Кеттл использовал Горела, и Горел не смог простить тому, кого когда-то любил, это предательство.
С тех пор странствия заводили его в дальние дали и в самые разные места: к большому кладбищу Кур-а-лен, где все еще ходят мертвецы, и к горам Зул-Вар, где на ледниках лежат невзорвавшиеся боеприпасы древней войны. И всегда его гнал в дорогу поиск. Он искал затерянный Голирис, величайшую империю, самое большое и могущественное из известных государство. Его дом, откуда его забрали ребенком, куда он должен вернуться и вернуть себе престол.
Но во всем мире, во всех своих странствиях за все долгие годы он не нашел ни следа своей родины, как будто – думал он иногда в мрачные минуты – ее начисто стерли из памяти всех живых существ.
Но мир был велик – даже бесконечен, как утверждали некоторые. И Горел не собирался успокаиваться, пока не найдет то, что потерял.
Голирис…
Боль сердца и потребность. Но что же с желанием?
Это случилось очень давно, в джунглях Урино-Дага, где призраки буша охотятся в зарослях на неосторожных путников. Где неподвижный воздух пропах гнилой листвой и разложением, где некогда была деревня, куда Горела привели его поиски… и где он нашел только двух богинь-близнецов, Шару и Шалину, которые со смехом поцеловали его «черным поцелуем»… и хотя он убил их обеих и всех их приближенных, их проклятие все еще тяготело над ним, делало слабым, заставляло бредить…
И в своей горячечной лихорадке он вспоминал.
Вспоминал Голирис.
Огромные башни страшного Голириса вздымались из плодородной почвы, как плоды заражения. Они не столько строились, сколько выращивались, посаженные много веков назад магом-императором Гоном, владыкой грибов. Где он раздобыл эти споры, по какой цене купил, в каком далеком уголке великой империи Голирис – все это затерялось в тумане времен, но башни продолжали расти – высокие изящные стебли с округлыми шляпками и выпяченными пластинками, небольшая армия садовников-волшебников непрерывно за ними ухаживала.
Голирис, город-мать, раскинулся на берегах бескрайнего океана. Черные корабли, которым не было равных в целом свете, брали разбег от его берегов во все уголки мира и возвращались, груженные товарами и награбленной добычей. Горячий влажный воздух охлаждал ветер с моря, по широким улицам и каналам города ходили, плавали и летали послы тысяч рас, прибывшие с данью.
Горел помнил, как стоял наверху, во дворце, держа отца за руку. В комнате было прохладно и темно, сквозь жалюзи виднелся раскинувшийся до горизонта океан, в который медленно садилось кроваво-красное солнце. Его меркнущие лучи освещали огромный флот, над черными парусами реял флаг семиконечной звезды – флаг Голириса.
– Куда они направляются, отец? – спросил маленький Горел.
– Завоевывать новые земли, – ответил отец. – Чтобы еще дальше распространить славу и могущество Голириса. Горел… когда-нибудь все это будет твоим. На протяжении бессчетных поколений наша кровная линия, чистая и сильная, возглавляла империю. Твоя судьба – править, как и моя. Будешь ли ты готов?
Юный Горел держал отца за руку и смотрел на волны. Мысль о будущем, об огромной ответственности волновала и пугала. Но он не мог разочаровать отца, показать свое внутреннее смятение.
– Да, – сказал он. – Да, отец. Я буду готов.
– Молодец! – сказал отец. Он поднял сына на руки, и на мгновение Горел почувствовал тепло, безопасность, по-настоящему ощутил, что его любят.
…но их падение было уже не за горами. И очень скоро настала та ужасная ночь, хотя он не мог вспомнить точную последовательность событий, что произошло сначала, что потом… ведь он был всего лишь мальчик, а заговорщики действовали тайно, скрыто, маги Голириса, слуги, пылавшие ненавистью и стремлением к господству. Он помнил эту ужасную ночь, крики, жестокие смеющиеся лица. Зловоние колдовства.
Потом его забрали. Забрали из дома, из его мира, от всех, кого он знал и любил. Мгновенно перенесли за тридевять земель, когда в его ушах еще звучали эти крики, а в ноздрях оставалось зловоние, и он проснулся и обнаружил, что находится в чужом краю, на склоне холма, и заплакал, ведь он был еще совсем мал.
Сейчас он сидел, развалившись в седле, и руки его ласкали шестизарядные пистолеты. Он сам изготовил их, и на каждом красовалась семиконечная звезда Голириса.
Край, где он оказался мальчиком, назывался Нижним Кедроном, а пара, которая нашла и взяла его в семью, занималась изготовлением оружия. В этой дикой неприрученной земле Горел еще мальчиком научился пользоваться оружием и оттуда отправился в свое путешествие, чтобы вернуть себе древний трон, – и хотя путешествие затянулось дольше, чем он думал, и он очень многих убил на своем пути, он все еще был далек от цели…
Над головой собрались тучи. Где-то авианин по имени Кеттл несомненно планировал следующую стадию своего непостижимого завоевания этой части мира. Темные маги существовали всегда и всегда стремились к завоеваниям, но в Кеттле чувствовалось что-то особенное, словно у него была какая-то тайная цель, словно он один видел грандиозный и тревожный план, недоступный никому другому…
Но это уже Горела не касалось. По правде говоря, у него была работа. И, несмотря на все неудачи, он намеревался ее выполнить.
