Но все это было ложью. Геке не пришел на станцию. Элькеса заперли в вагон со многими сотнями других евреев. Вещи его забрали. К тому же его били. Он умер в Дахау в I лагере, вблизи Кауферинга, 17 октября 1944 г. Он хотел умереть, отказывался от пищи, не принимал лекарств.
Отметим, что в одном из номеров «Фелькишер беобахтер» появилось объявление, что Вильгельм Геке, фюрер С.С. пал на итальянском фронте в тот же день, 17 октября 1944 г.
Между 8 и 12 июля из Ковно шли транспорты в Германию. Некоторым депортированным удалось выпрыгнуть из вагона и спастись. В Тигенгофе у Данцига отделили женщин и детей от мужчин.
12 июля немцы подожгли и взорвали Ковенское гетто. 2.000 людей, скрывшихся в бункере и укрытиях («малинах»), погибли ужасной смертью. Только несколько десятков людей уцелело.
Часть ковенских женщин, находившихся в кацете Штутгоф, были в конце июня переведены в Аушвиц, где они были сожжены вместе с детьми. До ноября в Штутгофе действовал также крематорий, где сжигались старики и женщины. Среди уцелевших свирепствовали болезни, в январе 1945 г. — эпидемия тифа. Эвакуация из Штутгофа происходила водным путем. По дороге пароходы бомбардировались. Больных и раненых женщин бросали в воду. Остаток был опасен русской армией.[8]
Мужчины из Ковенского гетто были помещены в 1-м, 2-м и 10-м лагерях в Дахау. 7 августа там была проведена акция истребления детей. В октябре стариков и больных перевели в 4-й лагерь. Между ноябрем 1944 и мартом 1945 наблюдалась большая смертность. 23 апреля был приказ депортировать евреев в Тироль, но между 24 апреля и 2-м мая стража С. С. разбежалась, и оставшиеся в живых последние представители литовского еврейства были освобождены...
Г. АРОНСОН. ЕВРЕЙСКИЙ ВОПРОС В ЭПОХУ СТАЛИНА
Уже вскоре после октябрьского переворота советской власти пришлось заняться еврейским вопросом, в связи с проявлениями антисемитизма в стране и с погромной агитацией, которая свила себе гнездо в разных районах.
28 апреля 1918 года в «Известиях» был опубликован циркуляр о борьбе с антисемитизмом в Москве и Московском районе, а через два месяца в «Известиях» от 27 июля появился Декрет Совнаркома, который приводим в извлечении:
«По поступившим в Совет народных комиссаров сведениям контрреволюционеры во многих городах, особенно в прифронтовой полосе, ведут погромную агитацию, последствием которой были местные эксцессы против трудового еврейского населения. Буржуазная контрреволюция берет в свои руки то оружие, которое выпало из рук царя... В РСФСР, где провозглашен принцип самоопределения трудовых масс всех народов, нет места национальному угнетению. Еврейский буржуа нам враг не как еврей, а как буржуа. Еврейский рабочий нам брат. Всякая травля какой бы то ни было нации недопустима, преступна и позорна. Совет народных комиссаров объявляет антисемитское движение и погромы евреев гибелью для рабочей и крестьянской революции и призывает трудовой народ социалистической России всеми средствами бороться с этим злом... Совнарком предписывает всем Совдепам принять решительные меры к пресечению в корне антисемитского движения. Погромщиков и ведущих погромную агитацию предписывается ставить вне закона.
Председатель Совнаркома Ульянов-Ленин. Управляющий делами Вл. Бонч-Бруевич. Секретарь Н. Горбунов».
Однако, несмотря на выраженное в этом декрете стремление вести решительную борьбу с антисемитизмом — вплоть до угрозы «ставить вне закона» погромщиков и лиц, ведущих антисемитскую агитацию, — на практике прокламированная борьба не получила развития. В частности, нет никаких сведений о том, чтобы участники погромов подверглись где-либо судебным преследованиям.
Хотя Ленин еще в годы войны высказался за поддержку национальных движений и выбросил лозунг национального самоопределения «вплоть до отделения», после октябрьского переворота эти максималистские тенденции сразу ослабели. Но все же перед ставшей у власти партией встал вопрос о выработке положительной программы в отношении национальных меньшинств. Был создан Народный Комиссариат по делам национальностей, во главе которого был поставлен И. В. Сталин. В рамках этого Народного Комиссариата были учреждены комиссариаты по делам всех главных национальностей, причем еврейским комиссаром был назначен старый большевик, прибывший с революцией из эмиграции, С. Диманштейн, а его заместителем — левый эсер А. Добковский. Декрет об образовании еврейского комиссариата был опубликован в «Известиях» 20 января 1918 г.
К работе в еврейском комиссариате были привлечены Агурский, Кантор, Шапиро, Каплан, — бывшие анархисты-эмигранты, прибывшие из Лондона и Нью-Йорка, отчужденные от русского еврейства. С большими усилиями им удалось, при содействии нескольких «беспартийных» еврейских писателей, — как С. Нигер, Д. Чарный, 3. Вендорф, поставить выпуск газеты «Вархайт» (1 № вышел 8 марта 1918 г.) органа «с. д. большевиков и левых эсеров», который, однако, просуществовал недолго. Многие из сотрудников этой газеты не владели еврейским языком и их статьи переводились с русского.
Главной задачей еврейского комиссариата было создание центра еврейского коммунистического движения. Под влиянием сотрудничества с левыми эсерами, а также с частью поалейционистов, во главе с Цви Фридляндом, — в комиссариате складывались смутные идеи создания на местах беспартийных еврейских рабочих советов и «перестройки еврейской национальной жизни на пролетарско-социалистической основе». Комиссариат ставил себе задачей «контролирование существующих общественных организаций» и намечал планы внедрения «социалистического направления в наши народные школы», а также оказания помощи беженцам и нуждающимся, борьбы с антисемитизмом и т. д.
Созванный в июле 1918 г. в Москве с разрешения властей Всероссийский съезд еврейских общин вынес постановление об образовании «Общинного центра».
Но после разрыва большевиков с левыми эсерами (их восстание в Москве было в начале июля 1918 г.) и после устранения из комиссариата поалейционистов, — деятельность еврейских большевиков приняла более боевой характер. В это время стала выходить первая еврейская чисто коммунистическая газета «Эмес» (№ 1 вышел 7 августа 1918 г.). Было объявлено начало «пролетарской диктатуры на еврейской улице» и приступлено к ликвидации всех форм еврейской общественности, демократизация которой была успешно начата в эпоху Временного Правительства.
В октябре 1918 г. была созвана первая конференция еврейских коммунистических секций РКП и еврейских комиссариатов, к этому времени уже созданных в 13 пунктах (в провинции). И хотя на этой конференции формально преобладали беспартийные, — их было 33 против 31 большевика, — принятые резолюции были выдержаны в нужном правительству направлении: за пролетарскую диктатуру, за борьбу с еврейскими социалистическими партиями — Бундом, сионистами-социалистами и др., сохранившими влияние среди рабочих и интеллигенции, — против хедеров и талмуд-тор и т. д.
Конференция прокламировала, что «учреждения, хозяйничавшие до сих пор на еврейской улице, общины, избранные по пресловутой «четыреххвостке», не имеют никакого места в нашей жизни... Такого рода учреждения вредны для интересов широких еврейских масс... Еврейский рабочий, опираясь на победу пролетариата и октябрьской революции... объявляет диктатуру пролетариата на еврейской улице» ... Конференция уполномочивает коллегию комиссариата по еврейским делам «принять нужные меры к планомерной ликвидации буржуазных учреждений».
