Джед сделал судорожный вдох – спазм ребенка после долгого плача.
– Ты права. Боже, ты права!.. Я глупец, Мэдди. Старый дурак, пьянь, никчемная сволочь! – Он вытер нос тыльной стороной ладони, оставив на щеке длинный след размазанных соплей. – Мне хотелось бы знать, Мэдди, что тебе ответить. Хотелось бы знать, как помочь тебе вернуть Нейта. И остановить Джейка. Хоть что-нибудь, чтобы помочь тебе спасти сына и спасти мир.
– Жертвенный алтарь, – пробормотал Оливер.
Слова вырвались у него изо рта облачком холодного пара.
Джейк крепко схватился за край камня, старательно подавляя ярость – или восторженное возбуждение.
– Совершенно верно, Олли. И да. Я – это ты. Мы являемся константой. Одним из столпов, поддерживающих космос. В мире всегда есть ты – или я. Мы. Всегда есть какой-нибудь Нейт и какая-нибудь Мэдди. Всегда есть Рэмбл-Рокс, хотя, как уже отмечалось, не всегда парк. И в нем обязательно есть алтарь.
– Это безумие! Я ухожу.
– Не так быстро! – остановил его Джейк, раскрывая руки. – Нам нужно все обговорить. Мы с тобой обладаем силой переписать историю. В буквальном смысле. Мы с тобой последние. Это последний мир. Когда мы это сделаем, все закончится. И сможет начаться сначала. Лучше, чем было прежде.
– Неужели ты говоришь все это всерьез?
– Да. Твоего отца нет. Грэма нет. Весь долбаный мир разбит, приятель. Ты же это чувствуешь, разве не так? Общий замысел пошел наперекосяк.
– Я… мне нет никакого дела до общего замысла! – с негодованием и ужасом воскликнул Оливер. – Я думаю только о людях. Мне… мне наплевать на все это, я думаю только о людях и их боли. Я просто хочу им помочь…
– Как раз так им и можно помочь. Мы положим конец всему. И тем самым закончатся их страдания. Ведь именно так поступают с больной собакой. Или с… с неизлечимым больным. Правильно? Вот и наш мир больше не может надеяться на исцеление. Это… – Голос Джейка повысился до лихорадочного надрыва: – Это милосердие, Оливер, ну почему ты не хочешь это понять?
– Нет! Нет, я не могу…
– Тсс, тсс, послушай, послушай! – с мольбой произнес Джейк. Он крутанул кистью, и у него в руке появилась коробочка с таблетками, гремящая словно маракасы. – Я могу устроить так, чтобы все получилось просто. Очень просто. Считай меня своим сомелье в области самоубийств, хорошо? Мы сделаем все очень мирно. Вот эта смесь специально предназначается для тех, кто сводит счеты с жизнью. «Эмбьен»[105], «ксанакс», «окси». Возьми по несколько штук каждой, и ты уплывешь в море, заснешь счастливым сном, а мир тем временем закончится и начнется перезагрузка.
– Самоубийство? Я… я больше не хочу оставаться здесь! – тихо прошептал Оливер. – Я хочу уйти отсюда, Джейк. Я ухожу. – Он попятился было назад, но обнаружил себя запертым в море камней. В груди шевельнулась тревога: «Если б я действительно захотел бежать, смог бы?» Нет, не смог бы. Быстро выбраться отсюда было невозможно. И все-таки нужно попробовать. – Прости, Джейк. Прости!
– Вот как? – Джейк разочарованно втянул воздух сквозь зубы. – Ну, дружок, ты меня огорчил. Конечно, не так, как своего папашу…
– Да пошел ты!.. – Оливер развернулся, готовый пробираться между камнями.
– Не хочешь хотя бы забрать свой телефон?
Обернувшись, Оливер увидел, как Джейк крутанул запястьем – и снова в то самое мгновение, когда появился телефон, его пальцы окутались мраком.
– Не знаю. Мне все равно.
– Господи, да забери! Позвони мамаше, пусть приедет и заберет тебя отсюда!
Джейк положил телефон в середину стола.
Оливер протянул к нему руку.
И когда он склонился вперед, хватая телефон, Джейк молниеносно пришел в движение. Обе его руки соединились, слабый раскат грома разорвал воздух, и вот уже в них что-то появилось: лунный свет блеснул на стали, раздался свист рассекаемого воздуха…
Оливер вскрикнул, попытался отдернуть руку…
Слишком поздно.
Острие кирки пробило кисть левой руки, пробило телефон и вонзилось в каменный алтарь.
– Сын в опасности, – сказала Мэдди.
– Да. Я так считаю.
– Этот мальчишка Джейк – он хочет сделать с ним что-то плохое.
– Он хочет его убить. Принести в жертву на каменном поле.
– И что будет, когда это случится?
– Миру придет конец. И, если верить Джейку, мы – последний оставшийся мир. Сплавляющееся прямо в хаос бревно. Все держится на нас. Если падем мы, падут и все остальные. Погрузятся в полный, первозданный мрак. – Джед не мигая уставился на Мэдди. – Вот почему все стало таким странным. Вроде ваших муравьев, марширующих по кругу. Или того человека, которого видел в лесу Нейт. Думаю, это последствия того, что все миры… – Тут он осторожно хлопнул ладонями. – …врезаются друг в друга.
Мэдди снова проверила телефон. Отправила еще одно тревожное сообщение. На этот раз оно даже не было отмечено как полученное. Зависло.
В ожидании.
