиссар Пиллоден только что дал необходимые инструкции бригаде 56-С, которой не было никакого смысла торопиться, совсем напротив, ибо элементарное правило в этих делах гласило, что самое лучшее предоставить неприятелям самим перебить друг друга, прежде чем вмешаться во имя свободы, равенства и братства. Ах, вздохнул мой друг, окруженный неясностями, разными маршрутами и альтернативами, это, братец, несерьезно, ну кто тебе когда-нибудь в будущем поверит, если это будущее настанет, потому что в этот час ночи Бобби Фbшер двигает рокового слона, и мате у тебя горький, как полагается аргентинцу, но, конечно, вся эта остроумная метафора или метонимия (никогда не понимал разницы между ними, вот олух) была прямым результатом того, что Ихинио прилип к лонгдистансколл [145] и набухший миндалинами голос из Лос-Анджелеса (of all names) [146] одобрял сообщение Муравьища и заверял, что все О. К. благодаря Ценной Работе Управления на месте, проще говоря, сотрудникам по связи с французскими шпиками, так что действуйте смелее, buddy [147], и не поднимайте шуму сверх необходимого, ибо после истории с Бен Баркой things aint what they used to be [148], в связи с чем мой друг мог спокойно позволить себе смелое сочетание шахмат и мате без сахара, не правда ли. – Ладно, – сказал Оскар, умиравший от голода и от скуки, – вы меня целуете-лижете и прочее, однако мы тут сидим целый день, а порядочного харча нет как нет.
Сандвичи незаменимы для походов и уик-эндов, они предоставляют возможность бесчисленных комбинаций, учитывающих надлежащее разнообразие питания. Походные термосы позволяют сохранять их свежими, без ущерба для вкуса.
Ниже приводятся рецепты в высшей степени питательной их разновидности: сандвичи обжаренные.
С мясом: смешать равные части фарша и отварного мяса белого
соуса, приправить солью и перцем по вкусу. Намазать этой смесью ломти белого батона и слегка подрумянить их снаружи в оливковом или сливочном масле.
С куриным паштетом: выложить в посуду соответственного размера содержимое одной банки консервированного куриного паштета, накрошить 1/2 луковицы средней величины, добавить ложку
– Мы – изобретательные аргентинки, – сказала Гладис, – мы час за часом занимаемся смелым и еще не опубликованным комбинированием нескольких консервных банок, которые имеются на кухне, да только я вижу, что благодарности за женскую помощь от вас не дождешься. Смотри, что отыскала Сусана в газете, Моника и Людмила прилагают героические усилия, чтобы осуществить это на практике, а вы, как всегда, только грубите.
– Пока я что-то не видел этих хваленых незаменимых сандвичей, – сказал Эредиа.
– Потому что нет ни говяжьего мяса, ни курятины, – прорычала Сусана, – и в таком случае, скажи на милость, что можно обжаривать. Виноват Люсьен, а главное, его мамаша, она, наверно, еще большая скупердяга, чем он, холодильнике было только полбанки сгущенки да заплесневелая колбаса.
– Уверен, что Гаду дадут двойную порцию, чтобы потом не говорили о моральных пытках, – сказал Оскар, – не думайте, что я не видел, как эти дамы ходили наверх с тарелочками, здесь, видите ли, есть родные дети и пасынки, че.
Вошел Маркос, поговоривший по телефону, и сделал знак Патрисио и Оскару, проблема обжаренных сандвичей вмиг была забыта: откуда-то из Латинского квартала сообщили то, чего можно было ожидать, – Ихинио лично и столь же лично комиссар Пиллоден, вот сволочи.
– Они уже знают, ясно, – сказал Патрисио. – В любую минуту могут появиться здесь, старик.
– Но что будут делать французы? – спросил Оскар, которому вовсе незачем было это знать.
– Французы явятся раньше, – сказал Эредиа, у которого была франкофильская жилка.
– Одно из двух, – сказал Маркос, – либо они предоставят муравьям самим управляться, а потом придут считать потери, либо по дороге встретятся с ними и представят дело как торжество порядка над дикостью слаборазвитых племен, намеренных превратить французскую почву в арену для своих драк.
– Будет первое, – сказал Ролан.
– Bien s?r [149], – подтвердил Люсьен Верней.
– Я тоже так думаю, – сказал Маркос, – поэтому attenti [150] к окнам. Вот такой расклад, теперь надо Гада беречь, как невесту, и это мне совсем не нравится. Позвони Рене, машина, чтобы его забрать, уже должна была быть здесь.
– В четверть девятого, – сказал Ролан, посмотрев на : часы, – а теперь пять минут девятого.
– Невестушку уже предупредили, – сказал Люсьен Верней, – и, похоже, она выслушала новость с явным удовольствием. Он надел пиджак и сказал, что, несмотря ни на что, он не может жаловаться на обращение, если только под конец они чего-нибудь не напортят.