На основе этого постановления и был издан декрет о ликвидации общин и недавно созданного общинного центра:
«Центральный комиссариат по еврейским национальным делам, ознакомившись с работой и деятельностью Центрального Бюро еврейских общин, а также с деятельностью самих общин, установил 1) что общины и их центральное бюро группируют вокруг себя откровенных врагов еврейского рабочего класса и завоеваний октябрьской революции, 2) что эти общины и их центральное бюро проводят позорную политику, направленную на затемнение классового сознания еврейских трудящихся масс, 3) что общины, принимая на себя проведение государственных функций, как культурную и воспитательную работу, дают подрастающему еврейскому поколению вредное антипролетарское воспитание. Поэтому центральный комиссариат по еврейским национальным делам постановил:
Центральное бюро еврейских общин и все его отделы, находящиеся на территории РСФСР, — закрыть навсегда.
Все средства, а также живой и мертвый инвентарь передать местным комиссариатам.
Этот приказ входит в силу с момента публикации в одном из официальных органов советского государства.
За комиссара — член коллегии С. Агурский.
Приказ утверждаю я:
Народный комиссар по делам национальностей И. Сталин».
Однако этот декрет о ликвидации общин, утвержденный Сталиным, был издан только в июне 1919 года. Это опоздание объясняется тем, что, по признанию самих ликвидаторов, «общины располагали целым рядом учреждений, которые должны функционировать, а еврейский комиссариат к тому времени не имел нужных людей, которые могли бы перенять работу общин». Поэтому опубликование декрета надо было оттянуть. Впрочем, не все ликвидаторы на местах утруждали себя такими соображениями, и закрытие общин в ряде провинциальных пунктов проводилось евсеками (деятелями еврейской секции партии) и представителями еврейского комиссариата уже с 1918-го года.
К середине 1919 года ликвидация шла уже усиленным темпом. Тогда же начались, в связи с усиливавшейся борьбой на религиозном фронте, преследования против раввинов, резников, меламедов, синагогальных служек и т. д., а также против учебных заведений, носивших религиозный характер. Был также издан циркуляр Еврейского Комиссариата от 23 июля 1919 г., подписанный комиссаром Диманштейном (№ 1367), в котором возвещалось, что наряду с закрытием общин «мы приступаем к ликвидации других буржуазных организаций, как сионистская организация Тарбус, Гехолуц и др.».
Немецкая оккупация Украины и Белоруссии в 1918 году, а затем вспыхнувшая гражданская война затормозили ход ликвидационной работы в районах, где проживало компактное еврейское население. Но с окончанием гражданской войны деятельность евсекции РКП пошла полным ходом.
Укреплению позиций евсекции и выработке ее положительной программы способствовал распад ряда старых еврейских политических партий, не выдержавших террористического нажима большевистской диктатуры, а в некоторых случаях и соблазненных надеждами на всемирную революцию, предвестником которой казалось крушение монархий Гогенцоллернов и Габсбургов. На Украине, в Белоруссии и в пределах РСФСР Бунд, сионисты-социалисты и поалейционисты раскололись, и значительная часть их вождей перешла в лагерь победителей и отреклась от идей демократического социализма. От Бунда в 1919-1920 гг. откололись такие видные деятели, как Рафес на Украине, Эстер (М. Фрумкина) и А. Вайнштейн в Белоруссии, от сионистов-социалистов перешел М. Литваков и др. Все они вскоре вошли в коммунистическую партию и включились в работу евсекции. Отдельные члены других партий (в том числе и сионисты разных течений) также примкнули к евсекции и стали принимать активное участие в ее работе.
После гражданской войны и полосы погромов экономическое положение еврейского населения в России стало катастрофическим. В то же время социально-экономические эксперименты советской власти, национализации и социализации разного рода не только не пощадили среднюю буржуазию, но и ударили по источникам существования мелких лавочников и ремесленников. Это привело к полному разорению и обнищанию широких слоев еврейского населения в городах и местечках. Достаточно указать, что «деклассированных» (т. е. лишенных профессии и источников пропитания) евреев считалось в ряде местечек до 40-50%, а общее их число (вместе с семьями), по подсчетам Ю. Ларина и др., составляло к 1926-28 гг. до одного миллиона.
В годы Нэпа, пришедшего на смену разорительной полосе «военного коммунизма», перед еврейскими коммунистами встал ряд проблем по оздоровлению местечка, устройству «деклассированных» в земледелии, помощи ремесленникам и профессиональной подготовке еврейской молодежи. На ряде конференций евсекции, в которых активное участие приняли выходцы из других партий, живой интерес вызвали также вопросы о расширении и углублении культурной работы на идиш.[9]
При помощи Агроджойнта были созданы еврейские с. х. колонии в Екатеринославской, Херсонской и Таврической губерниях. Агроджойнт вложил в еврейскую колонизацию до 16 миллионов долларов. Союз ОРТ из-заграницы развил активную деятельность помощи земледельцам, ремесленникам и по профессиональной подготовке молодежи. В те же годы (1923-25) ЕКО стало создавать для помощи ремесленникам и кустарям ссудосберегательные товарищества. Позиция языка идиш на Украине и отчасти в Белоруссии укреплялась, — помимо школы, литературы и научных учреждений, — также созданием в колониях и местечках еврейских советов и еврейских судов. Деятельность евсекции, неизменно сохранявшая боевой партийно-коммунистический характер, все же носила на себе, под пролетарским соусом, весьма ярко выраженную еврейскую национальную печать. Не случайно эта деятельность вызывала резонанс и порой симпатии даже в широких еврейских кругах в Польше и в Соединенных Штатах.
Нэп, а затем рост индустриализации, укрепляя экономические позиции еврейского населения на новой, советской основе, в то же время содействовали его культурной и языковой ассимиляции. В 30-х годах в индустрию включилось до полумиллиона евреев, занятых преимущественно физическим трудом; такое же число евреев числилось среди государственных служащих, порой занимавших видные посты, преимущественно в хозяйственном аппарате. В земледельческих колониях к 1928 году считалось до 220 тысяч евреев. Широкий доступ в высшие и специальные учебные заведения привел к созданию не только кадров врачей, учителей и особенно инженеров и технических работников среди евреев, но и открыл для евреев возможность преподавательской и научно-исследовательской деятельности в университетах и других учреждениях.
До конца 20-х годов не наблюдалось никакого правительственного нажима на т. н. еврейскую работу. Эта работа продолжалась и в первые годы оформления единоличной власти Сталина. Никаких перемен в деятельности евсекции не было. Лишь после ликвидации Нэпа и приступа к сверхиндустриализации, построенной на сплошной насильственной коллективизации деревни, — не пощадившей и свежих ростков еврейского земледелия, — наступил роковой поворот. В еврейских с. х. колониях началось «раскулачивание»; от планов, связанных с созданием с. х. базы в Крыму, скоро ничего не осталось. В 1930 году евсекция была закрыта и начала сильно сокращаться еврейская школьная и научная работа. Разновидности еврейского национализма в коммунистическом обличье стал наноситься удар за ударом.
Мы попытаемся проследить судьбу еврейского вопроса в эпоху единоличной диктатуры Сталина, затянувшуюся на четверть века.
1
С укреплением личной диктатуры Сталина, в его политике стали все больше обнаруживаться антисемитские тенденции. Возможно, что одной из причин этого было то, что в образовавшейся тогда «левой оппозиции» видную роль играли коммунисты-евреи. Некоторые признаки антисемитизма можно было уже заметить в первых, инсценированных Сталиным судебных процессах — в процессе «вредителей» по Шахтинскому делу (1928) и Торгово-Промышленной партии (1930) и процессе меньшевиков (1931). Массовые преследования еврейских деятелей, преимущественно коммунистов и попутчиков, последовали непосредственно за закрытием евсекции. В 1930-ом году было сделано первое предупреждение еврейскому комиссару Диманштейну, выступившему в печати против «сплошной коллективизации в национальных районах», т. е. пытавшемуся уберечь от коллективизации еврейские с. х. колонии на юге России.
Убийство Кирова в декабре 1934 года, положившее начало кровавым чисткам старой ленинской гвардии и массовым расправам со всеми заподозренными в нелояльности к диктатуре Сталина, оказалось также сигналом к началу массовых репрессий против еврейских коммунистов и культурных деятелей. А во второй половине 30-х годов уже ясно обнаружилось стремление власти воспользоваться борьбой с «врагами народа» для того, чтобы из партии и государственного аппарата исключить евреев и ударить по всем тем позициям, которыми до того более всего дорожили еврейские коммунисты.
