Мало кто пережил Мосайнскую войну.
– Ты с ними договорился, – без выражения сказал Горел. – Они оставили тебе жизнь – за определенную цену… – Он мрачно улыбнулся и сунул пистолет в лицо Девлину. – Сколько человек ты принес в жертву древним в Мосайне? – спросил он.
Девлин Четверопал задрожал. На его губах выступила пена.
– Нет-нет-нет-нет, – сказал он, умоляя или извиняясь – трудно было понять. – Я никогда… я не…
– Представь себе мое изумление, когда некий торговец-апокрит подошел ко мне в баре и сказал, что ищет четырехпалого вора. Забавно, подумал я. Это мне кое-кого напоминает. Поэтому я сказал себе: пожалуй, возьмусь за эту работу. Хорошо иметь друзей, не правда ли, Девлин? Старых друзей прежних лет? И я подумал: неужели мой старый друг Девлин Четверопал все еще жив после стольких лет?
– Горел, это не…
– Единственное, чего я не понял, – сказал Горел, – что именно ты украл у этого неразговорчивого купца? Он был удивительно скуп на подробности. Я спрашиваю только потому, что, если оно все еще чего-то стоит… я могу убить тебя быстро и безболезненно.
Его руки неожиданно затряслись от жажды наркотика, и, хотя он постарался скрыть это, Девлин заметил… и неожиданно улыбнулся.
– Он так и не сказал? – В слабом свете видны были его гнилые зубы. – Тогда я покажу тебе… В память о прежних временах, Горел.
Палец Горела плотнее лег на спуск, но он не стрелял. Жажда не отпускала, и он неохотно убрал руку от Девлина. Тот поднялся с постели быстро, как крыса.
– Идем! – сказал он. – Идем!
Вторая, более прочная дверь отделяла прихожую от основной части храма. Девлин достал из-за пояса ржавый ключ и открыл дверь. А когда открыл, за ней оказалось еще темнее.
Горел медлил в нерешительности…
Но он уже чуял.
Это густо и тяжко пропитывало воздух. Не давало дышать, мучительно насыщенное – одного его запаха было достаточно.
Очищение. Вера. Называйте, как хотите.
Проклятие, наложенное на него богинями Шалиной и Шарой.
Девлин поспешил в темноту. Один за другим загорелись огни: небольшие свечи вдоль стен.
В тусклом свете Горел увидел, что они не одни.
Мужчины и женщины, лежавшие на полу в этом большом помещении, казалось, были при смерти. Только легкий подъем и опускание груди свидетельствовали, что они еще дышат, еще сохраняют непрочную связь с жизнью. Он ощущал здесь божественное колдовство, остро чувствовал, какая тонкая преграда разделяет здесь два мира.
Он уже проникал за нее и так никогда и не сумел по-настоящему вернуться.
– Что ты сделал? – спросил он – но, говоря это, уже знал ответ.
– Идем, идем, идем, идем! – сказал Девлин. На его губах играла безумная улыбка, глаза блестели. – Он ждет. Он готов. Он близко!
Он взял Горела за руку. Стрелок пошел за ним, не в силах сопротивляться. Они двигались в глубину помещения, перешагивая через спящих, Девлин поднес к губам палец, подчеркнуто предупреждая – тише. Кое-кто из спящих стонал. Одна из женщин приподнялась и посмотрела на них.
– Пора, Девлин? Уже пора?..
– Не для тебя, Стальная Хромая! – засмеялся Девлин. – Хромая, Хромая, уродина Хромая, твое время еще не пришло!
– У меня есть деньги, – сказала женщина. Потом: – Я… я могу достать еще. Достану больше.
– Ну так достань.
Больше не обращая на нее внимания, он повел Горела дальше. Женщина смотрела им вслед, потом со вздохом снова легла. Горел услышал ее сдавленные всхлипы.
Они пришли в конец зала. Девлин выпустил руку Горела и наклонился, зажигая расставленные полукругом свечи. Одна за другой они загорались, и внутри этого желтого пунктира был заключен бог.
Прикованный к стене стальными полосами. С женской грудью и мужскими половыми органами. Обнаженный. С глазами, как два темных круга, с губами толстыми, разбитыми, влажно блестящими. Безволосое тело, член маленький и сморщенный. Тело бога покрывала испарина, капельки мелкие, как пылинки.
Пыль.
Горел преклонил колена перед богом. Рука Девлина начала гладить его по голове. Горел смотрел на плененного бога, а бог смотрел на него – бездонными дырами глаз…
– Лучше пыли, – прошептал Девлин. – Ты хочешь знать, что я украл, Горел? Я взял только то, что было мне обещано! Тебе оно нравится, Горел? Я вижу, ты отмечен, я чувствую твою потребность, старый друг, твое желание! Ты хочешь!
– Да! – сказал Горел. – Да!
– Тогда «черный поцелуй» твой, Горел из Голириса.
Он почти не сознавал присутствия Девлина. Мир сократился до полукруга свечей. Горел чувствовал запах бога, острый, сладкий, подавляющий запах пыли, и знал, что нуждается в этой пыли так, как ни в чем никогда не нуждался. Он на четвереньках медленно подполз к богу. Если пламя свечей причиняло ему боль, жгло его плоть, он не сознавал этого и ему было все равно. Плененный бог рвался с цепи, но он был прочно прикован. Горел смутно чувствовал, как просыпаются другие, их желания сливались с его стремлением. Он подполз к обнаженному богу и протянул ему свои губы.
