– Поэтому ты пошла в науку?
– Я научилась читать, – сказала она. – Научилась лечить. Научилась убивать ядом и клинком, потому что нельзя научиться создавать что-нибудь, не научившись разрушать. Конечно, справедливо и обратное. Я нашла себе место на службе королю Светлой империи. Моя жизнь в его распоряжении.
Мертвец кивнул, вероятно, с сочувствием. Он прислонился к дереву, под которым она сидела.
– Но.
– Но этого оказалось недостаточно. Мне казалось, я черпаю грязь со дна колодца, а он заполняется снизу соленой водой.
– Колодец даст воду, только когда его снова наполнят. Дождем или из ведер, или со временем той водой, что поднимается изнутри. Когда ты делаешь что-то исключительно для других – из альтруизма или из потребности иметь цель…
– А что еще остается?
– А на что ты годна? – Наверное, он улыбался. Во всяком случае, вуаль на его лице выглядела как-то иначе. – Попробуй чего-нибудь захотеть. Ради себя самой. Ради него самого. Или рассердись на какую-нибудь несправедливость, да так, чтобы что-то сделать ради этого.
Она обдумала его слова. Да, в них было нечто необычайно привлекательное. Найти то, ради чего можно сражаться, и сражаться за это.
– Но что?
Он сонно мигнул.
– Доктор леди Лзи, если ты это поймешь, ты окажешься умнее половины человечества. А сейчас прости. День был длинный, и я намерен набрать сухих веток, чтобы разжечь сигнальный костер.
Она сидела на берегу рядом с гейджем и смотрела, как садится солнце. От воды дул холодный ветер; песок под ней оставался теплым.
Гейдж заговорил первым.
– Хочешь кончить, как тот человек, зараженный паразитом? Вот что значит служить тем, кто тебя не ценит. Спроси у гейджа, откуда он это знает.
Она решила не спрашивать.
– А если у тебя нет ничего, кроме службы? – мрачно спросила она.
Наступила тишина. Горели звезды, яркие и спокойные; Лзи хотелось быть такой же.
– У меня была семья, – сказал гейдж сквозь шум волн.
– У тебя? – От удивленного восклицания у Лзи зачесался лоб. – Но ведь ты…
– Гейджи рождаются до того, как нас создают, – сказал гейдж. – Колдунье нужно что-нибудь разбирать, оживлять оболочку, которую она собирает заново.
– По желанию императора, – негромко сказала Лзи.
– Я вызвался добровольцем.
Она уставилась на него, понимая, что это неприлично. Свет луны мерцал на его корпусе.
– Так вот, – рассудительно сказал гейдж, – хотелось бы тебе, чтобы с тобой был кто-то вроде меня, если бы он решил не идти на пересборку, а служить тебе?
– Ты умираешь?
Лзи прикрыла рот рукой. Она научилась у этих иноземцев грубости.
– Пока нет. Я должен прожить достаточно долго, чтобы свершить акт правосудия. Отомстить за семью.
Лзи не услышала, как сзади к ней подошел Мертвец. Его голос заставил ее вздрогнуть.
– Я жил ради службы. Как ты. А потом службу у меня отобрали. – Он бросил на песок груду хвороста. – В этой жизни ни на что нельзя рассчитывать.
– Что заставляет тебя двигаться дальше?
– Я сам, – сказал Мертвец. – Моя месть.
Гейдж назвал это правосудием. Лзи спросила:
– Месть за твоего калифа?
Наивный человек мог бы принять его хрип боли за смех.
– За моих дочерей, – сказал Мертвец. – И за жену.
Лзи не знала, что сказать, и молчала так долго, что Мертвец встал и отошел.
– Это желание удерживает меня в живых и позволяет помогать другим.
Гейдж наклонил полированную голову. Она блестела в мягкой тропической темноте.
– Месть заставила меня стать гейджем, – признался он. – С тех пор я не встретил никого, кто мог бы меня остановить. И вот я здесь.
– Неужели это единственная действенная цель? Единственный способ создать для себя пространство в мире, а не служить… чьим-то капризам? – спросила Лзи. – Месть?
– Это плохая цель, – ответил гейдж. – Но по крайней мере есть к чему идти.
– Мне некого наказывать.
Даже родителей, которые ее бросили, поняла она. Как наказать тех, кто погиб, исчез? Но еще она поняла, что никогда бы не смогла стать достаточно хорошей, достаточно маленькой, чтобы заманить их домой. Потому что они погибли, исчезли.
– Все это ради семьи? – спросила Лзи и почувствовала, как сжались ее челюсти. – Знаешь, она была права. Это была единственная ее сила.
– Да, – тихо ответил гейдж, – знаю.
Он помолчал.
– Тогда более трудный вопрос. Кем ты будешь, если не слугой? – спросил у Лзи Мертвец. – Чего еще ты ищешь?
Лзи пожала плечами:
– Я не отказываюсь от службы. Я там полезна.
– Но к чему стремится твоя душа, кроме того чтобы быть полезной?
Света было достаточно, чтобы увидеть, как он переминается с ноги на ногу. Наступало утро.
– Вероятно, прежде всего я стараюсь понять, что именно ищу.
Он коснулся носа под вуалью, и она решила, что у него это соответствует улыбке.
– Напиши мне, когда найдешь.
– Ты не останешься?