Постепенно вся еврейская работа стала сводиться на нет. Все было поставлено на карту ассимиляции и денационализации. Коммунисты евреи со своими своеобразными и искусственными концепциями, строившие свою идеологию на идее эфемерной «еврейской советской нации», изолированной от мирового еврейства и ищущей своей «консолидации» в создании еврейской государственности в Советской России (вначале в Крыму до 1928 г., а затем — в Биробиджане), получили от диктатуры такой же сокрушительный удар, какой был раньше с их же помощью нанесен всем другим еврейским национальным и общественным идеологиям и направлениям. На всякую еврейскую коммунистическую идеологию был наложен окончательный запрет.
2
Без преувеличения можно сказать, что после «ежовщины» не осталось на свободе ни одного сколько-нибудь авторитетного имени в советской еврейской общественности, журналистике, культурной работе и даже науке. Культурный уровень и общественные квалификации людей, которые осуществляли в течение 15 лет «диктатуру пролетариата на еврейской улице», не были высоки. Все они были достаточно деморализованы и коррумпированы и должны были дорого платить за свое соучастие в грязи и крови террористической работы. Но даже эти еврейские коммунисты, ликвидированные в порядке «чисток» конца 1930-х годов, представляли собой духовную аристократию по сравнению с ничтожествами, ставшими их наследниками.
Было уничтожено целое поколение людей, которое сложилось еще до революции и приняло участие в гражданской войне. А затем машина террора не пощадила и второе, и даже третье поколение евреев-коммунистов, сделавших карьеру уже в эпоху Сталина. Все они были объявлены «врагами народа», шпионами, диверсантами, фашистами, троцкистами, бухаринцами, национал-демократами, «идеализаторами Бунда», прихвостнями буржуазии и т. д. Наряду с небольшим числом «старых большевиков» (которых в еврейской работе было немного), удары репрессий обрушились на выходцев из других партий, бывших бундистов, сионистов, анархистов. Не было такого преступления, которого бы им не «пришили» и за которое они не попали бы в тюрьму, в лагерь или под расстрел, а приписать им какое-либо преступление было тем легче, если это были выходцы из других партий. Об этом недвусмысленно сказано в «Политическом Словаре», вышедшем в 1940 году: «В 1921 году часть бундовцев была принята в партию большевиков. Как выяснилось впоследствии, часть из них стала шпионами иностранных разведок и вступила в партию большевиков с целью подрыва ее изнутри. Ряд бывших активных бундовцев разоблачены, как двурушники и злейшие враги народа, прикрывавшиеся партийным билетом».
Теперь мы имеем возможность составить список наиболее видных участников т. н. еврейской работы, ликвидированных Сталиным к 1938 году. На первом месте нужно поставить еврейского комиссара Диманштейна, который в течение 20 лет был оком партии в еврейской среде. За ним следует упомянуть бывшего сиониста-социалиста М. Литвакова, который в течение 16 лет был бессменным редактором газеты «Эмес». Жертвами чистки стали, далее, бывшие деятели Бунда — Эстер Фрумкина, А. Вайнштейн и М. Рафес (которые возглавляли работу Евсекции), Либерберг, Катель, Хавкин, Геллер, Яков Левин (строители биробиджанского проекта); историки, писатели, журналисты, литературоведы и еврейские политики, как Чемеринский, Агурский, Сосис, Киржнец, Мережин, Кульбак, Эрик, Цви Фридлянд, Левитан, Борнштейн, Юдельсон, Волобринский, Добин и многие другие. К этому синодику нужно прибавить имя беспартийного, широко известного историка и литературного критика С. Цинберга, который исчез в дебрях Ч.К. в 1938 году, но незадолго до своей гибели сумел выслать заграницу свой 10-томный труд по истории еврейской литературы.
Одновременно с этим были закрыты все еврейские коммунистические газеты, в том числе «Эмес» (Москва), «Октябрь» (Минск), «Штерн» (Харьков); конфискованы и изъяты из библиотек труды на еврейском языке, посвященные главным образом истории еврейского рабочего движения, (мы насчитали не менее 25 названий таких исчезнувших из оборота книг) и закрыты еврейские научные институты при Академиях Наук в Киеве и Минске. Были закрыты также «Комзет» и «Озет» — органы, занимавшиеся еврейским землеустройством ранее в Крыму и затем в Биробиджане. Для полноты картины общественного и культурного разгрома еврейства следует также отметить, что к этому времени была запрещена деятельность американского Агроджойнта и Союза ОРТ, а их видные представители Гроер, агроном Любарский, Я. Цигельницкий и др. были арестованы и затем ликвидированы.
Нет необходимости распространяться здесь об общем положении еврейской национальной жизни в 30-х годах. В условиях террористического господства одной партии, в Советской России не было места для какой-либо формы еврейской общественной или национальной деятельности. Религиозные, сионистские и социалистические течения и культурные организации были, как и у других национальностей, изъяты из сферы легальности и окончательно ликвидированы. Среди огромной массы заключенных в тюрьмах и концлагерях было много евреев, обреченных на гибель.
Следует, однако, отметить, что в это время евреи не были лишены общегражданских прав и некоторые из них продолжали занимать посты в государственном и партийном аппарате (Лазарь Каганович был влиятельным членом Политбюро, Литвинов был руководителем Наркомата иностранных дел, Лозовский играл видную роль в Профинтерне и т. д.). В дипломатическом корпусе, как и в генералитете армии, среди профессоров в высших учебных заведениях, было не мало евреев.[10]
Так мы вступаем в 1939 год, ознаменовавшийся пактом Сталина с Гитлером, который развязал вторую мировую войну.
3
Пакт между Советским Союзом и Третьим Райхом был подписан 23 августа 1939 г. В течение последующих 22-х месяцев дружбы между Сталиным и Гитлером в русском еврействе произошли большие изменения, прежде всего в отношении численности еврейского населения в СССР. На вновь оккупированной Россией территории восточной Польши и Прибалтике проживало 1.920 тысяч евреев. Поэтому к моменту нападения Гитлера на Россию в Советском Союзе было уже не 3.020.000, согласно переписи 1939 года, — а около 5.000.000 евреев. Л. Зингер в своей книжке «Обновленный Народ» (Москва 1941) пишет, что число новых пришельцев-евреев было «выше 2-х миллионов», включая около 200.000 евреев из Польши, которые бежали на восток в начале второй мировой войны, ища в Советской России спасения от немецкой оккупации.
Пакт Сталина с Гитлером и «нейтралитет», которого придерживалась Советская Россия в войне между «империалистическими державами», в корне изменили отношение советской власти к нацизму. Власти пришлось понемногу ориентировать советское общественное мнение в новом направлении. Начали замалчивать в печати жестокости нацизма в Польше и в частности его антисемитские эксцессы, хотя они уже принимали чудовищный характер. Объективности ради надо, однако, признать, что и в это время основы существования еврейского населения в Советской России не подверглись изменениям: никаких гетто не завели, никаких исключительных законов не издали, никаких расистских теорий не восприняли. Просто о евреях перестали говорить, и считалось «бестактностью» упоминать это слово. Евреи-чиновники были устранены от непосредственных или косвенных сношений с немцами. О члене Политбюро — Лазаре Кагановиче перестали упоминать в печати.
К этому времени еврейской печати уже не существовало, и дезориентация евреев была полной. Проникавшие в Россию слухи о нацистских зверствах в Западной Европе и особенно в Польше, конечно, увеличивали в еврейской среде беспокойство. Однако, систематическое замалчивание советской печатью того, что происходило с евреями за пределами СССР, привело к тому, что советские евреи в массе своей все же не отдавали себе отчета в грозящей им со стороны нацизма опасности.
