Виновных в насилии наказали, но на этом наказания не закончились – Борлода, потеряв все, что любила и чему доверяла, негодовала и возненавидела тех, кто стал тому причиной. Она видеть не могла лорда Стейтстоува, тем паче выносить его присутствие. Он сохранил свою должность меньше чем на неделю; жаль, потому что он выполнял свой долг как нельзя лучше; лишился он и средств, которые получал бы от тех, кого дела приводят пред светлые очи генерального прокурора, а это могли быть очень большие суммы. Его назначили королевским представителем в гавани Амберстон, где возможностей обогащения было гораздо меньше.
Что касается меня, через день после задержания Биргойна я вернулся ко двору и стал предметом восторгов и зависти, а потом мне сказали, что мой вид неприятен королеве и я должен держаться от нее подальше. В отличие от Стейтстоува, должности мне не дали, дабы это предложение не рассматривали как награду.
Я по-прежнему жду триста королевских реалов за поимку Биргойна. И если когда-нибудь получу их, разделю поровну между Толандом, семьей Мертона и своим тающим состоянием.
Амалия по-прежнему хотела меня видеть, ведь маркиза Стайн была почти такой же важной особой, как королева, и могла потакать своим прихотям. Впрочем, она все равно не могла встречаться со мной в обществе и лишь время от времени на несколько часов навещала меня в моей квартире. Как и природа, наша интрижка вскоре повернет на зиму, ведь через пару месяцев она родит Стайну наследника, а сам Стайн вернется из плена. Иногда мне ее не хватает, даже когда она в моих объятиях.
Порой я гадаю, действительно ли Добродетель восторжествовала над Беззаконием, как в пьесе Блекуэлла. Двор Борлоды очистился, изгнав одну заговорщицу и одного джентльмена-прелюбодея, но несомненно множество таких же осталось. Двор также избавился от одного ученика стряпчего, который слишком верил в свою удачу и пострадал от последствий этой веры. В своей квартире под крышей я почти слышу эхо смеха придворных.
Смеется ли это Добродетель в своем целомудренном доме или ее полубожественный спутник Беззаконие?
Кто бы ни смеялся, ясно, что я не в лагере Добродетели, пока Амалия приходит ко мне в постель. Поэтому я поцеловал ее шею, поблагодарил за совет и постарался развлечь ее, чтобы вскоре ей снова захотелось навестить меня в моем изгнании.
Дэниел Абрахам[12]
Дэниел Абрахам живет с семьей в Альбукерке, Нью-Мексико, где работает директором технической поддержки у местного интернет-провайдера. Начав карьеру с рассказов, он печатался в таких журналах и антологиях, как Asimov’s Science Fiction, SCI FICTION, The Magazine of Fantasy & Science Fiction, Realms of Fantasy, The Infinite Matrix, «Исчезающие виды» (Vanishing Acts), The Silver Web, «Кости мира» (Bones of the World), «Темный» (The Dark), «Дикие карты» и другие; некоторые из этих рассказов впоследствии вышли в его первом сборнике «Плач Левиафана и другие истории» (Leviathan Wept and Other Stories). Взявшись за романы, он быстро выпустил несколько книг, в том числе цикл «Суровая расплата», которая включает «Тень среди лета», «Предательство среди зимы», «Войну среди осени» и «Расплату за весну» (The Price of Spring). Он также написал цикл «Кинжал и монета», в который входят «Путь дракона», «Кровь короля» (The King’s Blood), «Закон тирана» (The Tyrant’s Law), «Дом вдовы» (The Widow’s House) и вышедшая совсем недавно «Война паука» (The Spider’s War). Абрахам является соавтором «Бегства охотника» (вместе с Джорджем Р. Р. Мартином и Гарднером Дозуа). Под псевдонимом М.Л.Н. Гановер он написал четырехтомный паранормальный романтический цикл «Дочь Черного солнца» (Black Sun’s Daughter), а под псевдонимом Джеймс С. А. Кори, вместе с Таем Фрэнком, – космическую оперу «Пространство» (по которой сняли популярный телесериал), включающую «Пробуждение Левиафана», «Войну Калибана», «Врата Абаддона», «Богов риска» (Gods of Risk), «Пожар Сиболы», «Игры Немезиды» (Nemesis Games) и «Пепел Вавилона» (Babylon’s Ashes).
В этом рассказе мы вместе со спутниками попытаемся проникнуть в сердце устрашающей и смертоносной загадки – и обнаружим там совсем не то, что искали.
Обманная башня
Старуха Ау первой заметила вора.
Сидя на корточках в саду, она прекрасно видела восточную дорогу – прямую полосу серого плитняка среди зеленого кустарника. В одной руке старуха держала нахальный корень, в другой – садовый нож; вокруг дышала плодородная почва. Между мгновением, когда она начала копать, и мгновением, когда извлекла из земли первый клубок грязи и бледной овощной плоти, появился вор – точка на горизонте. Она работала, а он приближался. Его плащ безжизненно висел во влажном летнем воздухе. Шляпа, широкая, как его плечи, затеняла глаза. За спиной у него были пустые ножны. Когда он подошел ближе, старуха Ау отвлеклась от работы. Поравнявшись со стеной из древнего камня, которая отмечала границу между большим миром и охраняемыми землями, он остановился и посмотрел в сторону Обманной башни.