– Парк! Они отправились в парк? Это должно произойти там?
Джед молча кивнул.
Схватив за шею, Мэдди толкнула его к двери.
– Едем! На моей машине. Едем туда!
– Мэдди, пожалуйста, не заставляй меня…
– Заткнись на хрен! – Подталкивая Джеда к двери, Мэдди схватила телефон и позвонила Фиге. Он был единственным, кому она доверяла.
Сухой хруст разлился у Оливера по руке, расходясь отголосками до локтя, затем до плеча – разряд молнии. Охваченный паникой, Оливер уперся коленями в алтарь и попытался высвободить руку, но тщетно, – а каждое движение вызывало новые искры боли. Другой рукой он схватил наконечник кирки. Кирка заржавела, однако конец сверкал, и, что странно, он был заточен так, что крепкий инструмент, предназначенный разбивать камень, превратился в длинный тонкий штырь, похожий на пестик для колки льда.
– Вырывайся, вырывайся! – расхаживая взад и вперед, насмешливо произнес Джейк, наблюдая за тщетными потугами жалобно скулящего Оливера. – Такова жизнь, не правда ли? Борьба. Сплошная вечная гребаная борьба, чувак. «Жизнь – это страдание». Слова Будды, да? Продолжай, мышка в мышеловке. Посмотрим, что получится. Не возражаю. У нас с тобой есть время.
«Мне нужен упор». Однако никакого упора не было. Оливер закряхтел от усилий, стараясь забраться на алтарь, чтобы упереться в него плечом, однако колено соскользнуло…
И вся масса тела потянула воткнутую в камень кирку.
Раскаленная добела и всепоглощающая боль. Оливер услышал жуткий звук, подобный завыванию ветра в разбитом окне, и вскоре сообразил, что сам является его источником.
Учащенно дыша, он повалился на стол. Согнувшись пополам. Стараясь удержаться на ногах. Подбородок стал липким от соплей, смешанных со слюной. Взор затуманился от слез.
– Ах ты дерьмо! – гневно прошипел Оливер.
– Я разочарован в тебе, малыш. Честное слово, я полагал, у тебя хватит ума понять, что́ я здесь делаю. – Джейк рассеянно махнул рукой. – Ты только посмотри на себя! В тебе уже не осталось воли сражаться. Все равно что рыба, попавшаяся на крючок: нужно просто дать ей полностью обессилеть, и дело будет сделано. – Он пожал плечами. – Вот чем занимаются люди. Борются. Даже войдя в смертельный штопор, продолжают дергаться, полагая, что движутся по прямой, а не кружатся в водовороте, неумолимо засасывающем их в сливное отверстие.
У Оливера перед глазами возник образ кружащих муравьев в спальне. Казалось, это было целую вечность назад. Бесконечный круг, карусель истощения от голода и смерти.
– Я тебя ненавижу. Ненавижу!
– Знаю. И очень сожалею об этом. Это не пустые слова, Оливер. Я говорю искренне. И в глубине души ты это понимаешь. В глубине души ты чувствуешь, что я прав – все пошло наперекосяк. Жестокий мир чересчур жесток. Зло торжествует, зверь сорвался с цепи. И мы можем положить этому конец, Оливер. Все религии и духовные учения показывают нам путь – очищение, долбаный потоп, который смоет все грехи и возродит мир, колесо повернется, одна эпоха уступит место другой. Но колесо нужно подтолкнуть, Олли. И я узнал, как это сделать.
– Просто отпусти меня… – Это прозвучало как «пошоопушима…»
– И когда я подтолкну колесо, оно начнет вращаться, быстрее и быстрее, твою мать, до тех пор, пока не сорвется с оси и – трах, бум, бабах! – Джейк вскинул руки вверх. – Должен признаться, я и сам не до конца понимаю. Я узнал все из Книги несчастных случаев. Ее мне дал… один друг по имени Элай. В ней говорится про… как они называются? Про константы. Если сломать константы, сломается мир, и каждый новый сломанный мир накладывается на предыдущие, пока не наступает хаос и все не начинается сначала. Эти константы, ну… – И снова он склонился над алтарем, опираясь на локти, точно готовый сознаться в тайном прегрешении. – Они существуют на каждом уровне, во всех временны́х линиях. Как ты верно заметил, это гвоздь, проткнувший книгу насквозь и оставивший дырки в каждой странице. Или как эта кирка… – Прикоснувшись к кончику кирки, Джейк потряс ее из стороны в сторону. Оливер пронзительно вскрикнул. – Кирка пробила твою руку, прошла сквозь кожу, мышцы и кости, сквозь телефон и впилась в камень. О, ты смотри, как складно получилось!
– Я не отниму у себя жизнь ради тебя.
В отчаянии вжав кулаки в глаза, Джейк покачал головой.
– На самом деле это я во всем виноват. Полагал, что понимаю тебя. Но тебе нет никакого дела до того, что мир в полной заднице. Тебя волнуют только люди. И я ничего не могу с этим поделать. Мне нужно, чтобы ты увидел лес, а ты видишь только одни деревья, твою мать! Поэтому, пожалуй, придется сделать все по старинке.
Он крутанул рукой, щелкнул пальцами – и в кратком выбросе жидкого мрака появился револьвер. Джейк повернул барабан, выхватывая из воздуха шесть патронов, один за другим.
Вскрикнув, Оливер принялся вырываться. Призывая себя успокоиться. Дышать. Однако это оказалось невозможно. Его душила паника.