В течение короткого времени польские, литовские и бессарабские евреи, которые оказались под властью советов, даже чувствовали себя «спасенными». Но эта полоса скоро миновала. Советские агенты, прибывшие в районы оккупации, оказались перед лицом чужих и враждебных влияний. Кругом были живые остатки капитализма, «буржуи», хорошо одетые люди, позволявшие себя заявлять о своей принадлежности к Бунду или сионизму, посещавшие синагоги для молитвы. Можно было на время закрыть глаза на эти особенности, но уже скоро было решено поручить НКВД «переделку» и «перековку» этих людей. Начались массовые депортации евреев на Урал и в Сибирь. Факт депортаций евреев получил подтверждение польского правительства в изгнании. Но Москва, разумеется, никакой информации о нем не давала. Только на заседаниях Еврейского Антифашистского Комитета в 1943 году глухо говорилось, что депортация евреев была произведена «не туда» и «нецелесообразно».
Когда по окончании войны, в 1946-1947 годах, польским гражданам было разрешено вернуться домой, то вернулось на родину только 150.000-160.000 евреев. В советской печати этот факт пытались объяснить тем, что польские евреи настолько счастливы в Советском Союзе, что осели там навсегда. На самом деле известно, что даже советские евреи обзаводились фальшивыми документами и объявляли себя «уроженцами Польши», лишь бы выбраться из Советской России...
Однако, кроме замалчивания еврейского вопроса в течение 1939-1941 г., никаких проявлений антисемитизма в отношении коренного еврейского населения не наблюдалось. В моде на верхах Советской России был не столько антисемитизм, сколько «асемитизм», т. е. политика игнорирования всего, что касалось положения евреев и замалчивание выпавших на их долю бедствий. Усиленно замалчивалось также участие евреев в красной армии. Но в «Эйнигкайт» (от 24 февраля 1945) было опубликовано, что за «отвагу и героизм в боях против немецких захватчиков» 63.374 еврея были награждены орденами и медалями, а 59 евреев получили титулы «героев Советского Союза». Одно время в еврейской печати сообщалось, что в красной армии имеется не меньше 100 евреев-генералов.[11]
4
Описание трагедии русского еврейства в эпоху немецкой оккупации (1941-1944 гг.) не входит в рамки настоящей статьи, но мы должны остановиться на вопросе об отношении к этой трагедии со стороны советской власти. Сделано ли было все, что возможно, для предупреждения еврейского населения о грозящей ему от немцев смертельной опасности и для его своевременной эвакуации? Было ли население России осведомлено о том, что постигло оставшихся на оккупированной территории евреев? На оба эти вопроса приходится ответить отрицательно.
Во время войны коммунистическая пропаганда провозглашала, что Сталин оказался спасителем еврейства на советской территории и что ему удалось до нападения Гитлера или в начале продвижения немецких войск эвакуировать из угрожаемых мест значительную часть еврейского населения. Поэт Ицик Фефер, приехавший в Америку в 1943 г. в составе делегации Еврейского Антифашистского комитета, заявлял, что «Красная армия спасла несколько миллионов евреев». То же самое утверждал на пленуме Антифашистского комитета Д. Заславский: «Красная армия спасла еврейский народ в самый критический час его существования» — («Эйнигкайт» от 15 марта 1943 года). За несколько месяцев до этого писатель Довид Бергельсон писал, что «эвакуация спасла преобладающее большинство евреев Украины, Белоруссии, Литвы и Латвии. По сведениям, поступающим из различных крупных центров, оккупированных фашистами, как Витебск, Рига и др., к моменту прихода туда немцев там оставалось небольшое число евреев. Это означает, что преобладающее большинство евреев из Витебска и Риги советское правительство заблаговременно эвакуировало» («Эйнигкайт» от 5 декабря 1942 г.)
Эти сообщения советской пропаганды давали основание считать, что эвакуация евреев из угрожаемых неприятелем мест действительно проводилась в широком масштабе. Председатель американского «Russian War Relief» выступал с аналогичными заверениями перед американско-еврейской общественностью. Но все это было, если не сознательной ложью, то наивной иллюзией. Систематическое замалчивание преследований евреев в Германии и Польше в эпоху пакта 1939 г. привело к тому, что русские евреи не отдавали себе в должной мере отчета в том, что их ожидает. Перед приходом неприятеля многим евреям удалось бежать, а евреи-чиновники или работавшие на оборону были эвакуированы вместе с другими нужными властям людьми. Но планомерной эвакуации евреев, как наиболее угрожаемой части населения, нигде в России не было, и число жертв гитлеровской машины истребления в Прибалтике, Белоруссии, Украине, в Крыму и на Кавказе выражается в ужасающих цифрах.
В 1942 и 1943 гг. в газете Антифашистского комитета «Эйнигкайт», выходившей на идиш, еще появлялись заметки и статьи с неприкрашенным описанием происшедшей трагедии. Так, в номере от 15 июля 1942 г. дано сообщение об уничтожении евреев в городах Белоруссии и Украины, в Керчи и в Кишиневе. Посетивший Украину после эвакуации немцев Василий Гроссман напечатал в «Эйнигкайт» (от 25 ноября и 2 декабря 1943 г.) два очерка под заглавием «Украина без евреев». Он сообщает, что объехал правобережную Украину после ее освобождения от немцев «от северного Донца до Днепра, от Ворошиловграда в Донбассе до Чернигова на Десне». Ни здесь, ни в Киеве он «не встретил ни одного еврея». Мануильский на международной конференции в Сан-Франциско подтвердил эти сообщения. Однако, очерки Гроссмана после второго номера перестали появляться; на русском языке они перепечатаны не были, а начиная примерно с 1944 года окончательно установилась политика упорного замалчивания судьбы русского еврейства под нацистской оккупацией, — которая неукоснительно проводится советской властью до нынешнего дня.
27 апреля 1944 г. была опубликована нота министра иностранных дел Молотова о «чудовищных преступлениях немецких фашистов на оккупированных советских территориях». На тридцати страницах этой ноты только один раз, притом лишь в общем списке жертв людей разных национальностей, упоминаются евреи («Сотни тысяч украинцев, русских, евреев, молдаван и мирных граждан других наций погибли от руки немецких палачей»). В выпущенной еще в конце 1943 г. в Москве книге «Документы обвиняют» нет ни одного документа, относящегося к истреблению евреев. Ни одного слова о евреях нет и в вышедшей под редакцией академика Трайнина (еврея) в 1944 г. книжке о лагерях смерти в Белоруссии, хотя в ней говорится о местах, как Гомель, Жлобин и др., где немцами уничтожены все евреи. Такое же явное замалчивание можно отметить в сообщении Чрезвычайной Комиссии по расследованию немецких зверств в «Трансистрии» с главным центром области, Одессой: оккупанты обрушились «на украинцев, русских и молдаван», сожгли 25 тыс. «мирных советских граждан и детей», «расстреляли, замучили и сожгли в Одессе и в Одесском районе до 200 тыс. людей», — между тем как в одной только Одессе проживало около 180 тыс. евреев, на которых в первую очередь обрушились немецкие оккупанты. Так же писали московские «Известия» о Литве (от 20 октября 1944 г.). Даже еврейская газета «Эйнигкайт» (от 21 декабря 1944 г.) была вынуждена писать, что в Литве немцы планомерно и методично уничтожали «советских людей». Желая все же дать понять своим читателям, что речь идет в первую очередь об евреях, «Эйнигкайт» пишет, что в «Литве разыгралась трагедия такая же, как в Майданеке и Треблинке». Ясно, что газета не решалась прямо указать, что гитлеровцы преследовали евреев, как таковых. В коммюнике польско-советской Чрезвычайной комиссии о Майданеке (1944 г.) евреи названы лишь в списке одиннадцати народов («а также евреи»). Заговор молчания не мог быть нарушен даже в отношении сотен тысяч евреев, погибших в Майданеке.
