– Моя планшетка! – сказала она. – Я ношу в корсете стальную планшетку!
В этот миг вбежали другие мужчины, требуя объяснений, в следующие несколько минут заходили все новые и как один требовали объяснить все сначала. Все это были благородные дворяне, и все хотели распоряжаться. Один из них отобрал у меня клинок ножа, и я никогда больше его не видел.
Потом кто-то крикнул «В погоню!», и половина джентльменов выбежали из комнаты. Крики «В погоню!» звучали по всему дому; совершенно бессмысленное занятие, ведь такую команду дают, когда преступник на виду и надо помешать ему сбежать, а кавалера после его бегства в звоне шпор никто не видел – и никто не знал, как он выглядит.
Потом послышались крики «Охранять королеву!», и еще больше мужчин бросились, чтобы стеной обступить ее. Леди Бротон не отвечала на вопросы, сыпавшиеся со всех сторон, и плакала, из ее глаз медленно текли слезы. В воздухе запахло сердечными каплями; я посмотрел и увидел, что Амалия протягивает хрустальный флакон. До сих пор я не замечал ее в комнате.
– Думаю, леди Бротон нуждается в укрепляющем, – сказала Амалия.
Я протянул леди стакан, и она выпила. Это действие словно бы вернуло ее в сознание, и она осмотрела собравшихся женщин.
– Кто он такой? Кто-нибудь его знает?
Похоже, никто его не узнал, и все заговорили о том, как мало им известно.
– Не перенести ли леди Бротон на диван? – предложила одна из дам, и все согласились. Женщины столпились вокруг пострадавшей – ни мне, ни кому-нибудь из мужчин не позволили помочь, – поставили леди Бротон на ноги, отвели к дивану, усадили и подложили ей под спину подушки.
Оставшись не у дел, я принялся осматривать комнату и увидел на полу у двери рукоять кинжала. Я наклонился и поднял ее. Это была рукоять так называемого квилона – она напоминала крестообразную рукоять меча с навершием в форме диска. Клинок отломился примерно в дюйме от нее; на оставшемся обломке виднелось клеймо кузнеца – треугольный щит под имперской короной. Рукоять из красной яшмы украшал необычный рисунок: рука с крылом от плеча, в руке – булава с яблоком, похожим на корону. Я попробовал разгадать этот ребус: крыло-рука-булава-корона. Булава-корона-рука-перья. Летящая-рука-дубина. Каково бы ни было это сообщение, я его не прочел.
Я все еще размышлял над этим, когда вошел плотный желтоволосый мужчина с точно таким же рисунком на плече – виконт Бротон из Харт-Несса, муж жертвы и любовник королевы. Едва он вошел в комнату, как все разговоры прекратились. Он подошел к жене и, немного замешкавшись, взял ее руку. Если в его сердце и были какие-то чувства или переживания, его черты их не отражали. Он был очень бледен и, несомненно, думал о том, как этот эпизод скажется на его отношениях с королевой.
Жизнь его жены была спасена, потому что леди Бротон носила корсет, как все благородные дамы, следующие моде. Планшетка, обычно из дерева или металла, – это клинообразное ребро, вшиваемое в лиф корсета, чтобы сделать грудь плоской по нынешней моде. Не знаю, зачем мода заставляет женщин менять их естественный облик и притворяться мальчиками с плоской грудью, но именно мода этим утром спасла леди Бротон – как и то, что она могла позволить себе дорогую стальную планшетку, более гибкую и удобную, чем деревянная.
Мы все делали вид, что не смотрим на лорда и леди Бротон, когда появился сержант отряда йоменов-лучников с копьем, чтобы проткнуть любого возможного предателя. Он потребовал сведений, и все леди немедленно стали их сообщать. Не успел он в этом разобраться, как пришел его начальник, державший руку на рукояти меча, и вновь поднялся шум. Только-только лейтенант начал понимать смысл сказанного, как пришел уже капитан, и все пришлось повторять заново.
– Ее величество в безопасности, – заверил капитан. – Дом обыскивают, и преступник будет найден.
– Он пришел откуда-то снаружи, – сказал я. – Его шляпа и плащ промокли от дождя. Он побежал туда, вероятно, из дома.
Капитан посмотрел на лейтенанта, а тот – на сержанта.
– Да, в соседней комнате есть выход наружу, – сказал он. – Мы позаботимся о том, чтобы эту дверь охранял ночной патруль.
Я протянул капитану отломанную рукоять кинжала.
– Это обломок ножа, – объяснил я. – Не знаю, куда делся клинок: его кто-то забрал.
Капитан осмотрел рукоять, увидел герб и подозрительно посмотрел на Бротона. Казалось, он хотел что-то сказать, но передумал. Повернулся, вышел в сопровождении остальных йоменов-лучников и вслед за убийцей прошел в следующую комнату, где играли в кегли. Я вместе с несколькими оставшимися джентльменами отправился вслед за отрядом. Похоже, переполох в комнате леди Бротон закончился.
Прочная дубовая дверь вела из соседней комнаты наружу. Дождь сменился мягким туманом, который своими холодными пальцами ласкал мое лицо. В воздухе витал запах поломанной влажной древесины.
Широкая засыпанная битым камнем подъездная дорога окружала дом, за ней был сад. Садовник в больших сапогах, в плаще и шляпе, согнувшись над растениями, пытался устранить в саду последствия бури.