Башня мерцала, как и обещали легенды, ежесекундно меняя очертания. Огромный алебастровый столп, утыканный горящими факелами, превратился в древний дворец из покрытого мхом серого камня, а тот – в розовое переплетение террас, стремящихся к небу. Вор следил за иллюзиями с высокомерным удовлетворением. Старуха Ау некоторое время наблюдала, как он наблюдает за башней, потом откашлялась и кивнула страннику.
– Какие новости? – спросила она.
Он посмотрел на нее. У него были синие глаза, цвета грозовой тучи. Морщины вокруг рта и глаз выдавали возраст и лишения, однако старуха Ау вроде бы заметила малую толику ребячливости, будто отражение желудя, выросшего в дуб. Что-то в нем напомнило старухе Ау любовника, который был у нее много лет назад. Знатный человек, мечтавший стать садовником. Теперь он мертв, и его мечты вместе с ним, за исключением тех, что сохранила она. Вор заговорил, его голос был насыщенным и глубоким, словно кто-то мягко играл на язычковом инструменте.
– Трон пустует, – сказал вор. – Король Раан гниет в могиле, а принцы грызутся за его место.
– Все семеро?
– Тауэн, Мауш и Киннин пали от мечей своих братьев. Еще один, Аус, привел с юга иноземную армию, чтобы заявить свои права на трон. Пять армий бродят по стране и уничтожают все на своем пути.
– Печально, – сказала старуха Ау.
– Войны заканчиваются. Даже войны за престол. Они также открывают определенные неожиданные возможности для смельчаков, – ответил вор и сменил позу, одновременно меняя тему разговора. – Эти земли принадлежат Имаги Верту?
Старуха Ау пожала плечами и ткнула подбородком в каменную стену.
– Все в пределах границы и вокруг нее. Не подчиняется престолу, нынешнему или предыдущему. Или следующему. Обманная башня не принадлежит миру, Имаги Верт позаботился об этом раз и навсегда. Ты пришел от одного из принцев? Просить Имаги принять его сторону?
– Я слышал, будто после смерти короля Раана Имаги Верт взял его душу и превратил в меч. И этот меч хранится в той башне. Я пришел, чтобы его украсть.
Старуха Ау провела черной от земли ладонью по щеке, прищурившись, посмотрела на вора, потом на башню, потом снова на вора. Тот вызывающе вздернул подбородок. Пустые ножны хлопнули его по спине, словно требуя внимания. Зеленый лак, латунные пряжки рассчитаны на весьма большой меч. Будто душе короля действительно требовался роскошный клинок.
– Ты ведь часто это повторяешь, верно? – спросила старуха Ау, стряхивая землю с упрямого бледного корня. – Странный способ добиться желаемого.
Вор снова посмотрел на нее. На его лице мелькнула радостная улыбка.
– Уверен, ты прекрасно разбираешься в садоводстве. Ну а я прекрасно разбираюсь в кражах. Эта дорога ведет к городку у подножия башни?
Старуха Ау кивнула.
– Час пути. На перекрестке держись левее, иначе свернешь к югу, а там одни зернохранилища да мельница. Но учти, все, кого ты встретишь, верны Имаги Верту. Другие надолго здесь не задерживаются.
– Я не собираюсь задерживаться.
– У тебя есть имя, приятель? – спросила старуха Ау.
– И не одно.
Ладонь вора скользнула в рукав и вынырнула обратно. Солнечный луч отразился от маленького блестящего предмета в его пальцах. Он бросил монету старухе Ау, и та ловко поймала ее. Серебряный квадратик с лицом молодого человека. Какого-то принца. Одного из воинственного потомства мертвого короля.
– Это за молчание? – поинтересовалась старуха Ау.
– Это за помощь, – ответил вор. – Все прочее – на твоей совести.
Старуха Ау хмыкнула, кивнула и спрятала монету в пояс. Вор с пустыми ножнами зашагал по дороге. Его плащ раскачивался на ходу, и он напоминал уличного фокусника, правая рука которого отвлекает публику от действий левой. Тень под шляпой походила на вуаль. Обманная башня превратилась в увешанное цепями каменное дерево выше облаков, потом в спиральный базальтовый столб с высеченными по бокам ступенями. Старуха Ау покачала головой и вернулась к работе. Упрямый корень сопротивлялся, но она была тверда и сурова, и умела обращаться с садовым ножом. Когда корень наконец вылез, длинный, как ее рука, и бледный, как кость, она присела на корточки на взрыхленную черную землю, вытерла пот с лица и посмотрела на запад, вслед вору. Тот уже скрылся за изгибом дороги и деревьями.
Город, служивший Имаги Верту, изображал нормальность даже под сенью магии. Мощеной была только центральная площадь. Заросшие сорняками улицы покрывала пыль. Небольшие конюшни запахом не отличались от конюшен по всему миру, а в проулках ночные горшки дожидались, пока их содержимое продадут прачке, чтобы отбеливать белье, или дубильщику, чтобы размягчать кожи. Над первыми летними цветами вились пчелы и мухи. Прогретые солнцем соломенные крыши испускали слабое зловоние. Птицы в гнездах перекрикивались друг с другом. В нескольких сотнях футов к северу высилась Обманная башня: шпиль из кости и стекла, потом столп из тонких каменных пластин, потом спираль из чего-то, напоминавшего освежеванную плоть, потом увитая плющом гранитная дева в короне из живого огня.