Та же политика замалчивания продолжалась по окончании войны. Интересно в этом отношении выступление Никиты Хрущева, который по свежим следам освобождения Украины был послан Сталиным в Киев. В своей речи, говоря о страданиях, перенесенных Украиной в годы оккупации, он ни одним словом не упомянул о евреях, хотя к тому времени было широко известно, что на Украине уничтожили больше одного миллиона евреев. В этой же речи Хрущев («Правда» от 16 и 17 марта 1944 г.) обнаружил ориентацию на украинских антисемитов, руководителей различных пронацистских банд, мельниковцев, бандеровцев и бульбовцев, которых он разрешил допустить к занятию высоких постов в государственном аппарате и даже войти в коммунистическую партию.
Вот картина отношения к евреям, которая была описана в марте 1945 года в бюллетене «Joint Rescue Committee» при Еврейском Агентстве для Палестины:
«Украинцы встречают враждебно возвращающихся евреев. В Харькове через несколько недель после освобождения никто из евреев не решался показываться один на улице ночью... Было много случаев избиения евреев на базарах... В Киеве были убиты 16 евреев во время погрома, вызванного тем, что женщину, убившую русского офицера, приняли за еврейку. Евреи, возвращающиеся в свои дома, находили там только часть своего имущества, но, когда они обращались в суд, украинцы, часто лжесвидетели, показывали против них. Правительственные органы на Украине проникнуты в большой степени антисемитизмом. Когда Коммерческий Институт вернулся из Харькова в Киев, евреи-профессора не получили разрешения туда ехать. Еврейский театр не получил разрешения вернуться в Харьков. Еврейское радио не было восстановлено. Официально было заявлено, что антисемитизм немцев отравил сознание населения и что только постепенно можно его вытравить».
В то же время начинают появляться явные признаки антисемитизма правительственного. Всем бросается в глаза, что в дипломатических школах и в военных академиях евреев нет. В министерстве иностранных дел вскоре после войны был отставлен Литвинов, бывший министром, а затем послом в Вашингтоне, и удален Лозовский, бывший начальник Информбюро. Антисемитские традиции начинают проявляться как снизу, так и сверху.
5
Созданный во время войны Еврейский Антифашистский Комитет должен был заполнить вакуум в жизни еврейства, лишенного со времени великой чистки 1937-38 годов последнего подобия легальной организованности.
Сталин разрешил устроить первый еврейский митинг в Москве 24-го августа 1941-го года. На этом митинге возник Еврейский Антифашистский комитет, который начал функционировать весной 1942 года. Первый номер органа Комитета еврейской газеты «Эйнигкайт» — датирован 7 июня 1942 года. Образованию комитета предшествовали трагические события, на которых следует остановиться.
Вскоре после митинга начали было освобождать из тюрем и лагерей тех польских и еврейских деятелей, которые в 1939-1940 годах, после оккупации Гитлером Польши, искали спасения и убежища в Советском Союзе, но нашли гостеприимство лишь в сталинских тюрьмах. Среди них были известные лидеры польского Бунда Г. Эрлих и В. Альтер. В 1941 году они были освобождены, эвакуированы в Куйбышев (бывш. Самара), и, по-видимому, именно им принадлежала инициатива создания Еврейского антифашистского комитета. Во всяком случае, в Куйбышеве начались переговоры об этом и в октябре возникла «Инициативная Группа». Эрлих и Альтер разработали планы статутов будущего комитета и представили их Сталину. В переговорах принял участие Лаврентий Берия, тогда народный комиссар внутренних дел. Было намечено, что председателем Еврейского антифашистского комитета будет Г. Эрлих, тов. председателя — артист Михоэлс и секретарем — В. Альтер. Но в то самое время, когда инициаторы ожидали утверждения Сталиным статутов, Эрлих и Альтер были внезапно вновь арестованы и расстреляны. Только через год с лишним, в ответ на запросы видных американцев, советские власти сообщили, что Эрлих и Альтер были расстреляны в качестве... «фашистов».
Исчезновение Эрлиха и Альтера и естественное подозрение — впоследствии оправдавшееся, что они вероломно расстреляны Сталиным, замедлили образование Комитета. Лояльные беспартийные писатели и культурные деятели и даже коммунисты, которым было предложено войти в состав Комитета, опасались вступить в учреждение, в фундаменте которого была пролита кровь двух его инициаторов. Секретарем Комитета был назначен Шахно Эпштейн, которого когда-то знали и в Америке — бывший фанатичный бундист, а с начала большевистской революции столь же фанатичный чекист. В Москве во время войны Шахно Эпштейн олицетворял в еврейских делах «око Сталина» — он был цензором, редактором, наблюдателем и доносчиком.
Среди членов Комитета были видные еврейские писатели — Бергельсон, Маркиш, Квитко, Нистер и др. — некоторые беспартийные ученые, как Лина Штерн, академик Фрумкин, д-р Шлиомович и др. Председателем был выбран знаменитый актер Еврейского Камерного Театра Соломон Михоэлс, — человек непричастный к еврейским общественным делам, — а его заместителем поэт Ицик Фефер, комсомолец, провинившийся в троцкизме, но добившийся реабилитации после сочинения многочисленных од, прославлявших Сталина.
Не приходится удивляться тому, что Комитет не сыграл сколько-нибудь значительной роли в годы войны в Советской России. В его составе не только не было ни одного независимого общественного деятеля, — таких уже вообще в России давно не было, — но даже ни одного члена с именем, известным в коммунистической среде. Диманштейн, Литваков, Эстер-Фрумкина и Рафес к этому времени уже погибли в концлагерях и застенках.
Если отметить какие-нибудь значительные факты в деятельности антифашистского Комитета, то они не относятся к вопросам жизни советских евреев во время войны. Спасать от гитлеровской расправы, эвакуировать еврейское население, устраивать беженцев, заботиться о судьбе депортированных или заключенных в лагеря евреях, развивать какую-нибудь просветительную работу, — все это было не по силам Комитету, даже если бы в нем обнаружились смельчаки, которые бы решились делать такие попытки. Но даже вопрос о борьбе с антисемитизмом не мог получить в Комитете никакого движения.
Наиболее интересным моментом в жизни Комитета была посылка делегации в Америку (отчасти в Европу) в составе Михоэлса и Фефера. Задачей делегации было привлечь к Советскому Союзу симпатии в странах демократии и, в частности, убедить евреев этих стран в правильности еврейской политики Сталина. Делегации этой удалось внести немалую деморализацию в еврейскую среду в Западном мире: на одной платформе с Михоэлсом и Фефером и в поддержку их согласились выступать, кроме коммунистов и попутчиков, видные представители американского сионизма, которые закрыли глаза на то, что тысячи сионистов в России продолжали сидеть в тюрьмах и лагерях Советской России. Жертвой иллюзии, что после войны станет евреям лучше, оказались и представители Джойнта. Возможно, что Михоэлсу и Феферу удалось собрать кой-какие деньги, но в общем политический и общественный результат их поездки оказался весьма незначительным.
Неудивительно, что по возвращении в Россию делегаты Еврейского Антифашистского Комитета жаловались в своих докладах на «продажных лакеев из реакционных тред-юнионов» и на «черных воронов из «Форвертса» и «Социалистического Вестника», помешавших их миссии. Шахно Эпштейн в пленуме Комитета затратил много пыла на обличение «врагов народа», — «предателей, которые войдут в историю, как таковые, и их имена будут ненавистны навеки». Эту директиву, вызванную желанием оправдать провал делегации, поддержал Бергельсон. Другие члены Комитета только поддакивали, но предпочли уклониться от обсуждения причин неудачи контакта с еврейской Америкой...
Антисемитизм в деятельности Сталина стал особенно выявляться, когда, упоенный победой над Гитлером, он совершенно перестал считаться с общественным мнением Америки и Европы. Со всей откровенностью он начал проводить «чистку» от евреев в партии, в государственном аппарате, в литературе. В конце 1948 года был закрыт Еврейский антифашистский комитет с газетой «Эйнигкайт», типографией и книжным складом, были ликвидированы последние еврейские школы, арестованы и затем расстреляны национально-настроенные еврейские коммунисты, а затем и еврейские писатели и культурные деятели. Все это оказалось прологом к большой антисемитской акции, которая стала широко развиваться в начале 50-х годов, достигнув своего зенита в год смерти Сталина. На этом последнем этапе сталинского антисемитизма следует остановиться подробнее.