Первая понюшка всегда лучшая.
Вспышки света, вспышки сознания. Горел выпадал из мира и возвращался в него. Нечасто ему бывало так хорошо, так… полно. Даже боль из-за утраты дома, из-за того, что его увезли из гордого Голириса, – предательство, боль, страх – все это ушло, осталось только блаженство.
Мелькающие картины, не связанные друг с другом. Странные ощущения. Пот и кислый вкус губ бога… вкус крови и волшебства.
Он лишь смутно ощущал, как руки Девлина обшаривают его, лишают всего несущественного – денег и пистолетов. Смешок у самого уха, горячее вонючее дыхание. Шепот:
– Только первая проба бесплатно…
Ничто из этого не имело значения. Его губы не отрывались от губ бога.
Больше ничто не имело значения. Ничто, кроме «черного поцелуя», ужасного поцелуя богов.
Он потом не мог понять, сколько пролежал так. Время утратило значение. Все утратило значение. Темный зал превратился в рай, единственный рай, какой может надеяться найти человек в этом мире. Грязный матрац, на котором он лежал, стал его домом, более великим, чем исчезнувший Голирис. Ему не нужны были ни деньги, ни пистолеты, у него не осталось ни знаний, ни желаний. Все было так, как и должно быть здесь, в чертоге нагого бога.
Нагой бог… бог в оковах… из какого темного логова он поднялся, из какого первобытного болота выполз с Четверопалом, своим пророком и учеником? Горела это не волновало – как и все прочее. Он ни в чем не нуждался, он сам обратился в ничто.
Поэтому он лишь смутно ощутил наконец, что кто-то движется среди тел проклятых, среди криков и смеха. Чья-то рука протянулась к нему и затрясла, приводя в сознание. Далекий голос сказал:
– Придурок.
Горел улыбнулся или попытался улыбнуться. Рука ударила его раз, другой.
Горел хотел ударить в ответ, но не смог поднять руку.
Голос произнес:
– Девлин, если он мертв, ты следующий на очереди.
– Он жив, жив, – ответил плаксивый голос. – Мертвец для меня бесполезен, он никому не нужен, кроме богов за вуалью.
– Боги, – произнес другой голос. – Избавь меня от богов и их приверженцев.
– Ты ведь… ты не навредишь ему? – вкрадчивый голос, голос Четверопала.
– Горел?
– Мой бог, – сказал Девлин, – в дыру Горела и всех, кто с ним.
– Думай, что болтаешь, человечишка. А теперь подними его, пусть протрезвеет. Он мне нужен.
– Он ни на что не годится без новой дозы пыли.
– Так раздобудь пыль, и поживей. У меня скоро лопнет терпение.
Руки потащили Горела, подняли его. Он пытался сопротивляться, но его опять подхватил «черный поцелуй», и он покорился.
– Пусть выспится. А что касается пыли…
– Я заплачу за нее.
– Почему не сказал с самого начала?
– Только подготовь его, иначе потеряешь еще один палец.
Тьма, свет. Его несут. Запах колдовства постепенно рассеивается. На него льют холодную воду, он кричит. Его растирают, не слишком нежно, потом снова поливают холодной водой.
Затем следует прикосновение чего-то мягкого. Полотенце.
Голос произнес:
– Вытрись. Справишься, а?
Он не уверен.
Голос кажется знакомым. Он вытирается как можно более тщательно. Его куда-то тянут, сзади касается что-то мягкое. Кровать, на этот раз никаких тараканов.
Он уснул.
Когда он проснулся, в комнате было очень светло. Горел мигнул, отгоняя слезы.
– Рад снова видеть тебя в мире живых, – произнес голос. Знакомый голос.
Он сел и посмотрел на маленького человека, сидящего у его кровати. Тот язвительно улыбнулся. Левого глаза у него не было, глазницу закрывала простая кожаная полоска. У него были седые волосы и пролысина вдоль старого шрама.
Он курил тонкую самодельную сигару.
Горел сказал:
– Мозер?
– А ты ждал Четверопала?
– Я никого не ждал. – Он посмотрел на своего спасителя, сжав кулаки. – Ты забрал меня оттуда?
– Ты нужен мне в рабочем состоянии. – Любопытный взгляд. – Но где ты…
Горел покачал головой:
– Странствующий бог. Откуда-то с юга… Долгая история.
Мозер тоже покачал головой:
– Рад тебя видеть, Горел.
– Я тоже.
Горел коснулся головы. Саднит. Он заметил, что руки покрыты язвочками укусов. Клопы.
Он нерешительно почесался:
– Я думал, ты мертв.
Его друг только улыбнулся:
– Я услышал, что ты здесь.
– От кого?
– Четверопал пытался продать мне твои пистолеты.
– Этот маленький…
Мозер показал головой:
– Они здесь. Сила уже вернулась к тебе?
Пистолеты лежали на столе у постели, на рукоятях блестела семиконечная звезда Голириса. Горел сказал:
– Я только…
– Да?
– Нужно чуть-чуть, щепотку.
Наступила тишина. Мозер перестал улыбаться.
Он затянулся сигарой и задержал дым во рту, потом выпустил. Лицо окуталось голубым облаком.