Он пожал плечами.
Гейдж пошевелил широкими плечами, как будто расправлял свою рваную домотканую одежду. Лзи позаботится, чтобы благодарность императора за сапфиры в ее сумке включала и новую шелковую одежду для медного человека.
Он не повернул полированное металлическое яйцо, но у Лзи появилось ощущение, что он смотрит на Мертвеца… ласково?
– Не здесь, – ответил за напарника гейдж. – Он ищет… чего-то другого. – Он помолчал, глядя, как светлая линия ползет снизу по небу. – Ты можешь пойти с нами. Мы тоже своего рода… натуралисты.
«Он ищет дом, – подумала Лзи. – Что же важно – цель или путешествие и то, с кем ты его совершаешь?»
– Позвольте мне подумать, – сказала она, глядя, как в разбитом зеркале лагуны отразилось «Благополучное плавание».
Лави Тидхар[25]
Я долго думал, можно ли включать сюда рассказ Лави Тидхара из цикла «Ружья и магия», описывающий необычные и часто сверхжестокие приключения Горела из Корилиса, «стрелка и торчка», в мире, полном злого колдовства и чудовищных существ. Можно ли рассказ, в котором нет мечей, включать в антологию «Мечи и магия»? Но есть ли в рассказе мечи или же их нет, сам дух рассказов о Гореле и произведений его предшественников ясен; здесь прослеживается явное влияние рассказов Стивена Кинга из серии «Стрелок», но так же несомненно воздействие К. Мур, Майкла Муркока, Джека Вэнса и Роберта Говарда. Рассказы о Гореле особенно напоминают мне ранние произведения Говарда о Конане-Варваре. Ведь по сути это чистое «мечи и магия» – жестокие, насыщенные действием рассказы, налетающие на вас, как взбесившийся поезд, политически некорректные и социально неприемлемые. Но они очень интересны и, помимо всего прочего, показывают, наряду с произведениями многих других авторов, в каком любопытном и иногда неожиданном направлении развивается этот поджанр, по мере того как мы все больше углубляемся в XXI век.
Так что примите участие в последнем мрачном и запутанном поиске Горела, но не забудьте пристегнуть ремни – в дороге вас ждет болтанка.
(Новые приключения Горела можно найти в небольшой книге «Gorel and the Pot Bellied God» и в сборнике «Black Gods Kiss».)
Лави Тидхар вырос в кибуце в Израиле, много путешествовал по Африке и Азии, жил в Лондоне, на острове Вануату в южной части Тихого океана и в Лаосе; некоторое время жил в Тель-Авиве, а сейчас снова обосновался в Лондоне. В 2003 году он завоевал премию Кларка-Брэдбери (присуждаемую Европейским агентством по науке), был редактором «Michael Marshall Smith: The Annotated Bibliography» и антологий «A. Dick & Jane Primer for Adults», трехтомной «The Apex Book of World SF series» и двух антологий, составленных совместно с Ребеккой Левин: «Jews vs. Aliens» и «Jews vs. Zombies». Он автор сборника рассказов «HebrewPunk» и совместного с Нир Янив романа «The Tel Aviv Dossier», а также небольших повестей «An Occupation of Angels», «Cloud Permutations», «Jesus and the Eightfold Path» и «Martian Sands». Он автор множества рассказов, которые печатались в Interzone, Asimov’s, Clarkesworld, Apex Magazine, Strange Horizons, Postscripts, Fantasy Magazine, Nemonymous, Infinity Plus, Aeon, The Book of Dark Wisdom, Fortean Bureau, Old Venus и в других журналах и были переведены на семь языков. В числе его романов «The Bookman» и два его продолжения: «Camera Obscura» и «The Great Game, Osama: A novel» (в 2012 году получил за лучший роман премию World Fantasy Award), «The Violent Century» и «A Man Lies Dreaming». Его последняя книга – большой и сложный научно-фантастический роман «Central Station».
Водопад
Рассказ из цикла «Ружья и магия»
Горел из Голириса ехал медленно, он сидел в седле на своем грахале, пребывая в полузабытье. Тварь под ним передвигалась тяжело, неуклюже. Это было многоногое животное с дальнего юга, из пустынь Мескателя. Его прочный панцирь на солнце приобретал приятный зеленый цвет, когда животное кормилось прямыми солнечными лучами, но сейчас его шкура была темной, нездорово серой, в пятнах: над мертвыми землями постоянно стояли грозовые тучи, и тварь и ее хозяин страдали от голода – каждый по-своему. Хвост грахаля был поднят, как стебель цветка, чтобы лучше улавливать влагу из воздуха; обнаженное жало на его конце напоминало шпору.
Они были очень похожи, хозяин и животное. Двужильные, упрямые и смертельно опасные. Горел свесил голову на грудь. У него болели десны, глаза словно слиплись, все тело ныло. Руки неудержимо тряслись.
Отходняк.
Он нуждался в наркотике.
Нуждался в «черном поцелуе».
В эти мертвые земли его привела смесь сердечной боли, желания и потребности. Где-то далеко позади остались Черный Тор и его загадочный хозяин, темный владыка, которого Горел знал только как Кеттла. Птичий маг, авианин – маленькое, слабое существо с тонкими, как у птицы, костями. Они были вместе, когда пал великий Фаланг-Эт и со смертью его божества разлилась река Тиамат…