6
Вслед за ликвидацией Еврейского антифашистского комитета и массовыми арестами национально-настроенных элементов среди еврейских коммунистов (по спискам, составленным заграницей, в конце 1948 года было арестовано свыше 400 представителей еврейской советской интеллигенции), волна антисемитизма со стихийной силой пронеслась по всей официальной советской печати. В 194950 годах не было почти ни одного дня, когда бы в «Известиях» или «Правде» не разоблачались прегрешения евреев-чиновников с усиленным подчеркиванием их еврейских имен, отчеств и фамилий. Эта повседневная травля носила характер подготовки к антисемитской кампании более широкого масштаба, которая, действительно, не заставила себя долго ждать.
Началась она выступлением газеты «Культура и Жизнь», издаваемой отделом печати при ЦК партии (30 января 1949 г.). Затем продолжалась «Литературной Газетой», «Правдой», «Известиями», «Советским Искусством», «Комсомольской Правдой», «Трудом» и «Вечерней Москвой», и, наконец, перенеслась на страницы журналов «Коммунист», «Новый Мир» и «Звезда». Как по команде, был провозглашен лозунг «борьбы с космополитами». Задачей этой кампании было вытеснение представителей еврейской интеллигенции из всех пор советской жизни: «космополитами», против которых была направлена атака, были исключительно евреи. Не было такой области, в которой бы не обнаружили «космополитов»: в театре и театральной критике, среди беллетристов и в литературной критике, среди художников и музыкантов, деятелей кинематографии и архитекторов, историков и публицистов, экономистов и педагогов. Притом все они были лояльными советскими людьми, которые ни в чем антисоветском заподозрены не были и благополучно пережили полосу великих чисток Ягоды и Ежова. Некоторые были людьми с большим стажем и влиянием, порой с крупным именем в своей области. Многие были максимально ассимилированы, воспринимали русскую культуру, как свою собственную, и по большей части не владели еврейским языком. Единственной виной, которая за ними числилась, был «космополитизм», т. е. в действительности — еврейское происхождение.
Доносчики с злорадным торжеством раскрывали псевдонимы. Оказалось, что Е. Холодов на самом деле Меерович, Яковлев — Хольцман, Мельников — Мильман, Ясный — Финкельштейн, Викторов — Злочевский, Светов — Шейдман. «Литературная газета», которая усиленно занималась этим разоблачением, установила, что Бурлаченко на самом деле — Бердичевский, Жданов — Лифшиц, Ган — Каган, Мартич — Финкельштейн, Стебу — Кацнельсон, Санов — Смульсон и т. д.
Всех этих разоблаченных «космополитов» отовсюду изгнали, лишили привычной работы, а в некоторых случаях арестовывали и ссылали в концлагери. Знаменитый режиссер А. Я. Таиров только потому избег этой участи, что заболел и умер. Но еще при жизни у него забрали созданный им Камерный театр, предварительно объявив его «эстетом, декадентом» и по случаю его еврейского происхождения (его настоящая фамилия — Корнблит) — также и космополитом. Самое название «Камерный театр» было уничтожено, и первой пьесой в заменившем его новом театре была поставлена халтура о деятельности Сталина в начале века в Батуме.
Разоблаченных «космополитов» обвиняли в «низкопоклонничестве перед западом», называли: антимарксистскими, антинародными, антисоветскими людьми «без роду и без племени», «беспачпортными бродягами», отщепенцами, чуждыми России, презирающими все русское, охаивающими достижения Советской России, «холуями» перед Америкой. «Коспомолиты не понимают русской истории, литературы, поэзии, не в состоянии правильно оценить русских людей, их психологию, их душу. Это люди без отечества, без привязанности к стране и народу. Они не могут быть советскими патриотами. Они поддерживают постоянную связь с иностранцами от Тель-Авива до Нью-Йорка». У них «местечковая психология». Всюду, куда они проникают, они, стремясь захватить все в свои руки, — действуют скопом, «артелью», своей компанией.
Против одного из них мы читаем (в «Советском Искусстве» от 19 февраля 1949 г.): «Альтман ненавидит все русское, все советское. Буржуазный национализм и отвращение ко всему русскому советскому искусству неизменно приводит его к рабскому угодничеству перед Западом». Об известном театральном критике А. Гурвиче, который в течение десятилетий был очень влиятелен в театральном мире, «Правда» писала 28 января 1949 г.: «Поклеп это на русского советского человека, гнусный поклеп». К. Симонов в «Литературной газете» от 2 марта обвинял Гурвича в «издевательстве над русским народом, над русским человеком, над русскими национальными традициями».
В «Советском Искусстве» от 5-го марта В. Щербина, заместитель министра кинематографии, дал следующее определение космополитизма: «Космополитизм — это знамя американской империалистической реакции, которая стремится духовно разоружить народы, лишить их воли к борьбе, повергнуть народы мира в рабство хозяевам Уолл-стрита, мечтающим о мировом господстве. К одному и тому же, по сути, призывали Гурвич, Трауберг и Блейман, охаивая советское искусство, высмеивая национальные формы нашей культуры и холуйски восторгаясь американскими пьесами и фильмами». Ю. Павлов в «Правде» от 7 апреля добавляет: «Космополитизм от своего возникновения до наших дней являлся и является идеологическим оружием в руках эксплуататорских классов для оправдания и прикрытия их захватнической политики... Коспомолитизм... поступил на вооружение Уолл-стрита и его агентуры. Служебная роль растленного космополитизма никогда еще не была столь очевидной и откровенной».
Таким образом мы получаем законченную форму обвинения: люди с неизжитой местечковой психологией, враждебные всему русскому, становятся агентами американского империализма. Расправу с еврейской интеллигенцией в Советском Союзе оказалось возможным проводить под соусом борьбы с еврейским национализмом, что было на руку антисемитам, и под соусом борьбы с Западом, то было на руку чекистам, и ее задача была формулирована по немецкому образцу: все советские и коммунистические учреждения должны быть сделаны judenrein, — очищены от евреев.
Сведения, подтверждающие слухи о массовых репрессиях, были впервые переданы в Америке радиостанцией «Голоса Америки» 17 октября 1952 года. Радио сообщило, что в Киеве были арестованы профессора медицинского факультета и врачи: Лурье, Браун, Каган, Левковский, Айзенберг, Эрлихман и еще до 20-ти других врачей «последователей академика Бернштейна», обвиненного в антимарксистских тенденциях. Также в Киеве были арестованы Фридель, Минкевич, Сарнацкий и вместе с ними украинец Капица, который обвинялся в том, что он допускал влияние космополитов-евреев в литературе и искусстве.
Белогуров, присланный из Москвы для проведения чистки, между прочим, разоблачил некоего Гуревича, ухитрившегося в выпускаемых им книжках для детей «опубликовать ряд важных государственных секретов». В Москве среди арестованных значились Берман, Лифшиц, Фридлянд (вероятно, Цви Фридлянд, историк). Заочно ряд лиц на Украине были арестованы за работу на черном рынке, хотя их действительная вина заключалась в помощи евреям, депортированным из Западной Украины (Галиции). Почти все арестованные по кампании борьбы с космополитами были депортированы на Амур в Хабаровский Край. Там были созданы новые концентрационные лагеря в Чингаре, Союзном, Ленинске.
Следует также отметить сообщение того же «Голоса Америки» о положении, создавшемся к этому времени в Биробиджане. Приведем его текстуально: «Биробиджан, Еврейская Автономная Республика, превращен в концентрационный лагерь. Наблюдается скрытая тенденция депортировать туда всех арестованных евреев. Трудно установить точное число лагерей в Биробиджане. Достаточно сказать, что в одном из лагерей, расположенном на берегу реки Биро, находятся 5-6 отделений, и в каждом отделении насчитывается от 200-300 евреев-рабов».