– Ему трудно отвыкнуть от своих привычек, – сказал Маркос, – проблема в том, чтобы Рене добрался сюда, муравьи, наверно, кишат везде после pow-pow [151] Муравьища и Пиллодена.
– Еще не доказано, что Муравьище знает, где мы находимся.
– Молодость, молодость, – пробормотал Эредиа, глянув на Оскара с нежностью и сожалением. Тут появился один из тех скорее бесполезных мостиков, которыми всегда пользовался мой друг на развилках, он был растерян и огорчен, потому что ему тоже хотелось присутствовать при этих дурацких разговорах, но ничего не попишешь, среди всего прочего тут появился, например, я после отнюдь не комфортабельной поездки в метро, в гуще едущих с работы конторских служащих, символически представленных неким стариком, который начиная со станции Люксембург тыкал мне в ребра ручкой зонтика, возмущаясь толпой едущих в полседьмого, и вот, наконец, на станции Антони я был извергнут вместе с сотнями других сперматозоидов, спешивших оплодотворить каждодневное яйцо – туннель на выход, и очутился в неизвестном мне районе Большого Парижа, усталый и изрядно хмельной, прокручивая в уме нечто вроде стихотворения, на авторство коего мог бы претендовать вагон, задававший ритм, и чувствовал я себя полным кретином, приближаясь к тому, что могло оказаться неким определением или другим черным пятном, а может, и роковой виной, если мое появление в этом доме совсем не в интересах Бучи. В общем, примерно так: была надежда на то, что я почувствую себя лучше, а когда спускался по лестнице, идя от Лонштейна, даже предчувствие неизбежной встречи и одновременно все еще Франсина, я воображал ее в ее квартире, она смотрится в зеркало в спальне, голая или в одних трусиках, смотрится без особой причины, просто так, спрашивая себя, позвонит ли Андрес, действительно ли он решил ехать в Веррьер, а на ночном столике транзистор, поп-музыка и время от времени сообщения о похищении координатор по латиноамериканским делам и о принятии ультиматума Поедет, конечно же, поедет, если был способен назвать мне это место, если играет вот так с огнем, поедет, потом что любит ее и не может примириться с утратой, хотя сам то думает, будто едет туда ради других, нечистая совесть не может совладать с ревностью, он поедет, потому что хочет еще раз увидеть ее, вдали от нее и в одиночестве ему тошно, а Людмила в это время подвергается опасности, и черт побери, я, конечно же, ехал из-за этого, но не только из-за этого, малышка, ты забываешь про Фрица Ланга, он все больше давит, будто здоровущий ком в желудке там кто-то хочет с вами поговорить, кто-то в той комнате так что не только из-за тебя, полечка, есть еще Фриц Лан и некий мелкий буржуа со своим спазмом в желудке, тот, который насмехался над протестами в кинотеатрах и в кафе, над горелыми спичками, и вдруг все это стало Людмилой и даже много больше, словно то черное пятно, понимаешь ли, да вот беда, ничто и никогда не способно оторвать меня от меня самого, от человека, который слушает free jazz и будет спать с Франсиной, соблюдая церемониал, не одобряемый молодыми маоистами, здесь любовь к ритуалу, наслаждение от высшего напряжения в крови, эгоизм всякой идеальной статуи, рисунок, завершающийся на последнем своем завитке, мелкий буржуа против всех этих Гомесов и Люсьенов Вернеев, желающих сделать революцию ради спасения пролетариата, и крестьянства, и порабощенных колонизаторами, и отчужденных от собственности, ради освобождения их от того, что они столь справедливо называют империализмом, но потом, потом, ведь есть страны, где живут в «потом», где летают на Луну, и на Марс, и на Венеру of all places [152], там отчаянно трудились, чтобы совершить и упрочить революцию, и живут уже в «потом», пятьдесят лет живут, и, однако, сегодня раввиичик,
глядя на меня с иронией, порожденной в нем Пятикнижием, и диаспорой, и четырьмя сотнями погромов, глядя на меня, меж тем как ЗАВЕРШЕНИЕ СУДА НАД БУКОВСКИМ СЕМЬ ЛЕТ ТЮРЬМЫ ЗА РАСПРОСТРАНЕНИЕ ИНФОРМАЦИИ НЕБЛАГОПРИЯТНОЙ ДЛЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА и Солженицын, бормочущий над гробом Твардовского слова, от которых потекли бы слезы по щекам мумии Ленина, да ведь СОВЕТСКАЯ МУМИЯ НЕ ПЛАЧЕТ (конечно, потому что она советская), тогда Маркос, этот флегматичный кордовец, глядя на меня как бы издалека, говорит, ну разумеется, брат, потому-то и надо начать сызнова, история не повторяется, или, во всяком случае, мы не позволим ей повториться, и Патрисио одобрительно и Гомес убежденно, ну ясно, яснее ясного, хотя Гомес, да, именно Гомес, и Ролан, и Люсьен Верней, они из тех, которые повторят-таки историю, они приезжают издалека, готовы пойти на смерть ради революции, все отдать, но когда наступит «потом», будут повторять те же эпи