– Эй, ты! – крикнул капитан. – Кто-нибудь выходил из двери?
Садовник разогнулся, и с широких полей его шляпы стекла вода. Это был старик с длинной бородой, протянувшей свои щупальца ему на грудь.
– Да, сэр! – сказал он. – Он попросил меня присмотреть за его лошадью.
Капитан выяснил, что тот человек приехал верхом, дал садовнику крону, чтобы тот подержал лошадь, и ушел в дом. Через несколько минут он выбежал, вскочил на нее и умчался в сторону ворот.
– Нужно учинить погоню, сэр! – решительно сказал лейтенант.
– Погоня! – воскликнул один из джентльменов.
– Погодите. – Капитан повернулся к садовнику. – Какой масти была лошадь?
– Гнедая, сэр.
Капитан повернулся к лейтенанту:
– Отберите отряд для преследования. Хорошие всадники, хорошие лошади. Нужно примерно с полдюжины. Я доложу ее величеству.
– Погоня! – снова воскликнул тот же джентльмен, и все побежали.
Я посмотрел вдоль засыпанной мелко дробленным камнем дороги в том направлении, куда уехал всадник. Преследователям предстояло проехать две лиги по лесу до главных ворот, а потом решить, ускакал ли он направо, в столицу, Селфорд, или налево, к Блэксайксу и на север.
Это если он решил ехать по дороге, а не поехал через королевский лес по неким одному ему известным причинам.
Я подошел к садовнику.
– Отец, – обратился я к нему, – ты говоришь, что лошадь была гнедая?
– Да, сэр. – Он оперся на грабли. – Игреневой масти, темная, скорее коричневая, чем рыжая.
– Ты хорошо его рассмотрел?
– Нет, сэр. У него был поднят воротник, а поля шляпы опущены на лицо. Думаю, у него была борода, сэр.
У большинства мужчин в королевстве бороды.
– Не запомнил ли ты его голос, отец? Откуда он мог быть родом?
– Он говорил так же, как говорят в Бонилле, – сказал садовник. – Как почти все в большом доме.
Действительно, большинство придворных смягчают согласные, как в Бонилле, хотя далеко не все родом оттуда.
– А упряжь?
– Прекрасная работа, сэр. Седло коричневой кожи, такие используют для быстрой езды. На нагруднике стальные кругляшки. Вроде медальонов.
– На них какой-нибудь особый рисунок?
– Вроде бы расходящиеся лучи, сэр.
– Были какие-нибудь украшения на седле?
– Нет, не было.
– Кожа не обработанная и не украшенная?
– Нет, просто кожа, но хорошей работы и почти совсем новая. Коричневая кожа, как я сказал.
– Уздечка тоже?
– Да.
Я мог бы спрашивать и дальше – о подпруге, шпорах и удилах, но чувствовал, что это бесполезно. И тут я вспомнил изображение короны со щитом на сломанном кинжале, и у меня по жилам словно потекла ледяная вода. Я сразу насторожился.
– На седле не было никакого знака? Клейма мастера?
Глаза старика просветлели.
– Да, сэр. Птица на откидном клапане, чуть ниже левого колена всадника. Я заметил, когда помог ему поставить ногу в стремя.
– Сокол? Орел?
– Нет, сэр. Маленькая птица. Воробей, быть может, славка или еще какая певчая птаха.
Я дал садовнику серебряную крону.
– Спасибо, отец. Ты очень помог.
Он коснулся полей шляпы.
– Большое спасибо, сэр. Вы настоящий джентльмен.
Я улыбнулся ему:
– Я вовсе не джентльмен.
И вернулся в дом.
У дверей дальней комнаты стояли в карауле два йомена-лучника; в этой комнате леди Бротон осматривал королевский врач. У стены в соседней комнате стоял сам Бротон, задумчиво глядя в пол и постукивая по панели.
Я вернулся в гостиную, где на столах были разбросаны карты и стояли брошенные шахматные фигуры. События вышли за границы игры, и единственная фигура, которая, вероятно, могла быть полезна, исчезла с доски. Люди собирались небольшими группами и негромко разговаривали. Я увидел у камина Амалию с подругами, подошел и вежливо стоял, ожидая своей очереди заговорить.
Стремительно вошли два джентльмена в плащах и сапогах со шпорами. Они направились в конюшню и задержались, чтобы выпить по бокалу вина, затем отправились дальше. Одна из подруг Амалии посмотрела на меня:
– Ты не будешь участвовать в погоне?
– У меня крепкая лошадь, – ответил я, – но не для гонок. – Это относилось не только к лошади, но и ко мне. Я повернулся к Амалии: – Леди Бротон лучше?
Она плотнее завернулась в зеленый атлас платья.
– Она пережила ужасное потрясение, – сказала она. – Не могу говорить о состоянии ее духа, но ее тело, кажется, не пострадало.
– Не понимаю, как Бротону пережить это, – сказал кто-то. – Ведь его обвинят в попытке избавиться от жены, чтобы жениться на королеве.
– Попытка не удалась, – сказал один из джентльменов.
– Не важно, – настаивал первый. – Важно, что обвинят его.
– Обвинят, – сказал я. – Но он может быть невиновен.
Миндалевидные глаза Амалии осмотрели собравшихся, и, очевидно, она решила, что в присутствии тех, кто может ее услышать, говорить безопасно.