7
Некоторую роль в усилении антисемитских тенденций в политике Сталина сыграло создание еврейского государства Израиль. Как известно, Советская Россия поддержала идею раздела Палестины в Объединенных Нациях в 1947 году. Надо полагать, что мотивы, по которым она действовала, были преимущественно антианглийские: ею руководили не симпатии к сионизму, а стремление вытеснить Англию из ее позиций на Востоке. Об отношении коммунистов к сионизму мы здесь распространяться не будем, но следует отметить, что, когда в 1948 году начались преследования евреев национального лагеря, то уже определился поворот и по этому вопросу. Тут пригодился И. Эренбург, который 21 сентября 1948 года выступил в «Правде» со статьей, положившей конец всем иллюзиям сионистов в отношении России. Эренбург вернулся к старым теориям Сталина о том, что евреи — не нация, что они обречены на ассимиляцию и что Израиль в этом отношении ничего не изменит. Из этого советские евреи могли понять, что какие бы они не связывали надежды с позицией, занятой советами при голосовании вопроса о Палестине в Объединенных Нациях, сейчас окончательно запрещены просионистские, произраильские настроения.
К этому времени уже выяснилось, что Израиль и не склонен войти в орбиту международной политики коммунизма. Поэтому для борьбы с этим западным бастионом уже оказались допустимыми все средства. Арестованных еврейских писателей коммунистов, как Бергельсон и др., уже на первом допросе обвинили в произраильских симпатиях.
Последние иллюзии об отношениях Сталина к Израилю ликвидировал инсценированный в Праге процесс Сланского, острие которого было направлено против сионизма. Пражский процесс (20-25 ноября 1952 г.) происходил за пределами России, но инсценирован он был Сталиным. Это было почти механическим перенесением приемов московской традиции времен Вышинского на чешскую почву. Этот процесс оказался как бы антисемитской и антисионистской манифестацией коммунизма на международной арене. Обвиняемые в пражском процессе были превращены в членов «международного еврейского заговора» и агентов американской агрессии, направленной против советской империи с целью завоевания мира. В обвинительном акте по этому делу мы сталкиваемся с образцами фальсификации, как бы заимствованными из «Протоколов сионских мудрецов». Прокурор Урбале — чешский Вышинский — превратил обвинительный акт, направленный против руководителей коммунизма в Чехословакии, в обвинение против всего еврейства, против сионизма и государства Израиль.
В этом смысле очень характерна формулировка смысла пражского процесса, которую дала советская пропаганда в московском «Новом времени» (№ 49 от 3 декабря 1952 года): «На процессе в Праге было неопровержимо доказано, что государство Израиль взяло на себя роль международного шпионского центра. В 1947 г. в Вашингтоне состоялось тайное совещание, в котором приняли участие Труман, Ачесон, нынешний премьер-министр Бен-Гурион, бывший американский министр финансов Моргентау. На этом совещании они договорились о т. н. плане Моргентау-Ачесона — о тех условиях, на которых Америка будет поддерживать государство Израиль. Одним из условий была шпионская деятельность этого государства в пользу американских империалистов. Вот почему Сланский расставил на руководящие посты в аппарате Центрального Комитета партии, в министерствах иностранных дел, внешней торговли, финансов и на других участках троцкистов, националистов и сионистов».
Подсудимые и лжесвидетели в один голос утверждали на суде, что всю свою деятельность они проводили в качестве евреев. Чтобы полнее представить преступление Израиля, режиссеры процесса использовали члена левой рабочей партии Израиля «Мапам», просоветиста и прокоммуниста Мордехая Орена, который год тому назад приехал в Восточную Европу и потом исчез. Как выяснилось из обвинительного акта, Орен «сознался», что он матерой «сионистский шпион» и находится на службе английской разведки еще с 1934 года. По приговору суда, Сланский с товарищами были казнены, а Орен освобожден, отбыв 5-летнее заключение в тюрьме.
8
Другой процесс, также явно направленный против евреев, по большей части коммунистов, состоялся в Москве 12 августа 1952 г., но о нем стало известно только четыре года спустя из статьи Леона Кристола в «Форвертсе» (от 16 марта 1956 года). На особенностях этого процесса надо остановиться. Прежде всего в точности неизвестно, кто и по какому признаку были посажены на скамью подсудимых. Никогда в советской печати не появлялось отчета об этом процессе. Невидимому, процесс был связан с ликвидацией Еврейского Антифашистского Комитета, и главная группа обвиняемых была из числа его членов. Однако, некоторые члены комитета, как Д. Заславский и И. Эренбург, не были арестованы. Секретарь Комитета, официально приставленный к нему чекист Шахно Эпштейн умер в 1946 году.
Подсудимые были арестованы еще в конце 1948 г. На самом процессе в 1952 г. было, по имеющимся непроверенным сведениям, 26 подсудимых. Известны имена: Д. Бергельсон, П. Маркиш, Л. Квитко, Нистер, Фефер, Д. Гофштейн, И. Добрушин. Совершенно неожиданно к процессу был «пришит» А. Лозовский (Дридзо), который был во время войны товарищем министра иностранных дел и никакого отношения к еврейским делам никогда не имел. О судьбе других членов Комитета ничего неизвестно — даже о гибели председателя Комитета, знаменитого актера Михоэлса стало известно независимо от процесса. Куда девались беспартийные члены Комитета, никаких сведений нет. О докторе Шлиомовиче, стоявшем во главе Боткинской больницы в Москве, стало известно в 1953 г. в связи с т. н. делом врачей-отравителей, а об академике Лине Штерн, (по-видимому, единственной женщине привлеченной к процессу) предполагается, что она одна избегла казни и была впоследствии освобождена. В ее биографии, изданной в конце 50-х годов в Москве, об этом процессе не упомянуто и вообще ни одним словом не упоминается о том, что она подвергалась каким-либо репрессиям.
Подсудимые были приговорены к смертной казни, и приговор приведен в исполнение. Среди них погибли лучшие еврейские писатели, которые выдвинулись преимущественно в советский период. Но были в их числе также выдающиеся писатели старшего поколения, как Бергельсон, который занял значительное место в еврейской литературе еще до первой мировой войны, и Нистер, которому удалось сохранить независимость и при советском режиме. Среди казненных были талантливые поэты, как Маркиш и Квитко; детские стихи последнего продолжали распространяться в России на многих языках даже тогда, когда еврейский язык подвергся полному запрету.
Факт убийства Сталиным цвета еврейской литературы, писателей-коммунистов и, во всяком случае, лояльных советских граждан, — тщательно скрывался в самой России и заграницей. Эренбург, как и вся коммунистическая печать заграницей уверяли, что Бергельсон, Маркиш и др. живы и продолжают писать. Об этом они заявляли еще тогда, когда писатели уже были давно казнены. Тому, что Сталин мог так жестоко расправиться с преданными ему людьми, не раз певшими ему осанну, долго не могли поверить даже еврейские коммунисты заграницей, а когда этот факт был бесспорно установлен, и они были особенно потрясены...
Прошло всего несколько месяцев после расстрела еврейских писателей и процесса Сланского, как весь мир всколыхнулся новейшей сенсацией из Советской России, антисемитский характер которой также не подлежал сомнению.
13 января 1953 года советское агентство «ТАСС» опубликовало сообщение об аресте «группы вредителей-врачей». Опираясь на «документальные доказательства» и сознание арестованных врачей, сообщение утверждало, что эти врачи убили двух членов Политбюро — А. Жданова и Щербакова (оба скончались несколько лет до этого) и подготовляли убийство маршалов и генералов — Василевского, Говорова, Конева, Штеменко, Левченко и др. Только своевременный арест врачей помешал им провести в жизнь свои дальнейшие преступные планы. Официальное сообщение также утверждало, что врачи-террористы были агентами иностранного шпионажа.