Работа простая, как все работы такого сорта. Найти человека – и убить его. А Горел был хорош в первом и чрезвычайно хорош во втором.
Клиент отыскал Горела в одном из абандонментов, заброшенном поселке на краю мертвых земель. Что необычно, он оказался апокритом.
Апокриты – это милосердные паразиты; начинают они с того, что еще будучи крохами, прикрепляются к нижней части живота человека и постепенно растут вместе с хозяином, пока не достигают зрелости, а тогда довольно часто бросают и меняют своих хозяев-людей. Если забыть об этой неприятной привычке, апокритов считают высокоцивилизованной расой, знающей толк в вине, любящей музыку и питающей почти фанатическую страсть к стихосложению. Что делал этот апокрит так далеко от своего природного места обитания – небольшого монархического феодального государства на краю Янивианской пустыни – Горел не знал, да и не хотел знать.
– Скажи-ка, – сказал апокрит. – Это ты стрелок?
Горел сидел с небольшой чашей дрекена, редкого вина из далекого западного княжества Кир-Белл, где его делали из перебродившей крови кабальных древесных эльфов. Он посмотрел на апокрита, издал неопределенный звук и зажег спичку, чтобы закурить сигару.
– Смотря кто спрашивает, – сказал он наконец.
Апокрит без приглашения сел напротив. Он щелкнул пальцами, подзывая официанта, и угрюмо заказал:
– То же, что пьет этот джентльмен.
Официант, могильный дух из Кур-а-лена, бросил на него косой взгляд, но молча принес заказанное. Центральная часть апокрита разрослась узлами на теле человека-хозяина, а его рыхлая черная, похожая на мешок масса слилась со спиной человека и протянулась вперед, обвившись вокруг бедер.
– Есть один человек, – сказал апокрит.
– Обычное дело, – согласился Горел.
– Он кое-что украл у меня, – сказал апокрит. – Добро уже бы давно испортилось, но украденное нематериально. Важно то, что было отправлено сообщение. Понимаешь?
– А мне-то что?
Апокрит пожал плечами. Из кармана сшитого на заказ пиджака он достал маленький черный мешочек для денег, перевязанный шнурком. Он подтолкнул мешочек по столу к Горелу – небрежно, почти презрительно.
Горел взял его, развязал и увидел внутри порошок.
Божья Пыль.
«Черный поцелуй».
Он взял понюшку, попробовал.
Его словно ударили по лицу, и он откинулся на спинку стула. Апокрит, торговец наркотиками, смотрел на него через стол все с тем же легким презрением.
– Возьмешься за работу?
И Горел ответил:
– Да.
Человека, которого он выслеживал, найти было трудно. Свою плату Горел давно вынюхал, и теперь, вдали от богов, отсутствие наркотика тяжело ударило по нему.
Но он был профессионалом. Он шел по следу, ведь даже в мертвых землях кое-где живут люди и нелюди. Абандонменты и развалины, странные деревеньки, где нищие и почти мертвые искали одинокого прибежища. Человек, которого он преследовал, использовал много имен, но у него было всего четыре пальца.
Несколько раз он терял его, но теперь чувствовал, что след горячий. Он всегда доводил работу до конца. И сейчас, с больной головой, умирая с голоду, в чрезвычайно дурном настроении, он наконец приблизился на своем грахале к развалинам старого каменного здания, которое когда-то могло быть храмом, хотя кто его построил и по какой необъяснимой причине – в центре мертвых земель, Горел не знал.
И не хотел знать.
Подъехав, он слез с грахаля. Животное благодарно опустилось на землю, поджав под себя ноги и убрав голову под темный панцирь. Теперь оно будет неподвижно до восхода солнца, когда снова сможет поглощать энергию. Тогда оно проснется.
Горел вытащил оба пистолета. Он шел неслышно. Крадучись подбирался к зданию. В трещинах между старыми камнями рос темный плющ, изнутри доносились голоса.
Дверь оказалась всего лишь гнилой деревянной плитой. Горел пинком распахнул ее и вошел. Внутри было темно и сыро.
Человек, лежавший на матраце, приподнялся и сказал:
– Что тебе…
И замолчал.
– Девлин Четверопал, – сказал, улыбаясь, Горел. Его руки сжали горло беглеца. Кожа у того казалась скользкой. Дыхание щекотало ладонь Горела. – Я так и думал, что это ты.
– Кто… что?
Маленькие глазки Девлина в панике таращились в лицо Горелу. Потом, вслед за потрясением, пришло узнавание.
– Горел? Ты?
– Все еще жив, – сухо сказал Горел.
– Нет, нет-нет-нет-нет-нет, – быстро проговорил Девлин, его руки исполняли в воздухе танец отрицания. – Это не моя вина, нет-нет-нет, меня там даже не было, когда…
В тумане виднелись фигуры. Древние резные тотемы со злыми глазами. Погребенные Глаза, так называли эти камни. Зрячие глаза. Отряд Горела шел в тумане, но всякий раз как туман сгущался, пропадали люди… а эти тотемы возникали словно ниоткуда, выступали из тумана и смотрели на тебя, звали…