Существенным элементом всей этой фантастической истории был ее явно антисемитский характер. Среди арестованных девяти врачей было шесть евреев, о которых мы читаем: «Большинство участников террористической группы (Вовси М., Коган Б., Фельдман А., Гринштейн А., Этингер А. и др.) были связаны с международной еврейской буржуазно-националистической организацией «Джойнт», созданной американской разведкой, якобы для оказания материальной помощи евреям в других странах. На самом же деле эта организация проводит под руководством американской разведки широкую шпионскую, террористическую и иную подрывную деятельность... Арестованный Вовси заявил следователю, что он получил директиву «об истреблении руководящих кадров СССР» из США от организации «Джойнт» через врача в Москве Шлиомовича и известного буржуазного еврейского националиста Михоэлса».
В более или менее однообразных комментариях к этому сообщению, появившихся в советской печати, усиленно подчеркивался сионистский характер «Джойнта». Так, «Правда» от 13 января писала: «Разоблачение шайки врачей-отравителей является ударом по международной еврейской сионистской организации», а «Труд» от 17 января писал: «Сионизм стал инструментом американско-английских поджигателей войны... Монополисты США широко используют в своих грязных целях еврейские сионистские организации, в том числе международную еврейскую буржуазно-националистическую организацию «Джойнт» ... Вредители и убийцы из «Джойнта» развернули свою преступную деятельность в нашей стране».
В пропаганде по делу врачей фигурировала причудливая амальгама всяких партий, групп, организаций. Вспомнили и о еврейских социалистах из Бунда, которые были уже давно расстреляны, и о еврейских нэпманах давно ушедшего времени («Коммунист», январь 1953 года). Так в одну группу попали сионисты и бундисты, еврейские капиталисты и еврейские коммунисты, националисты всех видов и космополиты и, конечно, троцкисты и титовцы.
Из приведенного сообщения мы также узнали, что председатель Еврейского Антифашистского Комитета артист Михоэлс передал врачам «директивы» об истреблении членов Политбюро и маршалов в Советской России, — меж тем как прежде сообщалось, что Михоэлса убили в Минске бандиты. Кроме того, оказалось, что Михоэлс, приезжавший в Америку в качестве делегата Еврейского Антифашистского Комитета — «известный буржуазный еврейский националист», агент «Джойнта» и американской разведки.
Предстоящему процессу врачей придавали в Москве столь большое значение, что когда 21 января в Большом театре состоялось традиционное траурное собрание памяти Ленина, о процессе говорил официальный докладчик Михайлов. «Социализм победил в нашей стране — сказал он. — Уже давно разбиты и ликвидированы эксплуатирующие классы. Но все еще остались у нас пережитки буржуазной идеологии, психологии и морали, живые люди, скрытые враги нашего народа. Эти скрытые враги вредили нам и будут дальше вредить и об этом говорит нам убедительно дело группы врачей-вредителей — отвратительные шпионы и убийцы, скрывшиеся под маской врачей, которые продались рабовладельцам и каннибалам Соединенных Штатов и Англии» («Литературная Газета» от 22 января 1953 года).
В январе и феврале 1953 года особое внимание было уделено нападкам на «Джойнт». В «Лит. Газете» от 24 января появилась переданная по телеграфу из Лондона статья коммуниста Дерека Картэна «Факты о Джойнте», в которой сообщается о диверсионной работе в Венгрии директора «Джойнта» сиониста Якобсона и его связях с кардиналом Миндсенти, дается характеристика сенатора Лемана и б. министра финансов Моргентау, как «бизнесменов и реакционеров», а «Джойнту» вменяется в вину и то, что в голод 1920-1921 гг. он сотрудничал с организацией АРА в России, руководимой Хувером. В газете «Труд» от 15 февраля под заглавием «Сионистская агентура доллара», напечатана обширная статья о «Джойнте», в которой невозможно разобрать, что относится к сионистам, а что к «Джойнту». Разумеется, все они находятся на откупе у Уолл-стрита. — «Подлую роль американских агентов — читаем мы в этой статье — играют не только правители Израиля, но и сионистские главари профсоюзного объединения Гистадрута». 14 февраля «Правда» писала: «Свора взбесившихся псов из Тель-Авива омерзительно гнусна в своей жажде крови» ...
Дело врачей вызвало разлив антисемитской пропаганды по всей советской провинции. В некоторых городах Украины произошли расстрелы арестованных евреев-чиновников. «Украинская Правда» в Киеве писала: «Глубокую ненависть вызывают в народе все эти Каганы и Ярошевские, Гринштейны, Персисы, Капланы и Поляковы». В минской газете «Советская Белоруссия» от конца января 1953 г. появились статьи о преступлениях евреев — главным образом врачей. Был приведен длинный список имен женщин-врачей: д-р Ася Эпштейн, д-р Пиша Нисневич, д-р Регина Блок, д-р Конторович, д-р Слободская, д-р Капаш, д-р Дора Паперно. Шпиономания охватила затем и Литву. Аресты евреев начались и в Ленинграде. Газета «Коммунист» обрушилась на заговорщиков из «среднебужуазной, националистической, контрреволюционной партии Бунд»: «Бундисты уже ликвидированы, — читаем мы там, — вычищены до корня, но нельзя забыть о несчастьях, которые они и нэпманы причинили Советской России».
Подготовка дела «врачей-отравителей» несомненно велась по личной инициативе Сталина. Есть основание считать, что этим процессом он преследовал отчасти политические цели внутрипартийной работы, но, невидимому, у Сталина были и другие далеко идущие цели, направленные против евреев. После его смерти усиленно распространялись слухи о том, что Сталин носился с мыслью установить для всех русских евреев новую «черту оседлости» и затем депортировать их на дальний Север.
Сталин придавал делу врачей большое значение, и Хрущев в своей секретной речи на 20-ом съезде ВКП в феврале 1956 г. уделил этому делу особое внимание. «Вскоре после ареста врачей, — рассказывал он, — мы, члены Политбюро, получили протоколы, в которых врачи сознавались в своей вине... Но не было возможности проверить факты, связавшись с теми, кто признавался в вине! Мы чувствовали, однако, что дело арестованных врачей было сомнительно. Мы лично знали некоторых из этих людей, так как в свое время они нас лечили. Когда мы пересмотрели это дело после смерти Сталина, мы пришли к заключению, что оно было сфабриковано от начала до конца. Это позорное дело было создано Сталиным. У него не хватило времени, однако, довести его до конца так, как он себе представлял этот конец». И вот заслуживающая внимание подробность: по словам Хрущева, Сталин сказал министру Госбезопасности — Игнатьеву: «Если ты не добьешься признания врачей, мы тебя укоротим на голову» ... Сталин лично вызвал к себе следователя, рекомендовал ему методы, которые следовало применять при ведении следствия. Эти методы были просты — «бить, бить и еще раз бить».
Смерть Сталина привела к реабилитации врачей, но после пыток, при помощи которых добивались признания, не все арестованные могли дожить до свободы: двое арестованных, профессора И. Г. Этингер и М. Б. Коган, исчезли в недрах ЧК, не дождавшись смерти Сталина и последовавшей реабилитации. Заместитель министра Госбезопасности Михаил Рюмин, назначенный на эту должность в 1952 году, был 4 апреля 1953 г. арестован и в 1954 году расстрелян Министр Госбезопасности Семен Игнатьев, хотя был обвинен в «политической слепоте», уцелел — вероятно, потому что оказал услуги наследникам Сталина.
После смерти Сталина власть перешла в руки т. н. коллективного руководства, затем в 1957 году к Хрущеву, а в 1964 году к Брежневу и Косыгину. Преемники Сталина реабилитировали многих пострадавших в его время людей и приступили к «десталинизации» советского строя. Однако, и они не сочли возможным покончить с политикой антиеврейских дискриминизаций и с правительственным антисемитизмом.
Но обследование еврейского вопроса в эту новейшую эпоху уже выходит за пределы настоящей статьи.